Твое чужое тело

Но стоило беглецам приблизиться к остановке, как бабушки, присевшие на треугольную лавочку, больше похожую на низкий стол, принялись окидывать их внимательными взглядами. Тут же были включены наладонные виртбуки, запищали оповещения.

Клаус схватил альфу за руку.

— Пойдем отсюда! Докопаются же сейчас!

— Это же просто бабушки, — подала вдруг голос Белла.

— Знаешь, цифровой линейкой по рукам больше всего нас били именно старые озлобленные бабки! Пойдем! — и Клаус неожиданно сильно потянул Пятую к парковке.

— Хорошо, — согласилась она, шагнув следом за мальчиком. — Тогда пробуем такси.

На самом деле альфа была почти на сто процентов уверена, что уж владельцы таксопарков первыми позаботились о безопасности своего имущества. Общественный же транспорт на любой планете, пожалуй, был последней статьей, на которую стали бы тратить деньги власти. Открывая дверь окрашенного в бело-голубой цвет гравилета, Пятая готовилась броситься бежать в любое мгновение, если запищит тревога или еще каким-то образом искин машины подаст сигнал тревоги. Но после фразы компьютера:

— Здравствуйте. Добро пожаловать на борт! Компания «Флексис» благодарит вас за то, что вы выбрали наши услуги. Пожалуйста, выберете в меню необходимую функцию.

Пятая немного расслабилась. Тем не менее она села в гравилет одна, пролетела да какой-то гостиницы, вернулась и только после этого позвала детей, устроившихся на маленькой обычной лавочке в тени широкого разлапистого дерева. Лавочку обходили стороной, видимо, из-за ее прямоугольной обычности, все-таки любимой формой на Терре Фертилии по какой-то странной причине был треугольник. Так что подсаживаться к детям никто не спешил даже при стоявшей в городе весьма солнечной погоде.

Гравилет доставил их за город и оставил на специальной площадке.

— Я думал, мы летим к другому космопорту, — оглядывая простирающиеся вокруг поля, сказал Клаус.

— Путь в космопорт нам заказан. В любой. Поэтому мы воспользуемся другой возможностью: гостеприимством господина Алмазова.

— Щас, пустит он нас на борт добровольно!

Альфа хотела было сказать: «Кто его будет спрашивать?» — но посмотрела на Беллу и не стала этого делать.

— У нас есть деньги. Мы можем предложить достаточно, чтобы пьяница-одиночка взял нас с собой хотя бы до ближайшего прыжка через червоточину. Думаю, деньги ему после сегодняшнего штрафа очень даже нужны. А нам нужно улететь отсюда так, чтобы не столкнуться с таможенниками. Он единственный, кого не будут больше проверять перед вылетом.

— Они по-любому поставили барьер, — со знанием дела заметил мальчик. — Не замеченными никому не выйти и не войти.

Пятая пожала плечами.

— Барьеры бывают разные. С некоторыми можно справиться. Некоторые можно обмануть.

С этим Клаус спорить не стал, и они двинулись в путь. Неторопливо, как обычные туристы. Спешить было некуда, наоборот, прийти к месту стоянки космолета следовало к моменту, когда почти стемнеет. Так, на всякий случай.

Беглецы поправили на плечах рюкзаки (Клаусу купили новый в торговом центре) и зашагали по узкой пыльной дорожке, неожиданно — ничем не покрытой. Земля под ногами мягко пружинила. В воздухе по обозначенным еще десятилетия назад маршрутам проносились гравилеты разных марок. Два раза пролетал полицейский патруль, но на «мамашу с детьми» никто не обращал внимания. Вроде бы.

Пятая подумала, как было бы хорошо, если бы оставшаяся часть пути была пройдена так же спокойно. Ей хотелось в это верить.

Ей впервые за восемь лет хотелось во что-то верить.

Ей впервые за восемь лет что-то хотелось.

Только вот сердце в груди билось неровно и дышалось тяжело. А тварь, сидящая за ребрами, замерла, словно мертвая.

***

Воевать с барьером площадки не пришлось — его отключили до них. Оставив Клауса с Беллой в кустах на границе с сигнальным контуром, Пятая проползла вперед.

У небольшого космолета класса «Тархан-5», имевшего в народе длинное, но всеобъемлющее прозвище «семейная халупа на четырех двигателях», стоял высокий человек. Его силуэт выделялся на фоне машины — выкрашенного в непонятный серый цвет цилиндра с двумя небольшими крыльями и коротким хвостом. Включенный прожектор и сам по себе светил слабо, и постоянно мигал. Кажется, в этом самолете были несправны не только двигатели.

Напротив мужчины стояли четверо. Один впереди — низкий, худой, с бритой на лысо головой, неестественно поблескивающей в тусклом свете. Он говорил. Другой, судя по телосложению — качок, находился за правым плечом говорящего. Еще двое стояли чуть поодаль.

Кажется, не только Пятая подумала о том, что этот корабль таможенники, уверенные в своем контуре, проверять перед вылетом не будут.

Стоявший к Алмазову ближе всех добродушно сетовал:

— Зачем отказываешься? Ты разве глупый? Дело верное и полезное. Разве мы много просим? Взять маленькую коробочку — и только. Тебе и делать ничего не надо. Люди на Тиссе сами за ней придут. А тебе от этого прибыль. Хорошая. Половина — сейчас, остальное — на Тиссе переведут. Большие деньги предлагаю, а ты все «нет» да «нет». Подумай, как много ты на них можешь сделать! Да хоть корабль новый купить!

— Мне не интересно.

Пятая ожидала услышать пьяную речь, но голос Алмазова был строг, спокоен, тверд. С пьяным, конечно, договориться было бы проще, но она и с трезвым легко справится. Только бы конкуренты ушли с территории поскорее. И желательно бескровно. Труп Алмазова ей ни к чему. А им?

Лысый никуда не спешил.

— Подумай. Ведь есть у тебя желание. Ты смог бы его исполнить. Получить что-то практически за так. Что тут сложного? Даже делать ничего не надо. Поставил в угол коробочку — отдал. И все. А то ведь, понимаешь, как — тебя же не придут проверять перед вылетом. Зачем если все проверено, а то, что все осталось без изменений, докажет охранный контур? Так что никто не будет проверять, улетает на этой калымаге господин Алмазов, — мужчина насмешливо хрюкнул, — в старой майке или какое-то совсем другое лицо. Я понятно выражаюсь, капитан?

В свете прожектора блеснул короткий ствол. Дуло было направлено в лоб Алмазову.

— Так понятнее, дед, а?

Мужчина усмехнулся. Зло — и только. Ни в его позе, ни в его голосе не было ни страха, ни отчаянья, ни подобострастия.

— Ты, мальчик, убери пушку. Или стреляй. Запугать ты меня все равно не запугаешь. Я смерти не боюсь. Свое прожил. Даже, — его голос на мгновение дрогнул, — слишком.

К главарю подошел один из охранников, стоявших ранее чуть поодаль. Склонился к уху, прошептал:

— Контур восстановится через пять минут. Времени мало.

Охранник отошел, главарь с насмешливым сожалением сообщил:

— Ну чо, дед, ты сам выбрал.

Палец лег на курок.

Выстрел.

Лысый повалился на землю. Охранники повыхватывали энергопистолеты. Алмазов юркнул за трап.

Выстрел.

Качок пошатнулся и упал рядом с начальником.

На этом у альфы закончился заряд. Она прошла, прячась за кустами, в бок, выскочила из листвы напротив третьего бандита, добежала до него, как раз, когда он стал оборачиваться в ее сторону. Выбила ногой пистолет, приняла на предплечье удар, одновременно левой рукой нацеливаясь на торчавший из прикрепленных к поясу ножен кинжал. На мгновение мозг отметил, что лезвие «понтовое», а не для дела, но сталь есть сталь, хоть и плохо заточенная: кинжал пропорол живот, а затем вошел в сердце. Тело упало на землю. Альфа дернулась в сторону, но пуля обожгла плечо, хоть и прошла по касательной. Пятая подобрала энергопистолет, выстрелила в ответ. Охранник выругался, упал на колени. Но тут же поменял позу и сидя на земле с остервенением стал жать на курок. Альфу зацепила еще одна пуля. Симбионт прицелилась, выстрелила — и противник упал замертво. Со стуком приземлился в траву выпавший из его руки ствол.