Тверской Баскак. Книга 2

***

Взвод стрелков идет по лесной тропе, вытянувшись цепочкой. У каждого за спиной ранец, величиной с гору. Ранец вместо обычного мешка, да и вся экипировка – это мое слово, претворенное в жизнь.

Заправленная в штаны рубаха, короткие сапоги на толстой кожаной подошве, все из застиранного зеленого сукна с коричневыми и серыми пятнами. Арбалет в руках, на поясе широкий тесак, к ранцу сверху приторочен войлочный плащ, а с обоих бортов по колчану с арбалетными болтами. Сами ранцы забиты сухарями, вяленым мясом и гранатами. Вернее, пустыми керамическими и стеклянными шарами. Горючую смесь несут отдельно в медных канистрах.

Впереди, в шагах в пятистах, идет отделение разведки, сзади арьергард. Я шагаю в голове основной группы, за плечами у меня такой же рюкзак, как и у всех. Поклажа тяжела, но я к походам привычный. С детства отец меня таскал, а в последнее время я уже сам, как глава краеведческого клуба, водил ребят по местам боев Великой Отечественной.

Единственный, кто сейчас идет налегке, так это сопящий мне в спину Калида. Ему я попросту запретил тащить хоть что-то тяжелое. Он после ранения, и у меня вообще была мысль оставить его в Заволжском, но он уперся как баран, пойду и все. Куранбаса тоже здесь. Идет замыкающим. Я знаю, он лес терпеть не может, поэтому его также брать не хотел, думал уважить, ан нет.

Вспомнилось, как я вызвал его перед самым выходом и говорю – будешь старшим в поселке, пока я отсутствую, а он мне в ответ.

– Не можно так! Ежели ты идешь, то и Куранбасе надо идти!

Сказал, как само собой разумеющееся, развернулся и пошел, не дожидаясь моей реакции. Я поначалу было осерчал даже, а потом плюнул. Может оно и к лучшему. Они с Калидой мои ангелы хранители, можно сказать, талисманы удачи. Пока они со мной, я твердо верю – со мной не случится ничего плохого!

«Вера, дело хорошее, – прерываю свои отвлеченные рассуждения, – а холодный рассудок прежде всего!»

Отрываюсь от лезущих в голову мыслей и прикидываю весь пройденный маршрут.

До Ржевы, а следом и до Торопца шли по торной дороге. С Торопца на Дерпт двинулись уже через лес, обходя жилые места. С той развилки идем уже четвертый день и, следовательно если не заплутали, то должны уже быть где-то вблизи владений Дерптского епископства.

В том, что идем правильно, я практически уверен, и это не излишняя самоуверенность, а трезвая оценка. Во-первых, я держу в уме карту, и путь наш почти строго на северо-запад идет четко по высотам водораздела. Так что, это первый ориентир. Второй, как ключевые отметки, города Великие Луки и Псков. Они остались соответственно к западу и к северу. Дальше, вдоль западного берега Чудского озера, тут уж не потеряешься. Вот и получается, что Дерпт должен быть уже совсем рядом.

Идущий впереди меня стрелок притормозил и настороженно поднял вверх руку. Колонна замерла. Я ничего подозрительного не слышу, но не доверять такому парню, как Кузьма Птаха, у меня нет оснований. Он потомственный охотник, и у него, как у известного мультяшного персонажа, слух как у орла и нюх как у собаки.

Через пару мгновений уже и я слышу едва различимый шорох. Скорее всего, это гонец с дозора, но Калида все равно выходит вперед, заслоняя меня собой.

Еще миг напряженного ожидания, и на тропе появился наш стрелок. Обойдя Птаху, тот двинулся прямо ко мне. Поприветствовав, он на миг замялся, словно вспоминая заученную фразу, а потом выдал.

– Впереди все чисто, а к востоку, ближе к озеру, охотничья заимка. Там люди есть.

Переглянувшись с Калидой, я сурово взглянул на гонца.

– Проверяли, кто там?

– Нет, взводный сказал сначала вам доложить.

«Молодец Ванька! – Я мысленно похвалил Соболя. – Не зря я ему разведку доверил».

Вновь перевожу взгляд на Калиду.

– Скорее всего, местные охотники из эстов, но оставлять их там нельзя. Этих эстов хрен разберешь, то они с тевтонами режутся насмерть, а то зад им лижут.

Калида кивнул, соглашаясь, и скомандовал по цепочке.

– Привал. Костров не разводить, сидеть тихо! Ерш ко мне!

Пока Ратиша Ерш пробирался к нам, я успеваю подумать, что сейчас в этом сводном отряде собраны лучшие из лучших, и те, кто дома стояли над целым взводом, здесь командуют лишь десятком.

Пока я размышлял, парень уже протиснулся к нам и Калида встретил его приказом.

– Бери свой десяток и за мной, поклажу всю здесь оставите, пойдем налегке.

Прежде чем двинуться, он повернулся ко мне.

– Вместе с десятком Соболя зажмем их так, что никто не уйдет, сколько бы их там не было.

Молча соглашаюсь с ним, но напоследок все же даю указание.

– Постарайтесь всех взять живыми, у меня тут идея появилась.

***

Что-то типа шалаша из еловых лап накрывает выкопанную в песке землянку. На натянутой между деревьями бечевке сушится выловленная рыба. Чуть дальше, за соснами, полоска пляжа и синева озера.

«Вот такая она, эстонская заимка!» – Ворчу себе под нос и подхожу к трем лежащим у сосны эстам. Руки у всех троих связаны за спиной, а в глазах застыл страх и ожидание.

Присаживаюсь на корточки у самого старого из них. Волосы седые, куцая бородка, на вид так около пятидесяти. Двое других подростки, явно его дети. Не догадываясь, что я их понимаю, старший шепчет молодым.

– Будут бить, пытать, терпите и про хутор ни слова. Мы уже не жильцы, так хоть Матра, да сестры ваши выживут.

Поймав бегающий взгляд эста, чуть усмехаюсь.

– У меня другой план. Вы помогаете мне, я не трогаю ни вас, ни ваших женщин.

В глазах старика вспыхнул настоящий ужас, и думаю, до него даже не сразу дошел смысл услышанных слов, так его поразило мое знание языка.

Даю ему пару секунд, чтобы прийти в себя. На испещренном морщинами лице по-прежнему стоит страх, перемешанный с удивлением, а хриплый голос звучит нервно и испуганно.

– Ты эст, что ли?!

В ответ отрицательно машу головой и продолжаю по-эстонски.

– Нет, но это сейчас неважно. Мое слово верное, можешь не сомневаться.

До пленника, наконец-то, дошло мое предложение, и в тоне его вопроса зазвучала надежда.

– Чего ты от нас хочешь?

– Немного! – По-прежнему держу на губах радушную улыбку. – Проводник нужен – раз, письмо отнести епископу Герману – два, и слух кое-какой в Дерпте пустить – три. – Расплываюсь в улыбке еще шире. – Вот видишь, сущий пустяк.

Эстонец какое-то время молчит, а потом поднимает на меня взгляд.

– Я согласен. Письмо в Дерпт отнесу сам и на рынке растолкую, что скажешь, а дети мои проводят вас куда требуется. – В его глазах вспыхивает затаенное ожидание, перемешанное с хитринкой.

Смотрю на него в этот момент и диву даюсь.

«Ну как ребенок, ей богу! Неужели он думает, что я ему поверю на слово! У него же на лбу аршинными буками написано – кинем этих дураков русских, как только развяжут».

Не спуская с него глаз, снимаю с лица добродушное выражение.