Тщеславная мачеха

– Еще чего! – Графиня откинулась на сиденье и скривила губы. – Конечно, нет. Да эта особа ему в дочери годится. Герцогиня – неприметная женщина странной внешности. У нее огромный крючковатый нос, почти достающий до капризных вишневых губок.

– Значит, ее легко узнать?

– Да, ее не пропустишь, – фыркнула графиня. – Она похожа на попугая, который ест вишню.

– А она высмеивает его женоподобность?

– Au contraire. Она, похоже, в нем души не чает.

– Удивительно, что такого расфуфыренного щеголя окружают обожающие его женщины!

– Да, у французов так, – отозвалась графиня. – Их представление о мужественности прямо противоположно нашему.

Элпью любовалась элегантными улицами городка.

– Трудность с расследованием отравления заключается в том, что убийце даже не обязательно присутствовать при смертоносном ужине. Он вполне может находиться на кухне. Спать наверху. Прийти в замок с улицы…

– Да, Элпью, дорогая, я поняла тебя. – Графиня потерла руки и обнажила в улыбке зубы. На этой стадии пессимизм ей был не нужен. Если они выполнят данную работу, то через пару недель смогут уехать. – Так что нам известно? Кого мы подозреваем?

– Всех, – ответила Элпью. – Ну и сборище!

– Был ли у кого-нибудь, кроме леди Уиппингем, мотив для убийства несчастной девушки?

– Выдумаете, что это леди Уиппингем? Почему? Потому что девица флиртовала с ее мужем? – Элпью задумалась. – Мне это кажется недостаточным. К тому же, как я вам говорила, она вроде бы увлечена доктором Стикуортом.

– Возможно, они проделали это вместе. Любой врач может раздобыть яд.

– И как мы согласились ранее, миледи, яд не самый надежный способ. Отравитель действительно нанес удар, но ту ли цель поразил? Леди Мердо-Мактавиш убеждена, что яд предназначался ей.

– Яд… – Графиня откинулась на сиденье и задумалась. Она припомнила все случаи отравления, о которых читала. – Это оружие трусов.

– Или любителей понаблюдать, – добавила Элпью. – Подкладываешь яд, а потом сидишь и наблюдаешь за его действием.

– Если вдуматься, почему больше никто из нас не пострадал? Почему погибла только Аурелия, когда все мы ели одно и то же?

– Вы же были там. Постарайтесь вспомнить. Что она ела и пила?

– Она выпила вина. Но и все остальные пили вино. Я тоже. Она даже налила себе еще.

– А что она ела, вы помните?

– Вот что странно, она ела то же, что и я.

– Наверняка она съела что-то такое, чего не брали вы.

Графиня ощутила неловкость. Ей не хотелось, чтобы ее сочли обжорой, но…

– Ты знаешь, как я люблю поесть, Элпью. Ну и взяла всего понемножку. Чтобы попробовать. Я взяла по чуть-чуть со всех блюд до единого. Поэтому, даже если она что-то и пропустила, я ела все. – Графиня смущенно поерзала. – Такое искушение.

– Ну тогда ладно. – Элпью улыбнулась признанию графини. – Возможно, ваш желудок лучше приспособлен к этой пище. По здравом размышлении, миледи, на ум приходит другая мысль: если некто подсыпал яд, полагаю, этот человек опасался есть с того же стола, чтобы случайно не отравиться. Кто-нибудь привередничал за ужином?

– Да… в самую точку. За столом сидел человек, который брал еду и прятал в сумку. – Графиня выпрямилась, схватив Элпью за руку. – Изабелла Мердо-Мактавиш.

– Черт! – Элпью стукнула кулаком о кулак. – Жаль, я не знала этого раньше. Я бы порасспросила ее прошлым вечером. Она сказала, что считала Аурелию противной.

– Все считали Аурелию противной. И давай скажем правду – она была противной. Упокой, Господи, ее душу. – Графиня перекрестилась.

– Значит, все женщины определенного возраста, кроме леди Прюд, получили записки? А у леди Прюд, между прочим, какие-то делишки с Уэклендом, – заметила Элпью. – Я слышала, как они ссорились на кухне словно муж и жена.

– Леди Прюд? Она того же возраста, что и другие. – Графиня провела пальцем по губам, размазав помаду до носа. – И однако же Аурелия тоже получила записку. А ей, как и мадемуазель Смит, было всего шестнадцать или семнадцать лет.

– Получается, что все женщины, кроме вас, мадемуазель Смит и леди Прюд, получили записки с угрозами?

– Их можно так назвать, Элпью, но вспомни, что там на самом деле сказано?

– «Я нанесу удар сегодня вечером».

– Верно. Это скорее похоже на предупреждение, а не на угрозу.

Карета подпрыгнула на ухабе, и Элпью, слетев со своего сиденья, оказалась почти на коленях у графини.

– Леди Мердо-Мактавиш что-то затевает, – проговорила графиня, ссаживая Элпью. – Но мы знаем, где эта женщина сейчас, поэтому она нам не помешает.

– Тем не менее, графиня, вы должны проявлять бдительность. Не ешьте ничего в Сен-Жермене.

– Ты хочешь, чтобы я смотрела, как все эти восхитительные блюда отправляются в желудки других людей, и даже ни кусочка не отведала? – Леди Анастасия застонала. – Я превращусь в ходячий скелет.

– Каждый день я буду покупать на рынке свежие продукты и приносить вам.

– Но если заметят, что я избегаю есть за общим столом, то, случись новое отравление, меня сочтут главной подозреваемой.

– Тогда поступайте, как леди Мердо-Мактавиш: складывайте свою еду в сумку, когда никто не видит, а потом выбрасывайте.

– Ну и ну! – воскликнула графиня. – И зачем я только поверила в деньги, обещанные мачехой этой несносной девчонки, и мы притащились сюда, в эту забытую Богом страну? – Элпью прикусила губу, чтобы не повторить: «Я же вам говорила», – Я буду есть. На виду у всех буду есть, как король. – Элпью ждала. – Есть, как король, – повторила графиня и хлопнула в ладоши. – Вот, Элпью! Король Франции ест пальцами. Но на том роковом ужине я испугалась, что вообще ничего не получу, поскольку не принесла свой столовый прибор. Понимаешь? Прюд послала за вилкой и ножом для меня. У каждого человека в Сен-Жермене свой прибор.

– Вы хотите сказать?…

– Да. Наиболее вероятный источник яда, убившего Аурелию, ее же собственный прибор.

– И намазать ядом вилку или нож можно в любой момент в течение дня, кроме собственно трапез.

– Я должна раздобыть себе приборы просто ради безопасности.

– Нет, – возразила Элпью. – Ничего не стоит проникнуть куда угодно. Даже если вы спрячете вилку и нож под подушкой, я все равно буду волноваться за вас.

– Пищевое отравление. Все сидят по своим комнатам с поносом, – очень тихо сообщила графиня, хотя они в полном одиночестве стояли в липовой аллее парка. – Я точно умру голодной смертью.

Была середина дня. Графиня прибыла в замок вскоре после ужина и прошла прямиком в свою комнату, где перекусила позаимствованными в Версале припасами и довольно спокойно провела ночь. Встала она с колоколами и спустилась в часовню, где обнаружила, что все остальные обитатели мансарды остались у себя, страдая от несварения желудка.

– Вы видели Вирджинию? – поинтересовалась Элпью.

– Я заглянула к ней. Она крепко спала. Или притворялась.

– А другие?

– Я же говорю тебе… – Веером графиня заслонила глаза от палящего солнца. – На этот раз они все отравились.