Тучи на рассвете (роман, повести)

Угар Гаваны он чередовал с добродетельной жизнью в Барадеро. Здесь, на берегу океана, он и познакомился с генералом Арнольдом, который нежился на пляжах перед экспедицией в Южную Корею.

В годы войны с Германией Гарди видел, как наживаются многие на военных операциях. Один удачный поход, и человек обогащался на всю жизнь. Он был уверен, что не растеряется, если попадет в любой завоеванный район. Но его холодный рассудок подсказывал другое. Он категорически отрезал для себя этот путь к деньгам: туда, где надо рисковать жизнью, пусть идут другие. Такое дело не для него. Решив так однажды, он уже больше никогда не думал о военных походах, какие бы заманчивые перспективы ему ни рисовали.

Война на западе окончилась, но Япония еще сопротивлялась, хотя дни ее были сочтены. Генерал Арнольд, человек напыщенный и честолюбивый, готовился к своей миссии, которая начнется после разгрома Японии. Он назначен на пост начальника военной администрации Южной Кореи. В его руках окажется промышленность, транспорт, сельское хозяйство, вся экономика, вся политическая власть.

Был сформирован огромный аппарат военной администрации, состоящий из специалистов всех мыслимых отраслей экономики, культуры, медицины, политики. Был подобран и подготовлен штат инспекторов, ревизоров, советников, экспертов. И только на одну должность он никак не мог подобрать подходящей кандидатуры. Ему предлагали десятки людей, и у каждого он находил какие-то существенные недостатки. И хотя речь шла не об очень важной персоне, но для него она могла играть решающую роль. Речь шла о его личном адъютанте. Ему предлагали кадровых офицеров, исполнительных, дисциплинированных, побывавших на войне. Ему хотелось не этого. Ему хотелось человека, который был бы не столько адъютантом, сколько помощником, его правой рукой, его доверенным лицом.

В Гарди Стоуне Арнольд увидел все, что тому хотелось показать: деловитость, скромность, гибкий ум, находчивость, достоинство. Он боялся, что Гарди, который, как видно, владеет не малыми капиталами, не согласится. Генерал начал издалека. Он еще ничего не предлагал Гарди, а только рассказывал о блестящих перспективах своей экспедиции. Он рисовал сказочные возможности для умных людей, которые попадут с ним в Сеул.

И Гарди понял, чего от него хотят. Он все взвесил. Быть помощником у человека, облеченного неограниченной властью в колониальной стране, где предстоит распределение японских капиталов и трофеев, — да, это та лошадь, на которую надо ставить.

Гарди Стоун получил звание капитана. Перед отъездом из США он развил бурную деятельность и отправился в Сеул во всеоружии.

Плачь, богиня Аматерасу!

Невыносимо печет солнце. То хлынет ливень, то снова ясное небо. Влажный раскаленный воздух давит грудь, кружит голову. Одежда липнет к телу. Трудно дышать, трудно двигаться. Такого скопления людей в Сеуле еще не видели. Что происходит в столице?

С фабрик и заводов, с окраин и из близлежащих деревень идет народ. Опустели подвалы и чердаки. По узким, как коридоры, переулкам и тупикам люди стекаются на широкие центральные улицы и площади. Они несут знамена и транспаранты.

Что же это делается в Сеуле? Почему не стреляют в демонстрантов? Почему прячется полиция?

Пало величие империи Ниппон! Плачь, богиня Аматерасу! Корея для тебя потеряна!

Люди идут и идут. Тесно стало на широких магистралях. Остановились трамваи и конка, автомобили и рикши. Им негде проехать. Из тайников извлечены национальные флаги. Они взвились на пагодах и дворцах.

Впереди колонны текстильщиц фабрики Катакура рабочий несет знамя. Рядом идут Мин Сун Ен и Мен Хи. Она несет транспарант:

«Вся власть народным комитетам!»

Мен Хи крепко держит легкий бамбуковый шест. Она проходит мимо здания «Чосон-отеля». Новая волна ликующих возгласов:

— Свобода! Свобода!.. Мансэй! Мансэй! Мансэй!

На трибуне среди незнакомых людей Чан Бон. Он приветствует колонны, он улыбается.

Мен Хи кажется, что Чан Бон смотрит на нее и улыбается ей. Одной рукой она прижимает к себе древко транспаранта и, подняв вверх вторую, радостно машет Чан Бону:

— Мансэй! Мансэй!

И вдруг на глаза у Мен Хи навертываются слезы: где же Пан Чак? Почему его нет рядом с Чан Боном?

Над улицами и площадями из всех рупоров несутся радостные слова:

«Конец полицейскому режиму!»

«Сорокалетнее иго пало! Вся власть Народным комитетам!»

«Вступайте в рабочие дружины по поддержанию порядка!»

«Возрождайте демократические организации! Оберегайте народное добро!»

«Мансэй великой Советской Армии — освободительнице! Япония капитулировала! Свобода… Свобода…»

Слезы текут по щекам Мен Хи. Она не прячет слез.

… Тяжелая портьера чуть-чуть отодвинута. Абэ Нобуюки смотрит в щелочку. Железные ворота старого королевского дворца заперты и подперты столбами. Из окон и чердачных люков торчат невидимые с улицы стволы пулеметов.

Когда же придут американцы?

* * *

Чан Бон дежурил в Народном комитете, когда туда прибыла группа японских офицеров.

На середину комнаты вышел полковник и, вытянув руки по швам, отчеканивая каждое слово, сказал:

— Генерал-губернатор Кореи господин Абэ Нобуюки приказал передать, что он не сложил своих полномочий и несет перед ожидаемой армией Соединенных Штатов полную ответственность за порядок на юге страны. Генерал приказал немедленно распустить Народный комитет. Прекратить бунт!

Чан Бон слушает полковника, поглядывая в окно: отряд вооруженных рабочих человек в двести подошел к Народному комитету.

Чан Бон выходит из-за стола.

— Передайте Абэ Нобуюки, — обращается он к полковнику, — что требование его неразумно. Сообщите генералу, что у нас тоже есть ряд требований. По поручению Народного комитета я прибуду к нему через два часа.

Полковник в нерешительности поглядывает на сопровождающих его офицеров. Дверь отворяется. На пороге командир рабочего отряда.

— Товарищ Чан Бон! — рапортует он. — В ваше распоряжение прибыл отряд вооруженных рабочих численностью… — Командир отряда запнулся, косясь на японцев, и уверенно закончил: — Численностью, какую вы требовали. Если надо, можно привести любую численность.

Чан Бон улыбается:

— Спасибо, товарищ, прошу расположить отряд на территории Народного комитета и ждать распоряжений.

Он обращается к японскому офицеру:

— Так и передайте генералу. Через два часа!

В назначенное время группа членов Народного комитета во главе с Чан Боном переступила порог кабинета Абэ Нобуюки. Генерал не поднял глаз на вошедших.

— Вы готовы нас слушать?

— Да, готов, — поднялся он.

— Вам известно, — говорит Чан Бон, — что Квантунской армии больше не существует и Япония капитулировала…

— Если мне известно, значит, незачем повторять это! — прерывает его Абэ.