Туман-Озеро

Однажды старшина, заметив как «упорно» овладевает снарядной гимнастикой Очкасов, подозвал Терехина.

— Видели, как старается Очкасов? А вы почему на турнике плохо работаете?

— Амур не пускает.

— Как же это так? — вскипел старшина.

— Я поднимаю ноги, хочу на турник закинуть, а он меня за штаны и вниз, не лезь, мол, опять ногу сломаешь!

— Что? Как вы сказали?

— Собака мне мешает…

— Так вы не берите ее. Тоже мне тренера нашли.

— А я и не беру. Это мне чудится, будто он хватает меня за ноги… — объяснил Терехин и глаза его сердито заблестели.

— Этого еще не хватало! Если вам чудится — лечиться надо! — вышел из себя старшина.

— Это вам, товарищ старшина, чудится, что собачонка мешает на заставе и ее можно не кормить!.. — одним дыханием выпалил всю свою обиду Терехин.

— А! Вот куда! — старшина удивленно посмотрел на бойца, как будто увидел его впервые. — Этак вы, значит, разговариваете со старшиной? Придется вам с картошкой на кухне подискусировать…

5

Терехин любил хозяйственную работу, не увиливал от нее. Старшине это пришлось по вкусу. Как-то, уезжая за фуражом и продуктами, он взял бойца с собой. Но по дороге вспомнил, что начальник заставы в двенадцать часов дня будет проверять подготовку служебных собак и в первую очередь Амура, выросшего на заставских харчах благодаря щедрости повара.

— Возвращайтесь на заставу. Вечно с вами канитель! — напутствовал старшина Терехина.

Старшина вернулся из поездки ночью, а бойца все еще не было.

— Опять выкинул номер! — злился старшина.

— Седлать коней, — приказал капитан: — Мне тоже коня! Захватите какие-нибудь вещи Терехина, чтобы дать понюхать Амуру… Старшина, вы укажите место, где ссадили бойца с брички.

Амур отыскал Терехина к утру в болотах «Гнилого Леса». Боец попал в трясину. Она засосала его по самую голову. Одной рукой он держался за надломанную толстую ветку, свисавшую от дерева, а в другой сжимал карабин.

— Хотел на ветке перепрыгнуть через «окно», а она не выдержала, — доложил Терехин, когда его вытащили. Счищая с обмундирования болотную ряску, он ласково отпихивал Амура, который бил его лапами, хватал зубами, фыркал и радостно урчал.

— Зачем вы забрались в лес? — спросил Терехина капитан.

— Хотел напрямик. — ответил боец, выжидательно поглядывая на Светлова.

Капитан ничего не сказал, молча вскочил в седло.

Старшина подумал, что начальник напрасно няньчится с Терехиным.

— На него взыскание нужно наложить за самовольство, — сказал он по дороге на заставу.

— Наложим на него, да и не только на него.

Старшина помрачнел.

В тот же день капитана срочно вызвали на сборы.

А у Терехина новая беда. Амур сорвался с привязи и передрался со всем заставским «окружением». «Арату» лапу повредил, черному петуху старшины вырвал хвост. Теленка Лыска гонял по двору до тех пор, пока тот, ошалев от страха, не влетел в кухню и не попереворачивал все кастрюли и тарелки. Хорошо еще, что в котел не угодил.

Старшина вызвал Терехина в каптерку и без обиняков приказал застрелить Амура.

— И доложите об исполнении.

Терехин побледнел и быстро вышел.

— Ну, наш Тереха совсем скапустился, — покрутил головой Очкасов. — Зима наступает, в секрете и холодно и боязно, был бы себе истопником на заставе, на своем Амуре дровишки возил… Так надо же: расстрел вышел кобельку от старшины.

— Отстань, глотошник! Лучше чулок с шеи сними! — сердито огрызнулся Терехин.

Вечером вернувшийся со сборов капитан зашел в казарму и при бледном свете ночника увидел Терехина. Тот стоял у окна в одном белье, прижавшись лбом к замерзшему стеклу, и всем своим видом выражал скорбь.

— Терехин! Зайдите ко мне, — пригласил Светлов и первый пошел к выходу.

6

Выслушав бойца, Светлов достал папиросы и переложил их из пачки в портсигар.

— Закурите? — предложил он Терехину.

— Спасибо, товарищ капитан, закурю.

Оба молча задымили:

— И вы выполнили приказание старшины? — спросил начальник.

— Заместитель по политической части приказал отставить самосуд над Амуром.

— Так в чем же дело? Почему переживаете, не спите?

— Ну, как же можно, товарищ капитан? Ведь я Амура совсем махоньким с моста принес, молоком поил, соской, считайте, выкормил. В военкомате мне разрешили взять его на границу. Потом в лазарете лежал — не бросил, а здесь — застрели, да еще сам, своими руками.

Терехин опустил голову и дрожавшими пальцами мял папиросу.

— Садитесь. И возьмите другую папиросу. Ту вы, кажется, уже сломали. — Начальник заставы снова протянул портсигар.

— А все же вы не совсем правы, — он захлопнул портсигар и положил в карман. — Я хочу помочь вам разобраться во всем происшедшем. Скажите честно: почему вы углубились в лес, а не пошли по дороге, когда вас вернул старшина на заставу?

— Думал нарушителя встретить… — тихо ответил Терехин.

— Я так и знал. Хорошо, что вы его не встретили.

Терехин удивленно поднял глаза.

— Да, просто счастье, что вы его не встретили… — повторил капитан. — А почему вы оказались по горло в «окне»?

— Не рассчитал…

— А нарушитель рассчитал бы. Все рассчитал бы. Он — подготовлен. А вы совершенно не подготовленный боец.

— Мне сестра говорила, чтобы я не шел в пограничники… — вставил Терехин.

— Серьезно? — улыбнулся капитан.

— Она надо мной раньше так смеялась. Вот и старшина считает, что я несознательный… У тебя, Тереха, говорит, и душа стоит торчком, как шинель.

— У первогодков часто так… Когда я сам на границу пришел, тоже не все ладилось. Помню, был такой случай…

Поздно в эту ночь ушел Терехин от капитана.

7

Как-то начальник заставы, возвращаясь с участка, заехал по пути на стрельбище.

Бойцы уже собрались домой.

— А где Терехин? — оглядев строй, спросил капитан молодого лейтенанта.

— На огневом рубеже, тренируется холостыми патронами… Я разрешил.

— Не получается у него?..

— Все приборы перепробовали, все методы… Видно, правила стрельбы составляли не для Терехина, — вздохнул лейтенант. — Вместо того, чтобы целиться в мишень, он улыбается мне, будто я девица красная. Не втиснуть нам его в правила стрельбы, слишком рамки узки.

Капитан из практики знал, что порой не грех отступить от правил стрельбы при обучении таких «оригиналов» как Терехин.

— Товарищ Терехин!.. Не надо вставать. Лежите. Перед вами не мишень, а, считайте, живой фашист! И не убьете вы его, так он вас… не пожалеет. Понятно?