Туманность Водолея. Томительный дрейф

Но выйти приятелям не удалось. На крыльце сидели две огромные собаки смешанных пород, явно с примесью волка. Гетера ещё сильнее зашлась хохотом:

– Это мои янычары. Они питаются приезжими.

Собаки зарычали. Евгений и Герман попятились. Гетера села на подушку и закурила:

– Ну, так что? Ответ в обмен на кафтаны?

Евгений. Ну и какой же вопрос?

Гетера. А вопрос такой: насколько эстетичен хаос?

Герман. Твою мать, на хуй он тебе сдался!

Гетера. Перестань грубить, а лучше начни с того, как можно относиться к картине Верещагина «Апофеоз войны»?

Евгений. Ну, черепа и черепа.

Гетера. Да, современники видели в ней олицетворение ужасов войны как состояния фатального, испытывая шок и потрясение. Но, посмотрев хронику последующих войн с горами обезображенных трупов, потомки могут относиться к верещагинскому творению как к уже чему-то эстетически неприятному, где это неприятие прежде всего эстетично.

Евгений. Так, значит, хаос всё-таки эстетичен?

Гетера. Да, и прежде всего его факт. В документе хаоса факт пожирает всё. Факт воздействует. Факт возбуждает. Из этого исходили передвижники, вынося свой эстетический приговор эпохе, говоря о её некрасивости.

Евгений. Ты хочешь сказать, что здесь работала прежде всего эстетика?

Гетера. Именно. Но что если тогда же вместо картин были бы отсняты фотографии с такими же сюжетами или созданы документальные фильмы на эти темы? А, мальчики? Кто бы выиграл в ту эпоху в борьбе за воздействие на зрителя: художники-передвижники или документалисты-новаторы? Отвечайте!

Герман. Я хуею! Да мы все охуели! Где шмотки, блядь?

Гетера. А вы нетерпеливы. Но я прощаю вас, джентльмены. Ваши одеяния в жилище моих верных янычаров за домом (истерично смеётся).

Герман схватил её за волосы и ударил головой об пол. Схватил гриф от разбитой гитары и устремился за дом к собачьим будкам. За ним Евгений.

Пока Герман отгонял гитарным грифом собак, Евгений вытащил одежду. Толпа сельчан сопровождала всё дружным хохотом, подковырками и съёмкой на мобильники. И только разразившийся ливень и грозовые разряды, зажёгшие соседний дом, позволили Евгению и Герману прекратить мученичество и покинуть посёлок в расстроенных чувствах.

20nn+5-й год от рождества Христова. В России в который раз поднимается вопрос смертной казни. Многочисленные диаспоры китайцев и выходцев с Ближнего Востока и Африки требуют ввести хотя бы ограниченное число таковой формы высшей меры. После долгих думских дебатов постановили следующее: к преступнику, приговорённому к высшей мере, применяют пожизненное заключение, при этом постоянно следят за состоянием его здоровья с помощью многочисленных датчиков и регулярных анализов. Как только становится ясно, что он при смерти, но ещё не умер, вызывается дежурный палач и ждёт показания приборов. В момент зафиксированного аппаратурой угасания жизненных импульсов подаются звуковые и световые сигналы. Тогда палач, если осуждённый – выходец из США, включает рубильник и пропускает через осуждённого ток. Если приговорённый, к примеру, из Мексики или Южной Америки, исполнитель наносит удар ножом в сердце. В остальных случаях стреляют в голову. Такое учитывание национальных особенностей и вместе с тем европейских традиций гуманизма, по мнению думского большинства, снизит напряжённость в полиэтническом обществе, не посягая на менталитет самих этносов.

Головной болью столичных властей оставались стихийные рынки, палаточные городки протестующих и нелегалов, постоянно возрождавшиеся в разных местах. Москвичи-активисты требовали решительных мер. С одобрения городской думы приводился в исполнение план под кодовым названием «Нерон»: по ночам жгли рынки, палаточные городки и заодно ветхие строения, одновременно разъясняя по громкоговорителям торговцам, обитателям палаточных городков и жителям ветхих строений их же пользу и получение материальных благ городом от плановых пожаров.

На подёрнутую ледяной коркой гладь пруда осторожно, словно боясь её надломить, садились утки. Они давно уже не улетали на зиму, да и лететь-то давно уже было некуда. Все с этим давно уже смирились и мирно уживались рядом на небольшом водоёме Чистых прудов. Утки быстро привыкли к пеликанам, а позже и к пингвинам. Сердобольные москвичи-пенсионеры подкармливали их круглый год. Школьники на уроках труда вырезали из пластиковых бутылок кормушки и расставляли их вокруг пруда. Нагловатые марабу часто оказывались первыми и быстро опустошали содержимое кормушки. Тогда обрезанные пятилитровые пластиковые бутыли с кормом стали пускать по воде, украшая их китайскими фонариками с подсветкой.

Евгений и Герман из полумрака кафе наблюдали эту мультифеерию на тёмной глади пруда и медленно потягивали глинтвейн. Евгений перевёл взгляд на газету, оставленную на столике предыдущим посетителем. В глаза бросилось заглавие статьи: «Ещё раз о духовности русских» и подзаголовок: «Сумерки Африки». Текст: «Меня часто спрашивают: как отличить русскую духовность от духовности остального мира? Я отвечаю: прежде всего, бойтесь суррогата духовности, изящных, а потому соблазнительных подделок под всяческие проявления духа. Это главное. Вот я был когда-то в Африке, ещё той Африке – на жарком и цветущем континенте. И я много слышал и даже видел, как тамошние фермеры выжигают луга и отстреливают животных, нападающих на их скот. И я говорил им: «Что вы делаете? Вы не духом противостоите трудностям и бедам, а огнём и железом». Они вроде бы соглашались со мной или делали вид, что согласны, но я видел в их глазах только жажду наживы и животный инстинкт. Кивком головы они давали мне понять, что согласны со мной, и тут же стреляли в слона, забредшего на их поле. И вот я говорю вопрошавшим меня: вот же он – суррогат духовности, явленный на деле. Не то с нашим фермером. Православный фермер никогда не будет стрелять в слонов. И если, например, сейчас, в наше время, когда слоны уже появляются на русских равнинах, фермер увидит эту животину у себя, он, упаси бог, не схватится за ружьё, коего, к слову сказать, у него никогда и не было за ненадобностью, а ласково потреплет слона за ухо и даст вволю ему насытиться хоть на ржаном поле, хоть на кукурузном. Потому что знает фермер наш, что заодно он с природой, да и слон в долгу не останется: помёт слоновий много пользы даст, сдобрит полюшко, поможет труженику русскому в борьбе с заразой западной – амброзией – да жуком колорадским. Уйдёт слон, насытившись, а фермер православный перекрестит вслед его да за плуг возьмётся. Вот она, духовность наша подлинная, не заёмная у кого-нибудь, а нами от самих же себя и полученная. А Африка нынче в сумраке да во льду пребывает. Я же говорил им…» Конец статьи был заляпан соусом и не читался. Евгений перевернул лист. В разделе «Новое во Вселенском молитвослове» говорилось о Франциске Ассизском как о первом гуманисте-экологе, проповедующем любовь ко всякой твари и творениям, аки к Творцу. Печаталась экологическая молитва: «Боже Всеблагий и Всемилостивый, всё сохраняй своею милостию и природолюбием, смиренно молю Тя предстательством святителя Николая и всех святых, сохрани от внезапной погибели и всякой напасти миротворение Твое. Боже Милостивый! Избави меня от злаго духа нечистот и выбросов зловонных, смертоносныя язвы и всякого душепагубного обстояния, вызывающих напасти и скорую мучительную смерть без покаяния. Помози мне, Господи, дожить до глубокой старости без отягощения совести бременем битых бутылей, пластиков смрадных, преданной огню листвы палой и потравленного по нерадению моему люда и всякой твари Твоей и сохрани от огненного запаления и всякого зла траву, сеющую семя и древа плодовитые. Помози нам силою молитвы своей остановить движение шедших погубить создания Твои, ныне приостанови все замыслы врагов твоих, не допускай им покуситься на деяния твои, избави от козней диавольских предающихся постыдной страсти истребления, бесовского искушения. Пусть Святая Сила остановит их на том месте, где постигнет их. И даруй всем по молитвам их здравие и спасение душ и телес, наипаче же Царство Небесное и да всего жития нашего обновление в чистотельной бане покаяния, яко да всехвально воспевающе память Твою, и да прославится имя Твое святое Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков. Аминь».

– Ты знаешь, – Евгений обратился к Герману, – мы все в России в какой-то мере люди с ограниченными возможностями.

– Это почему?

– Вот назвали мы Русь святой, а значит, должны быть повсюду признаки святости. И человек русский постоянно озабочен их поиском.

– Да не все и озабочены.

– Да эти просто верят, и всё. И всё равно создают себе трудности. Вот, например, Гуанду святой никто не называет, и сами гуандинцы об этом и не помышляют даже – и не заморачиваются. И ничего, живут себе хреновенько и живут, голову не ломая. А мы же чувствуем, что святости не хватает, маловато её на всех. И вроде как неполноценность какая-то возникает, как у инвалидов. Вот хочет хроменький человек пробежаться, думает: «У меня же две ноги» – а не выходит. Вот и со святостью у нас ограниченные возможности, а значит, нам приплачивать надобно.

– Не переживай. Ты что, не знаешь, что всем русским рай обеспечен? Да он уже и настаёт.

– Как бы его в ад не превратить по привычке да потребности своей.

– Ад взывает русского человека к жизни.

Официант включил телевизор. Шёл сюрреалистический мультик про колобка. Колобок проснулся на бильярдном столе в роли шара-биты. Удар кия – и бита-колобок разбивает пирамиду из смешариков. Его гоняют по столу, и он выбивает всех смешариков в лузы. Удар кия – и колобок, покрывшись пятнами, отлетает на поле настольного футбола. Теперь он мяч. Легионеры в латах и бутсах с алмазными шипами. Ворота с колючей проволокой вместо сетки. Удар – и мяч-колобок улетает за пределы поля на VIP-трибуну и, ударившись о бусы из смешариков, падает знатной даме в бюстгальтер. Дама визжит и требует достать колобка. Десятки длинных гипертрофированных рук в перстнях и цепочках устремляются на поиски колобка, но не достают, а только пропихивают его ниже. Дама визжит истошнее, и десятки длинных гипертрофированных рук в перстнях и цепочках срывают с неё всю одежду, но колобок ускользает из длинных гипертрофированных рук и, прыгая по головам зрителей, попадает на голову огненно-рыжего мужика, воспламеняется и устремляется в космос. Теперь он колобок-спутник. У него вырастают усики-антенны. Но после первого витка вокруг Земли он сталкивается со спутниками-смешариками и, снизившись, входит в плотные слои атмосферы. Подрумяненный и без антенн, он пробивает крышу дома и падает на стол к дедушке и бабушке, разбивая посуду. Обрадованные старики радостно голосят и зовут внучка. Внучек в хип-хоповом прикиде забирает колобка и идёт играть им в баскетбол. Забрасывает колобка в корзину. Из корзины-лузы колобка достаёт длинная гипертрофированная рука и кладёт на бильярдный стол. Удар кия… Конец.

– Какой бред, – заключает Герман.

Евгений. Это сюрреализм. Высвобожденная фантазия на заданную тему.

Герман. Тогда вот тебе заданная тема: шеф наш ещё одну кашу заварить хочет. У одного букиниста на Сухаревской есть редчайшие письма. Это переписка Ницше с Толстым.

Евгений. Что за лажа? Толстой терпеть не мог Ницше да и писать бы ему не стал. Тут подстава явно. Смотри, как бы не вляпались с этими фальшивками.

Герман. Да я тоже так думал. Но потом свели меня с одним историком-литературоведом, а он толк в переписках знает. Так вот, он рассказал мне, что Толстой был вынужден отвечать. А первое письмо написал сам Ницше. Ему якобы кто-то сказал, что граф из России весьма интересуется сверхчеловеком, но интерес этот Толстым будто бы для того был проявлен, чтобы разнести это сверхсущество в пух и прах. Это-то отца сверхчеловека и задело. Сказали бы, что граф просто заинтересовался, – Ницше бы не повёлся. Так вот, шеф эти письма заполучить хочет и выручить за них неслабо. Но, как их взять, я пока не представляю. К историку сходим завтра, а геолога будем додавливать тихо-мирно и перманентно. Так что давай утром встретимся в Столешникове у этого литисторика. Получим подробную информацию – и на разведку к букинисту.