Тульский – Токарев (Том 2)
Шрифт:
– В Архангельской.
– А я в Кировской отбывал, Омутинский район, поселок Восточный… Короче, у «особиков» такой взгляд бывает, понял?
– Теперь понял.
Тимов дернул плечами:
– Не за что, короче. Я знаю, тебе меня опросить, туда-сюда… Короче, отпускай нас троих. Эти двое, что со мной, – если и видели бы, то все равно: ни гу-гу. Но они не видели. Они в воров играют. Несудимые. Ну и не надо, чтобы они… Нам-то еще… Короче, я завтра утром – у тебя, и все повторю. Ксиву возьми, как залог.
Харламов кивнул:
– Да я верю…
Но Тимов покачал головой:
– Возьми,
– Спасибо, Дима.
Тимов дернул подбородком:
– А кент его – вот он выходит, видать, допросили уже. Короче, я исчез. Не забудь выпустить моих. Пока.
И Тимов, засунув руки в карманы широких штанов, гуляющей походкой пошел прочь. Харламов же подошел ко входной двери бара – оттуда как раз вышли что-то громко обсуждавшие парень с девушкой и хорошо одетый, зажиточный с виду мужчина лет тридцати пяти.
– Товарищ! – быстро окликнул его Степа.
У мужчины чуть обвисли плечи, он обернулся.
– Да, именно вы, – подошел к нему вплотную Степа. – Вас кто отпустил?
– Сотрудник ваш… – нервно ответил мужчина. – А я что – задержанный был?
– Что вы? – обманчиво улыбнулся Харламов. – Не были… Вы сейчас задержаны!
– Н… не… понимаю… Вы кто? – залепетал мужчина.
Степа укоризненно вздохнул:
– Что-то никто сегодня вечером меня с первого раза не понимает… Руки! Да не вверх, а развернуться ко мне спиной и руки назад! Пофыркай еще!
На запястьях мужчины защелкнулись наручники – Харламов развернул его лицом к себе и рыкнул:
– Фамилия!
– У… Ужинский…
– Сам знаю! Так вот, подозреваемый Ужинский. Около получаса тому назад недалеко отсюда был задержан гражданин Янковскис Павел Григорьевич, который уже в машине поведал мне, как он по предварительному сговору с вами, вернее – с тобой, перхоть ты подзолупная, – зарезал девку молодую. Сейчас он уже это пишет и, очевидно, про тебя не забывает…
Ужинский, слушавший Степу с ужасом, прислонился к водосточной трубе и вдруг осел. Звено мятой трубы выскочило из крепления, и Ужинский с жестяным грохотом опрокинулся на асфальт. Охранявший вход старший сержант Плотов подошел к ним поближе, глянул на упавшего мужчину и спросил спокойно Харламова:
– В поддых ты ему, что ли?
– Обижаешь! – хищно оскалился Степа. – По нервам, и в самое яблочко!
Ужинский заворочался на асфальте. Харламов наступил ему на грудь ботинком и сказал, закуривая:
– Не теряйте самообладания, уважаемый! К стенке поставят Янковскиса, а тебе, гнида, прокурор на лбу только пятнашку и нарисует! А если мне сейчас явку накарябаешь – так тринадцать получишь! Ну как – по рукам, Ужинский?
Ужинский затравленно глянул на Плотова. Старший сержант сокрушенно кивнул:
– Дело говорит. Ты, милок, соглашайся, а то… Его из лагеря строгого режима поперли за то, что он явку с повинной о подготовке покушения на Горбачева выбил… у семерых.
Ужинский закрыл глаза. Его заколотило. Ссохшимися губами он вдруг замямлил:
– Неужели вы ему верите, что я знал, что он убьет?
– Верим! – заорал Харламов. – Ему – верим! Он ведь чистосердечное пишет, а ты, мразь, разлегся здесь! Подъем! В этапную камеру, сука!
Пока
Степа поднимал на ноги враз обессилевшего мужика, из бара выбежал Токарев. После короткого обсуждения Ужинского, как драного кота, поволокли к машине.Старший сержант Плотов, пока суть да дело, деликатно поинтересовался у Харламова:
– Слушай, а кто такой Янковскис?
– Не Янковский, а Янковскис, – поправил его Степа. – Это мой двоюродный брат из Риги.
– О, как! – хмыкнул старший сержант.
Началась суета. Даже Токарев на радостях цокал языком:
– Ай да Харламов, ай да сукин сын! На голом месте – развалил до седла!
Степа зарделся от удовольствия…
…Василий Павлович принял решение остаться в баре вместе с Ткачевским и другими вызванными силами, чтобы с прокуратурой доделать мелочи.
Токарев знал, что этот этап работы – самый неблагодарный и скучный, но самый важный для следствия и суда. «Дожимать» Ужинского он доверил «молодежи»:
– Пусть берут на себя ответственность… Харламов, Тульский… Боцман, наверное, уже пришел. Все будет правильно, так он объяснил свое решение Ткачевскому. Тот согласился с начальником, поскольку по-человечески все было понятно – все видели лицо Артура…
…Когда Харламов притащил полубесчувственного Ужинского в 16-е отделение и объяснил все Тульскому, то… То Артур очень спокойно усадил «клиента» посреди комнаты и заварил чайку. Сдерживаясь, Тульский начал играть в «доброго следователя»:
– Видел, как Свету убили?
– Да, но… Вы поймите!
– Спокойно, спокойно… чем убили?
– Как спицей…
– Куда воткнул?
Наручники у задержанного были сняты Тульским для чаепития, свободной от чашки рукой Ужинский, дрожа, показал на Артуре.
– На себе, ублюдок, показывай! – заорал Харламов так, что подозреваемый облился чаем.
Тульский «возмущенно» одернул его:
– Степа! Ну зачем ты?! Гражданин все рассказывает… раскаивается… правильно?
– Угу…гу… – глотал истерично чай Ужинский. Артур понимающе сочувственно покивал и спросил:
– А за что убили-то?
– Просто так, – всхлипнул Ужинский. – Но это – не я!
Тульский резко отшатнулся, ему было невмоготу больше притворяться добрым.
– Это тебе тоже «просто так»! – Харламов со всей дури вмазал ойкнувшему задержанному по спине – из рук у него вылетела чашка и, упав на пол, разбилась.
– Это на счастье, – сказал Степа. – Но, сука, не на твое. Тебе, падаль, счастья не видать, потому что ты меня рассердить не боишься…
Артур присел перед Ужинским на корточки:
– Слушай! Ты инвалидом хочешь стать!
– Нет!!! Но я же не…
– А веришь, что можешь?!
– Но послушайте, я же даже не…
Сзади подошел Харламов и резко ударил Ужинского ладонями по ушам – тот завыл и упал со стула на колени.
– А сейчас – веришь?
– Да, да!
Артур встал на колени рядом с Ужинским и, практически касаясь щекой его подбородка, зашептал:
– Я тебя медленно-медленно мучить буду… А потом, когда ты падалью станешь, – выкину на помойку, и тебя там крысы обглодают. Я одно такое укромное местечко знаю – за пару часов без остатка все сожрут…