Турнир

Марк ел, точнее, жадно поглощал уже седьмую порцию жаркого подряд, небрежно скидывая на пол опустошенные и вылизанные до зеркального блеска тарелки. Сидевшие по обе стороны от явно злоупотреблявшего их гостеприимством обжоры Милена с Фанорием сами не притрагивались к еде и не пытались вразумить проголодавшегося паренька, хоть и тщедушного с виду, но обладавшего, по всей видимости, бездонным желудком. Уже с четверть часа назад морроны перестали удивляться звериному аппетиту подопечного, и теперь их взоры выражали лишь сожаление, причем у каждого повод был свой…

Рыжеволосую красавицу расстраивало, что она вынуждена томиться за одним столом с презиравшим столовые приборы обжорой в, к счастью, пустом трапезном зале, в то время как за окном уже изрядно посветлело и ненадолго завладевшие городом сумерки вот-вот должны были смениться ранним утром. В Мелингдорм девицу-моррона привели свои дела, и помощь по присмотру за по-свински откушивавшим юнцом, о которой столь неожиданно попросил Мартин, откладывала их выполнение в лучшем случае на несколько часов, в худшем – на пару-другую дней.

Второй надзиратель за быстро поглощавшим куски мяса, но тем не менее как-то умудрявшимся их пережевывать проглотом печалился совсем по иному поводу. Маленький городишко, в котором они сейчас были вынуждены пребывать, не вызывал у старого полуэльфа сильного отвращения, как у его спутницы, а, наоборот, нравился. Фанорий даже собирался провести в нем несколько дней после того, как завершит свою миссию. Старику импонировала тишина узеньких, немноголюдных даже в разгар дня улочек, да и вид опрятных, как будто сошедших со сказочной картинки домиков ласкал его повидавший всякого взгляд. Расстраивался же моррон из-за собственной глупости. Дело в том, что, как только они с Миленой усадили почетного пленника за стол, легкомысленная красавица милостиво изрекла: «Заказывай, что хочешь!», а он вместо того, чтобы мудро промолчать, опрометчиво добавил: «…и сколько хочешь!»И вот теперь низкий лесной разбойник мстил… жестоко мстил за ту проклятую склянку с раствором, коварно воспользовавшись оплошностью конвоира, конечно же, не предполагавшего, что брюхо тощего паренька на самом деле просто бездонная бочка и что его подопечный, как дикий хищник, как медведь или волк, может есть впрок. С каждым новым куском сочного, призывно пахнущего мяса, отправляемым в рот перепачканной в жире и в соусе веснушчатой прорвой; с каждой новой тарелкой, приносимой не желавшим скрывать ни удивления, ни восторга от растущего барыша слугой, кошель полуэльфа тощал, а значит, и мечты о заслуженном отдыхе после трудного дела рассеивались, словно утренний туман. Фанорий был не беден, но в дальнюю поездку он прихватил лишь малую часть своих средств. Кто же мог знать, что капризный господин Случай заставит его кормить прожорливого обитателя мелингдормских лесов, да еще не в дешевом придорожном трактире, а в лучшей ресторации города, где бокал вина стоил почти золотой.

Конечно, по окончании пира на одну персону Фанорий мог бы выставить счет бывшему врагу, а теперь ближайшему другу, но вряд ли маг-некромант имел при себе достаточно средств, чтобы компенсировать хотя бы половину убытков. В дороге морроны поиздержались, а у герканских банков, как назло, были весьма натянутые отношения с коллегами из Филании, откуда и приехала притворявшаяся дамами компания. Фанорий подозревал, что трудности могут возникнуть, поэтому и захватил с собой кошель потолще. Его же спутники оплошали, и их карманы были сейчас набиты красивыми, но ничего не стоящими здесь, на северо-западе Континента, бумажками с витиеватыми подписями и гербовыми печатями.

– Да сколько ж он жрать-то будет? – беззвучно посетовала Милена, знавшая, что ее компаньон прекрасно умеет читать по губам.

Уже почти простившийся с мечтою о давно заслуженном отдыхе в тихом, захолустном местечке, полуэльф ничего не ответил, только пожал плечами и закатил к потолку глаза, давая понять, что ему уже все равно. Еще с полдюжины тарелок жаркого, а именно на столько хватило бы золота в его кошельке, и трапеза тщедушного обжоры закончилась бы, но уже по иной причине.

– Я не жру, а изволю откушивать! Чо вы грубияны такие?! Иль хорошие манеры слишком тяжки: из старческих голов выпадают, а в красивых башках надолго не задерживаются?! – дерзко заявил Марк, оторвав свой перепачканный жиром и крохами снеди лик от еще не совсем опустевшей тарелки.

Каким образом паренек заметил беззвучное движение губ девицы, так и осталось загадкой. Впрочем, его соседей по столу это совсем не интересовало.

– Изволь мордой обратно ткнуться и жри! – приказала Милена, грозно посмотрев на паренька, в котором сочетались два самых отвратительных, по мнению воительницы, качества: обжорство и болтливость. – Наш разговор не твоего умишки дело! Утробу плотнее набивай да чавкай потише! В ушах аж звон от хрюка твого стоит!

– Голодные вы, вот и злые такие! Нет бы со мной за компаньицу потрапезничать, – продолжил беседу ничуть не сконфуженный замечанием Марк, судя по заметному снижению скорости поглощения пищи, весьма близкий к насыщению. – А меж прочим, в обжорстве моем безудержном ваш дружок драгоценный, пузан худосочный, виноват! Нечего было брекидловым зельем швыряться! Это оно меня так истощило, а мясо совсем не та жрачка, чтоб быстро силушку восстановить! Нет, мясцо тож хорошо, но токмо менее питательно пищи моей обычной… – откинувшись на спинку кресла и слизывая жир с пальцев, принялся рассуждать юный разбойник. – Особливо сырое подходит, а не жареное, но только такой уж странный вы народец, людишки, привыкли пищу добрую огнем портить! Эх, знали б, какие полезные вещества из плоти зверья умерщвленного вы пламенем выжигаете!

– И что же тебе было бы лучше откушать? – поинтересовался Фанорий, подсчитавший и от этого повеселевший, что если подопечный больше ничего не съест, то ему еще хватит монет на парочку разгульных деньков в Мелингдорме.

– За дурака держишь?! Ага, щас я те так и сказал… – рассмеялся Марк, покончивший с облизыванием пальцев и перешедший к ладоням. – К тому ж на кухне этой роскошной харчевни таких продуктов все равно не найти! Людские животики слишком слабы, тяжко им мои яства излюбленные переваривать!..

– Еще слово, заморыш, и все, тобою сожранное, вновь окажется на блюде! – пообещала Милена, сжав красивые пальчики в костлявый кулак. Под нос разбойнику она его не подсунула, наверное, потому, что было лень тянуться, но по столу для демонстрации силы треснула, так что пара вилок и пустой графин оказались на полу. – Насытился, так сиди и молчи! Никто тя беседами душевными развлекать не станет!

– Скучно здесь как-то, – протяжно зевнув вместо ответа, констатировал явный факт Марк. – Ни танцовщиц страстных, ни музыкантов задорных… даже шутов потешных нет, вот и задумалось мне разговорчик пустой завести. Но если вы, господа надзиратели да приглядыватели, против, то я и обойтись могу. Вон щас возьму и вздремну!

– Сделай милость! – ответила Милена, весьма обрадованная такой угрозой. – А еще ты нам огромнейшее одолжение окажешь, если во сне храпеть не будешь да слюнки пускать не станешь!

– Вот еще, – заявил закрывший глазки Марк и тут же умильно сложил ручки поверх раздувшегося после трапезы и принявшего форму правильной полусферы животика.

Вопреки опасениям Милены, их с Фанорием подопечный отошел ко сну быстро и совсем без нежелательных побочных действий, некоторые из которых изволила перечислить рыжеволосая красавица. После этого в огромном зале, предназначенном для трапезы и увеселения гостей, воцарилась полнейшая тишина, так что обоим морронам даже стало как-то не по себе.

Дело в том, что время для ужина было выбрано крайне неудачно. Когда они только зашли в зал, последние посетители уже расходились, а желавшие чем-нибудь подкрепиться после крепкого сна постояльцы пока еще не пришли. Большую часть плотного ужина Марка они просидели одни. Как бы в «Реве Вепря» ни уважали своих гостей, но ради услады слуха и взоров припозднившейся троицы никто бы надрываться не стал, так что морронам с их прожорливым подопечным пришлось обойтись без развлечений. С одной стороны, в этом крылся огромный минус, ведь звуки красивого голоса в сопровождении нежной музыки, без сомнений, скрасили бы парочке конвоиров вынужденное прозябание в компании рвущей мясо руками и жутко чавкающей особы; но, с другой стороны, в позднем визите был и огромный плюс. Поскольку других господ и уж тем более почтенных дам в зале не было, прислужники снисходительно отнеслись к тому, что один из гостей сел за стол практически голый, то есть в драных кальсонах, через дыры в которых при желании можно было узреть срамное место. При иных обстоятельствах, то есть в более оживленное время, подобное одеяние служители сочли бы унизительно недостаточным, и одному из морронов пришлось бы пожертвовать почти нагому спутнику свой плащ, что, конечно же, ни Фанорию, ни Милене делать крайне не хотелось. Плащи не только защищали странников от ветра с дождем, они еще и скрывали от посторонних глаз оружие и болтавшиеся на поясах обоих приспособления, о назначении которых легко догадался бы даже неловкий, только вставший на скользкий путь преступлений вор.