Твёрдость по Бринеллю
Шрифт:
— Правь вон туда, — он указал рукой.
Спустив паруса, обессиленный Ваня рухнул на скамью, закрыл воспаленные глаза. "Бедный, он же сегодня почти не отдыхал, скоро сутки, как сидит за рулем… Вон глаза какие красные…" — пожалела его Вера. Неприятно кольнуло воспоминание о Володе: "Мужик тоже называется… Помощи — никакой… Шторма и не видел…" Веру не покидало ощущение, что в яхте всю ночь они были вдвоем: только капитан и она — матрос Вера…
Хоть и усталая, она уверенно держала румпель. Откуда силы брались! Яхта шла медленно, но устойчиво, постепенно приближаясь к городу.
Из
— Верка! У тебя чего с мордой-то?
— А чего?
— Она у тебя как помидор — красная и блестит. И глаза такие же. А губы — как у негра после засоса.
— Да ты че… А я и не вижу. Думаю, не изменилась, все такая же…
— Да-а, красотка. А я как?
— Тоже как помидор, только зеленый… квашеный.
— Слушай, а мне полегчало, — отдышалась немного Наташа.
— Конечно — на воздухе… Я вообще не понимаю, чего вы туда забились… А… Володя… он что — сразу жилет надел?
— Сразу, как залез.
— А ты чего ж?
— А я почему-то не боялась. Думала: ну не можем мы утонуть, не можем, и все. Не должны.
— Правильно думала. Ну, сейчас все позади. Здесь шторма как и не бывало… Иди досыпай.
— Ладно, пойду, вся замерзла здесь. Дубак! Как вы не околели?
Наташа оглянулась на город.
— Утро уже… А я обещала вчера вечером вернуться.
— Зачем? Мало ли что могло случиться!
— На праздник сегодня хотели пойти… Семьей.
Наташа нырнула назад в каюту.
Вера правила на устье реки. Яхта двигалась мимо городского пляжа, на котором начинало разыгрываться представление в честь Дня Военно-Морского флота — с Нептуном, водолазами, русалками и чертями. Вера спокойно миновала место этого игрушечного действия — с Нептуном ей сегодня ночью пришлось пообщаться накоротке… и чуть ли не отправиться к нему в гости. Здесь вовсю светило солнце и залив был относительно спокоен, а у нее перед глазами все вставали серые стальные горы волн и яхта, со свистом режущая воду бортом…
Вода в устье реки непривычно блестела, словно зеркало. Ваня, ободрив и похвалив своего матроса, доверил Вере вести яхту и дальше, направляя ее словами. Когда речка еще больше сузилась, он перенял у нее румпель. Вера неохотно отсела в сторону и посмотрела на Ваню, в его воспаленные глаза. Наверно, посмотрела с восхищением… А он по-свойски вдруг привлек ее за шею и крепко поцеловал потрескавшимися губами ее распухшие губы… Вера не отстранилась, не проронила ни слова. Она знала и так — это был поцелуй братства: они были одной крови. Это был поцелуй благодарности, а может, и восхищения, и здесь не нужны были слова.
…И все же яхта села на мель — было время отлива. В каюте проснулись и начали вылезать на воздух опухшие незадачливые "пассажиры":
— В чем дело? Где мы?
— Эх вы, такой шторм проспали, — посочувствовала им Вера. И не удержалась, похвасталась:
— А я за матроса была.
— Мы что, на мели? — перегнулась за борт Наташа.
— Придется в воду лезть… Я сейчас, — Ваня прыгнул за борт.
У Веры сердце зашлось: опять он! Мало ему еще досталось! Но яхта сошла с мели относительно легко, больше ничьей помощи не понадобилось. Ваня забрался на борт, тронулись дальше, петляя по корыткам. Вот и строение яхт-клуба на горизонте… Подошли к причалу, Володя
выпрыгнул на мостки с швартовным концом, а Ваня снова оттолкнул яхту, чтобы поставить ее на якорь… Неведомо как, Володя упустил швартов.Девушки собирали вещи. Ваня смотал швартов снова и кинул его Володе. Тот прозевал его, не поймал… Конец упал в воду. Тут уж и спокойный, как катафалк, капитан не удержался, выругался, а Вера с ненавистью посмотрела на своего дружка: "Раззява…"
— Как будто в штаны наложил, — подвела итог Наташа. — Так и не поняла: был он с нами или не был?..
— Был, — скрипнула зубами Вера.
Ваня подтянул конец, взял его в зубы и бросился к причалу вплавь…
Поставив яхту и подобрав все вещи — изрядно потрепанный их салат так и завял, каюту пришлось помыть от рассыпанных и раздавленных там продуктов, — путешественники решили вечером встретиться у Наташи: отметить морской праздник и подвести черту своей двадцатипятичасовой (десять вперед — пятнадцать назад) прогулке по морю.
До вечера Вера спала как убитая. Тем же, наверняка, занимались и остальные.
К Наташе Володя принес бутылку коньяка. А Ваня — крем, чтобы намазать им всех, обгоревших на солнце. Муж Наташи смотрел на их красные, блестящие физиономии и удивлялся, как так можно было за день обгореть. Про шторм он ничего не знал — в море он не был, да, может быть, штормяга и стороной прошел. Но он начал уже беспокоиться за жену и собирался даже идти разыскивать ее на катере в море, да призамешкался… "Да-а…" — иногда крякал он, слушая откровения Веры, и с запоздалым раскаянием, что отпустил Наташу, поглядывал на жену.
А компания вовсю веселилась и удивлялась своему приключению — в лице девушек, конечно. Вспоминали салат, плававший в шлюпке, выброшенную на песок — крейсерскую! — яхту, Ванин "прикид" во время шторма (Вера его высмеивала, а Ваня только радостно улыбался), морскую болезнь… Потом решили намазаться Ваниным кремом от ожогов.
— Только чур — женщин я буду намазывать сам, — слукавил Ваня.
Наташа с хохотом согласилась, и они пошли на кухню.
Когда и Верина спина была густо и нежно смазана чудодейственным кремом, и Вера осталась с Ваней с глазу на глаз, он снова привлек ее к себе.
— Молодец ты, — сказала Вера, слегка возвышаясь над Ваней и накручивая на палец его густые кудри. — Веселый… Настоящий мужик. Герой.
— Да ты знаешь, я ведь всего второй раз на яхте в море вышел, — смущенно улыбаясь, сознался Ваня, — только один раз ее обкатали, и все.
— И раньше… никогда?
— Никогда.
— Да-а, ты даешь! — изумилась Вера. — Я-то думала, ты — ас! Мы ведь могли все…
— Не могли. — Ваня прижал Веру к себе и снова крепко поцеловал.
Кода они отстранились друг от друга, чтобы вдохнуть воздух, увидели в дверях Володю. Он смотрел на них с удивлением. Потом молча опустил глаза и молча вышел.
Ваня смущенно засмеялся:
— Вовка мой друг…
— Был, — ответила Вера. И притянула к себе его голову за буйные кудри.
Танец в домашних тапочках
У Марины были гости — отмечали день памяти недавно умершей коллеги, и почему-то у нее. И вдруг — фантастика: телефонный звонок. И у телефона — ОН. Первая, так сказать, ее любовь. Если быть точной — и последняя. Единственная, в общем. Звонит. В кои-то веки! Номер где-то разузнал. Говорит так, как будто только вчера звонил, а ведь расстались… пятнадцать лет назад: