Твари в пути

— Все мои поступки, все помыслы, — едва слышно проговорил Джеймс, веки его тяжело опускались, но вновь поднимались уже через силу — он засыпал. Он не ощущал больше холода, влаги воды, не ощущал давящей глубины и тесноты колодца. Он чувствовал лишь мягкость. Укутывающую его мягкость пуха. — То, ради чего я живу, вдыхаю воздух и просыпаюсь с утра — все это лишь для того, чтобы иметь счастье однажды вновь увидеть вас.

Джеймс почти заснул стоя. Поверхности воды уже не было видно. Пыль, продолжая падать, равномерно накрывала собой все. Она достигала уже груди молодого рыцаря. Джеймсу показалось, будто он находится в нижней склянке песочных часов, и время его на исходе. Он глядел прямо перед собой и думал, что ст`oит лишь протянуть руку — и он уже коснется этих алых ветвей, произрастающих из хрупкого серого тела, но он так и не решился. Он чувствовал, что это и есть ее душа… душа Инельн: алая, спутанная в тревогах, но тянущаяся к нему… Еще немного — и она сама его коснется… И плевать, что ноги немеют, а глаза закрываются, все кругом мутнеет — он сделает все, что она скажет, и даже больше.

— А вы докажите мне, — изо рта пылевой фигуры потянулись самые прекрасные, самые изумительные в форме своего плетения ветви, они срастались между собой, разделялись на две, и каждая из них разделялась снова, и так, все приближаясь к нему… — Давайте — что же вы? — поступите хоть раз в жизни так, как сами желаете, а не так, как вам велят! Оставьте свой мнимый долг и останьтесь со мной, это же так просто! Не нужно никуда идти и спасать кого-то, не нужно больше ничего делать — все решится само собой. А вы будете моим, только моим, если сделаете сейчас этот выбор. Навсегда, ведь я так люблю вас…

Джеймс закрыл глаза. Ковер пыли достигал шеи. Он засыпал.

— Докажите мне, чтобы я по-прежнему любила вас…

Джеймс вдруг поморщился, крепко-крепко зажмурился и сглотнул. После чего с неимоверным усилием открыл веки, с трудом распрямил затекшую спину. Глаза его резало, виски наливались металлом, а в голове появилась жестокая боль, превращающая уютный, теплый и спокойный, невероятно приятный сон в кошмар. Очередное пробуждение, которого лучше бы не было. И именно кошмар заставил его до хруста крепко сжать кулаки. Почти не понимая, что делает, Джеймс шагнул через ковер пыли, оставляя в нем глубокий след, схватился одеревеневшими пальцами за проржавевшую скобу и полез вверх. Он двигал руками неосознанно, как будто они были совсем не его, а так, обрубками, пришитыми зачем-то к ватному телу. Он заставлял себя взбираться все выше и выше, шепча онемевшими губами одну только фразу, за которую его разум цеплялся, балансируя на самом краю обрыва, в полушаге от небытия: «Она бы никогда так не сказала. Она бы. Никогда. Так. Не сказала». Потому что когда по-настоящему любишь, это значит, что с готовностью отдашь себя полностью, и ничего не попросишь взамен. Те, кто вырыли эти колодцы, не могли этого знать…

* * *

… На этот раз Джеймсу опять снились кошмары. Всю ночь ему казалось, что он бежит от кого-то, что неведомая тварь гонится за ним по пятам, дышит в спину, хрипит, рычит и пытается схватить его оскаленной пастью. Обернуться и посмотреть, кто же это его преследует, рыцарь не мог, отчетливо понимая, что в этой погоне дорога каждая секунда, и, отвлекись он хотя бы на миг, враг тут же настигнет его. К слову, в самом конце погони он все же решился и обернулся — к несчастью, а может, наоборот — к счастью, он так и не успел никого увидеть — глаза открылись навстречу утру, и мерзкий сон отлетел прочь, как опадающий с дерева последний лист.

Сердце стучало как сумасшедшее, грудь тяжело вздымалась — Джеймс почувствовал, как на него всем своим весом наваливается накопившаяся за все прошлые дни усталость, сказывались и положение пленника, и скудная пища, и недостаток воды, и эти кошмары, от которых хочется лезть на стену. Прямо, как в том вчерашнем колодце… Полноте, да был ли колодец? Вспомнив о том, что он там видел, паладин тут же засомневался в ясности собственного рассудка — быть может, все это был лишь очередной кошмар?

Рука нащупала цепочку с флягой. Джеймс поднес ее к лицу и слегка встряхнул. Под плотно закупоренной крышкой что-то булькало. Значит, он все-таки ее наполнил. И то, что происходило с ним ночью, не было сном. Или же было, но далеко не все. Когда явь преследует нас и во сне, мы видим кошмары, но в тысячу крат хуже, когда, сон пробирается вслед за твоим сознанием в мир реальный и становится его частью. Ведь будучи бодрствующим, ни за что не проснуться.

Решив оставить загадки прошедшей ночи до лучших времен, молодой рыцарь поспешил подняться с холодной земли, кутаясь в плащ нейферту, — тот снова грел, словно его хозяин простил пленнику его прегрешение. Но при этом едва ли не все суставы ныли, а в горле отвратительно першило.

Тут внимание Джеймса привлек шум со стороны центральной части лагеря. Там явно как раз разгорался спор, который Красные Шапки вели между собой, как это у них было принято, на повышенных тонах. Кричали, очевидно, только самые видные и знатные гоблины, остальные, положением пониже, предпочитали или молчать, или тихо подсказывать своим предводителям. Главными спорщиками вновь оказались Их Высочество Стрегги Куори-Тин и имеющий определенные виды на Джеймса рыжеволосый Норкан из семьи Дворн. К недоумению паладина, рядом с принцем то и дело мелькала хитрая мордочка Крыся. Хвостатый непостижимым образом успевал что-то советовать и подсказывать, всовываясь в перерывах между громкими тирадами, которыми осыпали друг друга знатные гоблины.

— У тебя, Норкан, глаза всегда были на том месте, где у других — хвост! — все больше распалялся принц. — Да как ты смеешь утверждать, что идти через Мерагх сейчас проще, чем по проверенным и никому не опасным Гиблым Полям?

— Проверенным? Никому не опасным? — Норкан в буквальном смысле с пеной у рта доказывал свою точку зрения — должно быть, в понимании других гоблинов, это было весьма убедительно. — Да там ст`oит лишь оступиться, как провалишься в незасыхающую лужу из отравленного реагента, или ступню оторвет, или еще что!

— Если идти осторожно… — вставил один из нейферту.

— Осторожно? — Норкан навис над встрявшим гоблином. — Хе-хе. Кто может поручиться, что все склянки уже нашли, что последние колбы выкопали? Да их там столько, что еще лет двести в земле будут лопаться сосуды с алхимической дрянью! Нет там безопасных троп! Можно дюжину раз пройти по одному месту, а после ступить еще раз — и остаться без кожи!

— А то, что грозит нам в Мерагхе? — скривился Стрегги Пронзительный Взор, отчего его глаз полностью исчез в складках кожи, оставив на виду лишь шляпку гвоздя, вбитого в зрачок. — Ты прекрасно знаешь, о чем я! Все еще желаешь проверить, не покроешься ли струпьями за пару дней?

— Ваши Носайтества! Ваши Носайтества! — заверещал Крысь; хвостатый пройдоха даже привстал на носочки, чтобы сподручнее было дозваться до спорщиков. — Ваши Носайтества, нет нужды ставить на кон ваш авторитет и сомневаться друг в друге! Ведь есть еще один путь, который ничуть не опаснее названных вами. Он может являть собой столь нужный нам компромисс, став достойным выходом для благородных нейферту!

— Что ты несешь?! — Принц, Норкан и остальные Красные Шапки, все обратили взоры на маленькое усатое существо.

— Проход Тер-Грата, проход Тер-Грата!

— Невозможно! — заявил один из нейферту.

— Безумие! — вторил ему другой. — Сущее безумие!

— Никогда! — согласился Норкан.

— Это самоубийство! — обрубил принц.

— Но прямо за проходом Тер-Грата начинается тракт Камень-в-сапоге — прямой и самый короткий путь к Фер-Нейн — ну нужно блуждать по тракту Пыльный Червь полторы недели!

— Не зря никто не ходит через Тер-Грата…

— И все же ваш отец, король Кайникин Последний, — упрямо вставил Крысь, — будучи в то время еще третьим наследником своего брата и вашего дяди Фрегги Восьмого Злопыхателя, провел армию через эти холмы, не потеряв мертвым ни единого воина, после чего ударил в тыл отряду кронпринца Велдерина Оперенного, наголову разбив в той памятной битве кавалерию спригганов. В тот день черные дрозды от стыда падали на землю, а доблесть и сила нейферту множилась и росла!

— Сладко поешь, Крысь, — оскалился принц. — Но у короля-узурпатора, моего отца, были тогда причины, чтобы рисковать всем. Или, ты думаешь, я не знаю, кто обитает в Тер-Грата?

— Он не рисковал! Нет! Крысь все помнит, ведь он был там! Нет более никого в Тер-Грата, все мертво уже дюжину лет, остался лишь страх… Да, только страх держит этот проход. И ваш благородный отец в своей мудрости не спешит его развеивать, поскольку прикрывается им, точно щитом, от подлого удара из Терненби!

— В твоих словах есть смысл, но… — Стрегги задумался.