Туман-Озеро

— Бывайте всегда здоровыми… — пожелал больной.

— Всех благ! — весело подмигнул светловолосый.

Как только затихли шаги пограничников, в двери показался пассажир в полосатой пижаме.

— Что, не сказали, кого ищут? — направил он свой утиный нос прямо на проводника, возвратившегося с веником и кружкой.

— Станут они распространяться… — простонал больной.

— Скоро узловая, — проговорил проводник. Пройдя на середину купе, он набрал в рот воды, прыснул на пол, готовясь подметать. — Кого они ищут, говорите? — спросил и опять поднес ко рту кружку.

Светловолосый рассмеялся.

— Ну и дипломат же наш проводник: знает пользу воды. Вот бы болтунам прописать такой рецепт: зачесался язык, сразу за кружку. Тогда государственную тайну никто не выболтал бы… — и светловолосый многозначительно поглядел на пассажира с утиным носом.

— При чем тут государственная тайна? — обиделся тот. — Я просто так…

— Я тоже просто так.

Вверху зашевелился старик; он надел пиджак, завязал платком горло.

— В девятьсот четырнадцатом на Знаменском узле служил официантом Котька «Неходибосой»… — почесывая кадык, начал он без всяких предисловий. — Бывало, подвыпивший поручик только щелкнет портсигаром, а Котька уж подносит зажженную спичку. Как-то охмелевший штабс-капитан замахнулся кулаком, чтобы разбить пенснэ на носу купеческого сынка, а угодил в морду услужливому Котьке. Одарил «Неходибосого», чтобы не попадался под руку. Тот только кланяется. Или проигрался фронтовик. Без Котьки не обойдется. Пошепчутся, «Неходибосой» шаркнет штиблетами, взмахнет белой салфеткой и фронтовик бежит в зеленую комнату с пачкой ассигнаций отыгрываться. А когда кайзер Вильгельм оккупировал Киев, Котьку на Крещатике в мундире капитана германской армии видели…

Все молчали. Было слышно, как старик поскребывает заскорузлыми пальцами жесткую щетину на кадыке.

— Ну и историю вы поведали. Я как жабу проглотил! — поморщился демобилизованный. Он сидел на нижней полке, поставив локти на колени и подперев кулаками подбородок. — Водились же такие типы!

— Ох… А сейчас разве не водятся? — простонал больной. Он пристально посмотрел на стоящего в дверях угреватого с утиным носом пассажира и устало прикрыл глаза.

— Теперь совсем другое дело… — светловолосый встал, прошелся по купе. — Во времена Котьки сама царица Александра шпионила. Да и Николай не особенно переживал, что из-за какого-то непойманного Котьки гибли в Карпатах целые дивизии… Сейчас Котька не дослужился бы до капитана, будь он трижды босым. Видели. как пограничники все проверили… Теперь сунься такой тип: два-три месяца продержался, а на четвертый, смотришь, сообщение в «Правде»: высшая мера по указу. Рожа выдает такого…

— Да, так оно и есть, — сказал мужчина в полосатой пижаме. Он потоптался у двери и тихо ушел.

Демобилизованный вытер платочком лоб.

— Не по вкусу наш разговор полосатому матрасу. Ушел…

Над головами что-то прогромыхало. Будто сломанная ветка дерева пробарабанила по крыше вагона.

В купе словно похолодело. По темному окну текли извилистые дождевые струи. Костлявая рука старика замерла у шеи, обмотанной клетчатым шарфом. Застыл и проводник с опущенным на пол веником.

— Лезет!.. Лезет!.. — закричал больной и стал суматошно отодвигаться от окна.

— Кто? Где? — бросились к нему.

— Ох… — усатый опустил на пол отекшие ноги и, опасливо поглядывая в окно, стал потирать руками рыхлую грудь.

— Ох… вздремнул, аль наяву… вижу, понимаете, голову. А шляпа на ней вертится, вертится!.. Фу, устал, лягу… завесили бы окно.

— Ну и шутник наш больной! Ха-ха-ха! — раскатисто рассмеялся светловолосый. — Представьте, даже я труса дал.

В дверях показалась голова поездного радиста.

— Проводник третьего непромокаемого здесь? А, вот со своим пылесосом, а пол так и неподметенный. Поторопись-ка к главному. Побыстрее! Вызывает.

* * *

Начальник поезда и капитан Фролов, старший наряда пограничников, готовились пить чай.

Фролов, среднего роста плотный крепыш, усталыми, но внимательными глазами поглядывал на бойцов, которые старались вместить на одном крючке три плаща, торчавших коробами.

— Ну, ребята, присоединяйтесь, — повернулся к ним железнодорожник. — Побродили по горам да и дождь вас прохватил. Что-то сержанта долго нет. Не случилось бы с ним чего-нибудь. Как он парень?..

— Будет все в порядке! — успокоил железнодорожника капитан. — Сержант дело знает. А вот прием — не из лучших… Пассажиры…

— Ради такого дела можно и рискнуть, — начальник поезда взялся за свой стакан, — Пассажиры у нас народ понимающий…

Он отхлебнул обжигающий глоток чаю.

* * *

В дороге привыкают к своим проводникам.

— Долгонько нет нашего вожатого, — поглядывая на открытую дверь, проговорил старик.

— Чайку бы, — добавил усатый больной. Только здоровяк молчал.

Проводник вернулся. Он привел еще одного пассажира, одетого в черный резиновый плащ и широкополую серую шляпу. Из-под шляпы незнакомца виднелась коричневая повязка на правом глазу.

— Это будет ваше место, — показал проводник странному новичку на пустовавшую нижнюю полку, а сам слегка провел тряпкой по «заплаканному» от дождя окну….

Новый пассажир прошел к столику, сел, поставил возле себя большой дорожный портфель; выдернул из рукава «Крокодил» и уставился в него одним глазом.

Старожилы купе переглянулись. Старик взялся рукою за свою полку и в таком положении и остался. Больной приподнял голову и старался увидеть лицо прибывшего. Ему мешал раскрашенный яркими красками «Крокодил».

Вагон монотонно постукивал на стыках и еще больше навевал на старожилов купе какое-то странное, почти тревожное чувство.

— Сон в руку, — шепнул больному демобилизованный.

— А? Что? Какой там сон… — вздохнул усач. — Если бы сон, — начал он и спохватился. — А может быть, и сон!..

— Довольны кубриком? — закончив вытирать окно, спросил проводник нового пассажира. Одноглазый кивнул, потом достал из кармана коробку «Казбека» и сунул в руку железнодорожнику.

— Спасибо, — пробормотал бывший матрос и — направился к выходу. Мимоходом он помог старику взобраться на полку. В коридоре его догнал демобилизованный.

— У этого типа, который вас «оказбечил», пограничники документы проверяли? — спросил он.

— Я в такие подробности не вхожу. Человек предъявил билет и баста: получай место, — ответил проводник.

— Ну, знаете… а еще на флоте служили. Вы так любого пристроите. Здесь же граница!.. Капитан со своими сошел?

— Кажется, у начальника поезда.

— Вот хорошо…

— Вы к пограничникам?..

— Не мешало б…

— Присмотрите за ним, а капитану я сам доложу…

Проводник ушел, светловолосый вернулся в купе.

— Кто мои вещи выдвинул? — спросил он и недружелюбно посмотрел на уткнувшегося в журнал пассажира.

— Никто их не выдвигал. Нужно было человеку ноги поставить куда-нибудь, не станет же он их отвинчивать… Вот и подвинул вашего «сидора» немного, — примирительно сказал усач.