Тупик либерализма. Как начинаются войны.
Шрифт:
БОЛЬШОЕ ОГРАБЛЕНИЕ ПО-АМЕРИКАНСКИ{1366}
Что бы ты ни думал о безнравственности этой сферы, в реальности дело обстоит гораздо хуже.
Оборотной стороной «экономического бума, — отмечал А. Гринспен, — явилось стяжательство и должностные преступления…»{1368}. В качестве примера глава ФРС приводит банкротства, к которым привели финансовые махинации компании Enron (в 2001 г.) и одной из крупнейших телекоммуникационных компаний США — WorldCom (в 2002 г.), активы которой составляли 107 млрд. долл. Это было крупнейшее банкротство в истории корпоративной Америки{1369}. Одна из немецких газет писала в 2002 г.: «Список предприятий, которые в последнее время заподозрены или уже изобличены в фальсификации балансов, огромен… Не проходит и недели, чтобы не выплыло какое-нибудь новое дело». Среди них такие монстры, как: Taico, Enron, Mart, WorldCom, Global Crossing, Xerox{1370}. Всего по данным ФБР, с 2000 по 2005 г. число случаев мошенничества выросло в пять раз{1371}.
Но это была лишь надводная часть айсберга.
191
Эти схемы работали при росте стоимости жилья. С 1999 по 2005 г. цены жилой недвижимости выросли на 42%. А доходы медианной семьи за тот же период снизились почти на 3%. В результате для средней семьи соотношение цен жилья и ее доходов выросло с 3,7 раза в 1999 г. до 5,3 в 2005 г.
192
Если попадался честный оценщик недвижимости, продавцы кредитов создавали собственную компанию по оценке недвижимости. Например, у компании Wells Fargo была своя дочерняя компания оценки недвижимости Rels Valuation.
ТЕХНОЛОГИЯ ГРАБЕЖА
Кредиторы привлекали людей уверениями: «Заложив дом, вы сможете погасить другие кредиты — долги по кредитным картам, автомобильный кредит. И обратите внимание на низкую ставку!» Но эта ставка лишь приманка. На деле позже она окажется совсем другой… [193] Кредиторов абсолютно не интересовала платежеспособность клиентов, они выдавали кредиты всем и даже тем, кто никогда не имел возможности рассчитаться по ним. Эти кредиты получили статус низкокачественных с рейтингом «три В» [194] .
Но кредиторы ничего не теряли, поскольку под ипотечные кредиты инвестиционными банками выпускались облигации, упакованные в пакеты, которые страховались в страховой компании с рейтингом «три А» (например, в American International Group Financial Products (AIG FP) созданной в 1987 г.) к этой компании предъявлялись два требования: во-первых, она не должна была относиться к банковским организациям, на которое распространялось банковское регулирование и требования к резервному капиталу, а во-вторых, она должна была иметь возможность скрывать в своем балансе нетипичные риски {1374} . После этого кредитные облигации продавались конечным покупателям.
Главной проблемой в этой схеме было получение самого высокого кредитного рейтинга «три А» для самых низкосортных облигаций «три В». Эту часть работы выполняли рейтинговые агентства. «Вся отрасль держалась на спинах рейтинговых агентств» {1375} . Или, по словам одного из инвестиционных банкиров, на «идиотизме и продажности» двух крупнейших рейтинговых агентств Standard & Poor's и Moody's [195] . {1376} Впрочем, если одно из агентств проявляло твердость и не шло на компромисс, инвестиционный банк мог обратиться к его конкуренту и там за хорошие деньги получить желаемый рейтинг для своих низкосортных облигаций.
«На помощь» рейтинговым агентствам пришли инвестиционные банки со своими инновационными финансовыми инструментами, основанными главным образом на дефолтных свопах. На их основе Goldman Sachs изобрел настолько сложную и маловразумительную ценную бумагу, что в ней не могли разобраться ни инвесторы, ни рейтинговые агентства: синтетические CDO (облигации обеспеченные долговыми обязательствами) [196] . На деле за синтетическими CDO не было ничего кроме дефолтных свопов [197] . Рынок «синтетических» бумаг снял все ограничения на размер риска, связанного с выдачей низкокачественных ипотечных кредитов {1377} . «Мы искали рычаг…, — писал один из инвесторов, — и тут появилось CDO» {1378} .
Необходимость рычага была вызвана тем, что «число неплатежеспособных американцев, берущих кредиты, уже не удовлетворяло спрос инвесторов на конечный продукт». Рычаг заключался в синтезировании новых бумаг. В результате инвестиционным банкирам уже «было мало дела до реальных заемщиков, покупающих в кредит дома, которые они не могли себе позволить. Уолл-стрит создавала их из воздуха. Множила и множила! Вот почему реальные убытки финансовой системы оказались во много раз больше объема низкокачественных кредитов… Я все удивлялся: разве это законно?» — восклицал один из героев книги М. Льюиса {1379} .
193
Кредит выдавался под низкую «завлекающую» фиксированную ставку 6%, которая через два года менялась на плавающую и ставка вырастала до 11% (Льюис М…, с. 45). Популярность этой схеме придал А. Гринспен, который в 2004 г. заявил, что домовладельцы «в течение последнего десятилетия могли бы сэкономить десятки тысяч долларов, если бы брали ипотечные кредиты с плавающей, а не с фиксированной ставкой» (т.е., когда ставка по кредиту меняется в зависимости от изменения учетной или межбанковской учетных ставок). (Стиглиц Дж…, с. 122).
194
Ипотечные кредиты Alt-A на общую сумму $1,2 трлн., выданные в США между 2004 и 2008 гг., и низкокачественные кредиты на общую сумму в $1,8 трлн. имели одинаковую вероятность дефолта. (Льюис М…, с. 208).
195
Moody's, бывшее когда-то частной компанией, стала публичной в 2000 г. С тех пор ее доходы возросли с $800 млн. в 2001 г. до $2,03 млрд. в 2006 г. Существенная доля прироста — более половины, — приходилась на загадочный сегмент жилищного кредитования, известный как структурированные финансы. (Льюис М…, с.172, 187).
196
Collateralized debt obligation. «В чреве лопнувшего монстра оказалась пуповина, уходившая в 1980-е годы. Причины кризиса 2008 г. крылись не только в низкокачественных
кредитах, выданных в 2005 г., но и в идеях, зародившихся еще в 1985-м… Мезонинные CDO, были придуманы отделом бросовых облигаций в Drehem Burnham в 1987 г.» (Льюис М…, с. 267).197
Суть синтетических CDO заключалась в том, что «Goldman Sachs собрав 100 нижних этажей со 100 различных низкокачественных ипотечных облигаций с рейтингом «три В», убедил рейтинговые агентства в том, что эти облигации не остались тем же, чем были, как могло показаться, а превратились в дифференцированный портфель активов! Абсурд…. Рейтинговые агентства, получавшие жирный куш от Goldman Sachs и прочих фирм с Уолл-стрит за рейтинг каждой сделки, оценили 80% новой долговой башни как «три А»…Оставшиеся 20% с более низким кредитным рейтингом можно было сложить еще в одну башню и еще раз на 80% превратить в новые облигации класса «три А»«. (Льюис М…, с. 87, 90).
Где же были регулирующие органы? Почему они не вмешались и не предупредили столь масштабное злодеяние? На этот факт обращал внимание и Дик Парсон, председатель Citigroup, приводя доводы в оправдание своих действий: «Помимо действий банков следует отметить снижение регулятивного надзора, поощрение выдачи кредитов ненадлежащим заемщикам и тот факт, что люди брали ипотечные кредиты или кредиты под залог жилой недвижимости, которые не могли себе позволить»{1380}.
В данном случае американское Правительство, Конгресс и Федеральный резерв действовали в полном соответствии со своими идеями рыночного фундаментализма, последовательно проводя политику дерегулирования, т.е. «отмены правил». Они неуклонно блокировали и отменяли регулирующие нормы, одновременно снижая стандарты бухгалтерского учета.
Например, когда в 1990-е годы глава Комиссии по торговле и товарным фьючерсам Б. Борн высказывалась в пользу введения регулирования [198] , министр финансов Р. Рубин, его заместитель Л. Саммерс и А. Гринспен блокировали введение регулирующих норм. А чтобы отделаться от внимания регулирующих органов раз и навсегда, представители финансовых рынков активно и успешно пролоббировали принятие закона, гарантирующего, что рынок деривативов по-прежнему будет нерегулируемым (закон о модернизации товарных фьючерсов) {1381} . Позже Глава ФРС А. Гринспен сам фактически заблокировал предложение по усилению контроля за деятельностью кредиторов, выдававшие субстандартные кредиты {1382} .
198
Предложение было внесено при обсуждении плана спасения Long-Term Capital Managemnt, хедж фонда, чей крах, стоивший в денежном исчислении более триллиона долларов, грозил обвалить весь мировой финансовый рынок.
Сильным ходом политики дерегулирования стало принятие (в 1999 г.) закона Грэмма-Линча-Блайли, которым был отменен закон Гласса-Стиголла (1933 г.) разделявший коммерческие и инвестиционные банки [199] . По мнению А. Гринспена новый закон «восстановивший гибкость финансовой индустрии, (был) построен на правильных предпосылках» {1383} . В результате доминирующее место в этом симбиозе двух типов банков заняла культура, свойственная инвестиционному бизнесу. Еще одним следствием отмены регулятивного закона стало снижение конкуренции и усиление концентрации банковской системы: за десять лет рыночная доля пяти крупнейших банков увеличилась с 8% до 30% (в 2009 г.) {1384} .
199
Инвестиционные банки, в отличие от коммерческих, не страхуются государством. Часть финансовой системы, в которую входят денежные рынки, и инвестиционные банки часто называют теневой банковской системой. Она возникла для того, чтобы обойти правила регулирования, установленные для основной банковской системы с целью обеспечения ее безопасности и стабильности. (Стиглиц Дж…, с. 159,161).
Снижение стандартов банковского учета началось еще при Р. Рейгане и продолжилось в дальнейшем. Оправдывая снижение стандартов, А. Гринспен ссылался на работу экономиста Б. Эйхенгрина и политолога Д. Леблана, опубликованную в конце 2006 г., в которой авторы отмечали, что «демократия… ведет к ослаблению контроля над капиталом»{1385}. Такая «демократия» была очень выгодна банкам. Банкам не нравится прозрачность. Полностью прозрачный рынок был бы очень конкурентным, а при жесткой конкуренции получаемые банком прибыли и платежи неизбежно сократились бы{1386}.
Снижение прозрачности привело и к еще одному эффекту, на который указывает Стиглиц: американские банки стали активно вводить всех нас в заблуждение: они выводили рискованные активы с балансовых счетов, и поэтому никто не мог их надлежащим образом оценить. Достигнутые ими масштабы жульничества являются ошеломляющими: Lehman Brother's мог, к примеру, незадолго до прекращения своей деятельности сообщить, что чистая стоимость их банка составляет около 26 млрд. долл., и при этом имел дыру в балансовом отчете, по размерам приближающуюся к 200 млрд. долл.{1387}
Но, американское правительство, Конгресс и Федеральный резерв закрывали на это глаза, главным было достижение максимально высоких темпов экономического роста любой ценой, т.е. требовалось выжать из экономики максимум возможного в кратчайшие сроки. В соответствии с этой целью изменились и задачи, поставленные перед ФРС. И если после Второй мировой войны ФРС решала проблему «обеспечения предельно высокого экономического роста и уровня занятости в долгосрочной перспективе»{1388}, то с середины 1990-х главным стал вопрос: «Существует ли предельный темп роста, который можно поддерживать, не вызывая инфляции?»{1389}
Двигателем экономического роста является спрос, т.е. его необходимо было стимулировать; основным двигателем инфляции является повышение зарплат, значит, их было необходимо снизить. Однако снижение зарплат приведет к сокращению спроса. Получается замкнутый круг. Как его разорвать, как увеличить спрос? — Предоставить людям кредиты. А для того чтобы люди почувствовали себя богатыми (т.е. создать для них иллюзию богатства), эти кредиты должны быть дешевыми. Как раз эту стратегию и реализовывала политика «дерегулирования» Рейгана-Буша-Гринспена. Как следствие, поставленная перед инвестиционными банками с Уолл-стрит главная задача сводилась к непрерывному «расширению кредитования за счет использования финансовых инструментов»{1390}.
Для того чтобы наглядно представить, о чем идет речь можно привести результаты расчетов S. Pomboy, согласно которым за последние 30 лет заработная плата в США снизилась с 78 до 62% от подушевого дохода, в то же самое время потребительские расходы наоборот выросли со 120 до 160% от зарплаты. Как такое может быть? Расходы растут при снижении зарплаты? Ларчик открывается просто, рост потребления был получен за счет увеличения заимствований. Так, за 2002–2005 гг. рост потребительских расходов американцев был покрыт за счет займов на 675 млрд. долл. (не считая ипотечных кредитов), и только на 530 млрд. за счет зарплаты{1391}.