Тугова гора

Коротким взмахом он полоснул саблей Лазуту.

— За что ты его? — спросил подошедший другой дозорный, десятник.

— А-а! — махнул Улейбой. — Лазутчик.

— Почему не вел? Почему сам?

— Противным показался…

Десятник что-то заподозрил, но ничего не сказал. Ему приглянулся кафтан убитого. Нагнулся, оборвал застежки. Из-за пазухи убитого вывалился свернутый трубочкой свиток. Десятник повертел его, велел Улейбою следовать за собой.

Бурытаю передали список. Тот велел привести толмача. Когда переводчик прибежал, сказал ему.

— Читай!

— «Милостивый господин! Боярский совет города всеми силами старался не допустить смуты. Виновен в том наш нынешний князь, коего за князя мы не признаем, у нас есть княгиня, истинная, справедливая. Владычество ваше дано нам за грехи, о том знаем и покоряемся. Нами приготовлены богатые дары, дадим и еще добра и холопей, только пощадите город, дома наши. Проводник выведет к месту, откуда холм не защищен, и вы легко овладеете им».

Бурытай вскипел, накинулся на Улейбоя.

— Кого убил? А? Давно замечаю; ленив, лукав. Хотел отсидеться в Ростове. Неблагодарный раб! Что ждет нерадивого? Смерть ждет. Только так!

Бурытай кивнул десятнику.

Улейбоя поставили на колени, он был спокоен и бледен. Десятник взмахнул саблей…

Бурытай все передал Тутару, сказал, что сам проезжал этим болотом, просто в пылу битвы забыл об этом пути.

Тутар сказал:

— Китатой тебе даны четыре сотни. Скольких воинов ты потерял, сам знаешь. Я не распоряжаюсь этими сотнями. Решай сам. Если пойдешь, я усилю натиск на холм с этой стороны. Молю аллаха, чтобы злые духи отступились от тебя.

И Бурытай решился. Сказать по правде, он не помнил, каким местом проезжал, разве разбирает дорогу загнанный зверь, удирая от собак. Но он и его нукеры проехали болотом, ни с кем ничего не случилось. Он велел кликнуть нукеров, с которыми уходил из города. Но и они не могли упомнить, где именно проходили их кони.

Спускаясь в болото, Бурытай засомневался. Ехавший рядом нукер показал ему на торчащие редкие колышки. Правильными двумя рядами они уходили вдаль. Не было сомнения, что эти колышки воткнуты для обозначения безопасного прохода по болоту. И все-таки для своей безопасности мурза пропустил вперед несколько десятков воинов. Их кони глубоко вязли, но продолжали идти.

Обозначенная дорога позволяла идти в пять-шесть рядов. Медленно, с трудом, но продолжали двигаться без остановки. Уже и замыкающие далеко втянулись в болото.

Стрелы прилетели неожиданно, густо, с разных сторон. Ни одна из них не прошла мимо цели. За первым роем последовал второй, потом они стали сыпаться беспрерывно. Было страшно оттого, что не было видно, кто пускает их, будто из самого болота неведомая сила выталкивает каленую смерть. Стоны, вскрики огласили бесприютную, унылую местность. Пытались прикрываться щитом, стрела попадала с другой стороны.

— Шайтан! Русский лешак-шайтан! О, аллах справедливый!..

Вопреки пожеланию Тутара злые силы не хотели покидать мурзу. Бурытай, прижавшись лицом к гриве, повернул коня. Но ничто не могло спасти его: стрела, пробив шею мурзы, впилась в гриву коня. Раненый конь всхрапнул, рванулся вперед и, завязнув, припал на колени.

Перед Тутаром появился воин с торчащей стрелой в плече. Его сняли с коня, и он упал на колени.

— Спутник черной вести! — зашептались окружившие его войны.

Слепой от ярости Тутар концом рукояти плетки поднял его подбородок. В глазах раненого отражалась мучительная боль.

— Говори!

— Все погибли в болоте. Стрелы летели из земли, из воды. Мы не видели, кто натягивал тетиву. Им помогает их русский шайтан…

— Мурза Бурытай?

Воин опустил голову.

— Не годится тебе оставаться в живых одному, рассказывать о злом русском шайтане. Пусть аллах позаботится о тебе в своих владениях.

Беднягу оттащили, одним ударом меча отсекли голову.

Стоявший рядом с Тутаром сотник сказал:

— Это какие-то безумцы. — Показал в сторону засеки. — Вроде уж там никого не осталось, а они, поверженные, снова встают.

— Это храбрые, умные воины, и воевать с ними нелегко, — глухо ответил Тутар. Он вспомнил, как настойчиво просил Китату дать Бурытаю воинов. Что скажет он теперь? И как отнесется к гибели своих сотен свирепый баскак? Решение пришло внезапное, но оно было как озарение: ему незачем ехать к Китате, надо пробиваться к хану Берке, на коленях вымолить прощение за побег из степи.

То, что Васька увидел, когда прибежал на холм, потрясло его и испугало. Везде валялись убитые, и свои и татары, стонали раненые, которым некому было оказать помощь, повсюду бродили оседланные, никому не нужные кони.

Татары теперь уже не лезли напролом. Спешенные, прячась за деревьями, они подбирались к засеке и стреляли из луков. Все меньше становилось защитников засеки, немногие оставшиеся в живых дружинники с трудом удерживали проход между засеками. Татары, прикрываясь щитами, обрубили сучья у упавших деревьев и напирали яростно, злобно, шли по упавшим трупам, которые выстлали землю толстым покровом.

Васька спрашивал у раненых, не видел ли кто кузнеца Дементия, рассказывал, как был зарезан Филька.

— О, милый! — морщась от боли, заговорил с ним пожилой ратник. — Вон сколько их, перерезанных, не один твой Филька. А кузнеца — где ты его найдешь в такой каше.

На его счастье, попался навстречу мастер Еким, шел он пошатываясь, придерживал окровавленную левую руку.

— Пойдем, покажу тебе, где Дементий.

Сидел он у тела Евпраксии Васильковны, гладил ее волосы, говорил что-то невнятное. Словно не в себе был человек. После торопливого рассказа долго смотрел он на Ваську, не узнавая. Потом тускло переспросил:

— Какой боярин?

Васька все повторил сначала.

Лицо кузнеца вдруг исказилось. Страшен смех человека, смешанный с рыданиями. Васька в ужасе отпрянул.

Дементий вдруг поднялся, вырвал рогатину у ковылявшего мимо ратника и вскочил на гнедого Верна, понуро стоявшего рядом.

— Куда, оглашенный! — заорал Еким.

Но Дементий, выставив рогатину, уже скакал к проходу между засеками. Тогда и мастер вскочил на первого попавшегося коня, выхватил здоровой рукой меч и ринулся за кузнецом. Еще несколько человек присоединилось к ним. Таким яростным был их натиск, что татары кинулись врассыпную. Прорубили они просеку из человеческих тел, а потом сомкнулось татарское войско, и не стало их видно.