Труженики Моря

Густые белокурые волосы, отливавшие золотом, как будто они задались целью пленять, обрамляли высокий, чистый и красивый лоб. Едва заметная изогнутая морщинка залегламежду бровями, вызывая смутное представление о парящей мысли, которая, подобно птице, распростерла крылья на его челе.

С первого взгляда вы могли угадать, что перед вами один из тех доброжелательных, невинных и чистых сердцем людей, которые в противоположность людям заурядным совершенствуются, черпая мудрость в иллюзии, а вдохновение – в жизненном опыте.

Сквозь кристальную прозрачность юности просвечивала духовная зрелость. Молодой незнакомец казался сыном седовласого декана, но если бы вы пригляделись к нему внимательнее, то сочли бы отцом.

Его спутник был не кто иной, как Жакмен Эрод, доктор богословия, последователь главенствующей церкви, почти папистской, но без папы. Англиканское учение в те времена подпало под влияние идей, которые позже упрочились и нашли свое выражение в пюзеизме [146] . Доктор Жакмен Эрод был последователем англиканского учения, которое представляет собой разновидность римско-католической религии. Он был долговяз, чопорен, ограничен и спесив. Его умственный кругозор был невелик. Буква заменяла ему разум. Отличительной чертой его было высокомерие. Весь вид Жакмена Эрода соответствовал его сану. Он скорее походил на его преосвященство, чем на его преподобие. Его сюртук покроем смахивал на сутану. По-настоящему, место ему было в Риме: природа наделила его всеми задатками придворного прелата, он как будто создан был для того, чтобы подавать облачение папе и шествовать за папскими носилками со всей папской свитой in abit о paonazzo. [147]

146

Пюзеизм – течение в английской церкви, близкое к католицизму.

147

В лиловой мантии (итал.)

Но, случайно родившись адгличанином и получив теологическое воспитание, тяготевшее скорее к Ветхому, нежели к Новому завету, он не осуществил столь славного призвания. Блестящие задатки помогли ему стать всего лишь приходским священником порта Сен-Пьер, деканом острова Гернсей и наместником епископа Винчестерского. И, вне всякого сомнения, это создавало некий ореол вокруг его имени.

Этот ореол не мешал Жакмену Эроду быть в общем неплохим человеком.

Как теолог он пользовался уважением знатоков и слыл почти авторитетом в главной консистории архиепископа Кентерберийского – этой английской Сорбонне.

Он напускал на себя ученый вид, самонадеянно и многозначительно щурил глаза; у него были волосатые ноздри, выступающие вперед зубы, тонкая верхняя губа и мясистая нижняя; несколько дипломов, изрядный церковный доход и друзья баронеты; он снискал доверие епископа и всегда носил в кармане Библию.

Месс Летъери был так поглощен своими мыслями, что, когда вошли священники, он едва заметно нахмурил брови, только и всего.

Жакмен Эрод приблизился, поздоровался и высокомерно, по без хвастовства, напомнив в нескольких словах о своем недавнем повышении, сообщил, что явился, по традиции, «представить почетным гражданам города» и, в частности, мессу Летьери своего преемника, нового приходского священника в СенСансоне, его преподобие Джоэ Эбенезера Кодре, который отныне будет духовным пастырем месса Летьери.

Дерюшетта поднялась со стула.

Молодой священник, он же его преподобие Эбенезер, поклонился.

Месс Летьери взглянул на Эбенезера Кодре и процедил сквозь зубы: «Этот в матросы не годен».

Грае пододвинула стулья. Их преподобия сели у стола.

Доктор Эрод разразился речью. До него дошли слухи о прискорбном событии. Дюранда потерпела крушение. И он, как пастырь, пришел с утешением и советом. Гибель Дюранды – несчастье, но в то же время и счастье. Вникнем: не обуревает ли нас гордыня в дни благоденствия нашего? Реки преуспеяния пагубны. Не подобает видеть в несчастии лишь дурную сторону. Пути господни неисповедимы. Пусть месс Летьери разорен. Так что же? Быть богатым – значит быть в опасности. У богатых неверные друзья. И бедность отгоняет их прочь. Человек остается один. Говорят, что Дюранда приносила тысячу фунтов стерлингов годового дохода. Чересчур много для мудреца. Избежим искушения, пренебрежем златом.

Примем с благодарностью и разорение наше, и одиночество.

Уединение благотворно. В нем человек обретает милость господню. Так Айя открыл горячие источники в пустыне, перегоняя табуны ослов отца своего Себеона. Да не возмутится сердце паше против непостижимой воли провидения. Многострадальный Иов впал в нищету, а потом разбогател больше прежнего. Кто знает, не вознаградится ли утрата Дюранды даже и благами мирскими? Вот, например, он сам, доктор Жакмен Эрод, вложил свой капитал в прекрасное коммерческое предприятие в Шеффильде; если, у месса Летьери остались какие-нибудь сбережения и он захотел бы войти в это дело, то восстановил бы свое состояние. Речь идет о крупных поставках оружия царю для подавления восстания в Польше. Тут можно нажить все триста процентов.

Слово «царь» как будто пробудило Летьери. Он перебил доктора Эрода: – Не нужно мне царя.

– Месс Летьери! – возразил высокочтимый Эрод. – Цари угодны господу богу, ибо сказано: «Воздайте кесарево кесарю».

Царь – это кесарь.

Летьери, снова погрузившись в раздумье, пробормотал:

– Какой такой кесарь? Я про него не знаю.

Жакмен Эрод опять принялся увещевать. Он не настаивал на Шеффильде. Не желать кесаря – значит быть республиканцем. Высокочтимый отец допускал, что можно быть республиканцем. В таком случае пусть месс Летьери обратится к республике. В Соединенных Штатах месс Летьери еще быстрее восстановит свое богатство, чем в Англии. Чтобы удесятерить то, что у него сохранилось, ему стоит лишь приобрести акции крупнейшей компании, занимающейся разработкой техасских плантаций, на которых работает более двадцати тысяч негров.

– Не нужно мне рабства, – сказал Летьери.

– Рабство, – возразил высокочтимый Эрод, – установление священное. В Писании сказано: «Если господин ударит раба своего, то не понесет наказания, ибо заплатил за него».

Грас и Дус, стоя – в дверях, с восторгом внимали словам Чего преподобия.

Жакмен Эрод продолжал свою речь. Как мы уже упоминали, он слыл в общем неплохим человеком, и, при всех своих кастовых или личных разногласиях с мессом Летьери, он, доктор Жакмен Эрод, искренне предлагал ему ту духовную и даже материальную помощь, которую был в силах оказать.

Если месс Летьери настолько разорился, что не может с выгодою для себя войти в какое-либо коммерческое предприятие, русское или американское, почему бы ему не сделаться чиновником и не поступить на приличную платную должность?

Это благородное поприще, и высокочтимый отец готов похлопотать за месса Летьери. На Джерсее как раз пустует место депутата-виконта. Месс Летьери пользуется любовью и уважением, и его преподобие Эрод, декан Гернсея и наместник епископа, добьется для месса Летьери должности депутатавиконта Джерсея. Это очень важный пост: месс Летьери будет присутствовать как представитель ее королевского величества при разбирательствах тяжб, на прениях в суде и при исполнении приговоров.

Летьери пристально посмотрел на доктора Эрода.

– Я не любитель виселиц, – сказал он.

Доктор Эрод, до сих пор говоривший ровным, спокойным тоном, возвысил голос и заговорил строго:

– Месс Летьери! Смертная казнь – установление господне. Бог вложил в руки человека карающий меч. В Писании сказано: «Око за око, зуб за зуб».

Эбенезер незаметно придвинул свой стул к стулу Жакмена Эрода и сказал так, чтобы услышал только он один:

– То, что говорит этот человек, внушено ему.

– Кем внушено? Чем? – спросил так же тихо доктор Жакмен Эрод.

Эбенезер ответил чуть слышно:

– Совестью.

Эрод порылся в кармане, извлек пухлый томик в восемнадцатую долю листа в кожаном переплете с застежками, положил его на стол и громко сказал:

– Вот она – совесть!

То была Библия.

Потом доктор Эрод смягчился. Ему хотелось лишь одного:

быть полезным мессу Летьери, которого он весьма уважает.

Право и долг пастыря – давать советы, а месс Летьери волен поступать по-своему.