Туманы Абвиалона

Жар, что успел разжечь во мне черноглазый блондин, поглощал тело, пробуждая инстинкты и потребность в удовлетворении. Я потерялась в собственных эмоциях, требующий освобождения.

И он мне их дал. Войдя с первого раза. Полностью. Во всю длину.

— А-а-а! – закричала, не сдерживаясь.

И как сдержаться, если испытываешь одновременно и боль, и наслаждение.

А дальше… толчки, рычание, стоны, вскрики. И знакомый взрыв, и звезды в глазах.

Спустя минуту мое тело оставили в покое. Ноги, не выдержав вес тела, подкосились и я упала на пол. Дыхание было сбитым, а перед глазами летали мушки…

А потом как сквозь толщу воды я услышала довольный голос, прозвучавший в пустоту:

— Искин! Открыть двери! – и потом уже мне: – Оденься, если не хочешь продолжения с другими.

Почувствовала, как на лицо упала тряпка, оказавшаяся моим платьем. С трудом успела натянуть перед тем, как меня вышвырнули в коридор. Сознание туманилось, но я успела дойти до своей каюты. Едва успела принять душ, чтобы смыть с тела следы страсти, прежде чем сознание погрузилось в темноту.

Глава 15

***

Орлова Евгения. Крейсер «Отверженный». Медицинский отсек

Мне снился яркий, красочный сон. И очень реалистичный. Я будто проживала свою жизнь заново. Жестокий и деспотичный отец, кроткая и нервная мать, наш уютный домик, друзья, знакомые.

Я словно смотрю немой кинематограф. Кадр чьей-то жизни сменялся новым кадром. Вот я учусь, взрослею. Вот пытаюсь отстоять своего питомца – маленького и пушистого зверька, но отец вышвыривает его на улицу. Льют слезы, обида… мама пытается успокоить, но ее страх перед мужем очень велик и ей не удается меня успокоить.

Новый эпизод и я получаю увесистую пощечину от отца. За что – не знаю, но боль ощущается как настоящая. Разве так бывает?

Вспышка света и вновь смена кадра. Теперь я вижу его – моего темноглазого блондина. Моего? Это вряд ли, хотя он мне понравился с первого взгляда. Вот довольный отец, заплаканная мать и радостный мужчина. Чему он радуется?

Вновь череда быстрых кадров. Теперь понятна его радость. Он купил меня словно рабыню. Привел в свой дом. Крики. Скандалы. Ненависть. Мое бегство.

Новый кадр и я в руках голубоглазого брюнета. Жгучая боль между насильно разведенных ног. Удар, еще удар.

Сквозь безмолвие прорывается незнакомое слово: анея.

Вспышка и новое действующее лицо. Драка, угрозы. Сердце разрывается от боли и ненависти к главным героям. Не хочу, не хочу, не хочу!

Шум, словно кто-то настраивает старый радиоприемник. Шум, от которого сводит зубы и бросает тело в невольную дрожь. И слова. Страшные. Безумные.

«Я проклинаю вас и прошу богов о милости! Свет и тьма никогда не сойдутся, а мучители мои на века разойдутся, пока душа моя не найдет покой. Пусть эти двое живут в тумане совершенного греха, пока не познают истину! Живут вместе, всегда рядом. Пусть видят друг друга, слышат, но никогда не прикоснуться. Пусть только светлая душа, способная подарить им невинное дитя, освободит их от моего проклятия!»

Фильм окончен. А дальше темнота… Спокойствие… Безмятежность…

Кто-то или что-то пытается вырвать мое сознание из странного сна, но у него ничего не выходит. Мне хорошо. Так хорошо, что не хочется возвращаться в реальность. Я словно парю в тумане, который обволакивает мое тело, словно объятия любящей мамы.

Мамы. А кто она – мама? Я не помню. Все смешалось в голове. Прошлое и настоящее. Разум будто в густом киселе, что варил мне дедушка.

Дедушка?

Вспышка и перед глазами новый фильм и новая героиня. Хотя нет, это, наверное, тоже я. Фильм страшный. Неправдоподобный. Пугающий.

Темный город из железа и бетона, серость и темнота. И только яркая звездочка, которая учит меня жить и не сдаваться. Звездочка, которая вскоре угасает.

Слезы. Боль. Одиночество. Смирение.

Хотя последнее спорно. Я ведь живу, борюсь, стремлюсь. Только для чего или кого — не понятно, но хорошо ощущаю, что так нужно, так правильно.

Вспышка и новый сюжет. Девушка на бетонном полу, а рядом… А рядом большой макет космического корабля. Такого большого, знакомого. Вокруг пугающая темнота и только свет от ручного фонарика едва освещает вокруг нее пространство.

Снова быстрый бег кинопленки, будто кто-то пытается скорее все промотать вперед. Но нет, у него не вышло. Безмолвный фильм продолжился на очередном эпизоде.

Каюта, полумрак и двое в постели. Нежность и страсть, любовь и преданность. Хм, странно. А есть ли она эта преданность? Отчего же мне тогда так плохо? Отчего так болит в груди?

Смена обстановки и новое действующее лицо. Разглядеть его лицо не получилось. Но отчего-то приходит уверенность, что я его уже знаю. Будто встречалась в далеком прошлом. Моем прошлом. Поцелуи и неравная борьба. Боль и наслаждение. Предательство.

Больно, очень больно в груди. Но режиссеру этого фильма словно все равно на чувства героини. Он вновь сменяет бобину на синематографе, явно готовясь показать новый фильм.

Но я ошиблась. Пленка пуста, кроме первого кадра на ней ничего нет.

Ярко освященная комната, странные приборы, непонятные капсулы. Внутри одной из них под прозрачным куполом лежит девушка. Она без сознания. В ней еле теплится жизнь. Бледная, замученная, преданная.

Вспышка и до меня доходит, что это я! Это я лежу там, под куполом! Но как? Одно тело. Одна душа. Две жизни?

Заметалась в поисках ответа, пока не услышала чей-то уверенный голос:

— Слияние завершено!

И снова взрыв в голове, приносящий неимоверную боль. Настолько яркий и сильный, что не выдерживаю и со стоном зажмуриваю глаза. Больно, очень больно.

Сквозь какофонию звуков, издаваемых приборами, сквозь грохот собственного сердца и шума в ушах, сквозь адскую боль во всем теле, до меня едва доносились громкое ругательство, крики и чьи-то резкие приказы.

— Помоги ей!

— Я сделал все возможное, аро Азар.

— Почему она не приходит в себя...? Почему такая реакция...? Раньше ведь ее тело хорошо усваивало наше лечение и технологии?

— Я предполагаю, что это из-за введенного в ее тело чипа… Мы ничего не знаем о землянах, кроме тех сухих фактов, которые предоставил искин.

— Чип? – секундное замешательство и последующий приказ: — Удали! Немедленно!

— Как скажите, аро Азар.

Спустя долгих пять минут боль прошла. Скованное судорогами тело расслабилось, и я смогла облегченно вздохнуть. Мучения закончены. Я свободна!