Твои

От ее нетерпеливости в ушах шумит сильнее. Хочется проглотить ее прямо здесь, у стены, на той тумбе, в кресле, на полу — и с ее темпераментом она это только поприветствует. Но сейчас это все не подходит — может быть, в другой раз когда-то, но не в этот и не после шести лет. Она ведь не Эстель, или как там звали ту блондинку. Рада это далеко не все.

— Держись, я все-таки немного тебя покатаю, — предупреждаю я, отрывая ее от стены. На что Рада, прикусив губу, так выразительно прокатывается бедрами по моему животу, что я едва не передумываю насчет перемещения.

— Да ты и впрямь джентельмен, Робсон, — заговорщицки шепчет она, когда мы протискиваемся в проем спальни. И нарочно губами уха касается, будто я недостаточно на взводе.

— Ни разу нет, — хриплю я, отпихивая ногой преградивший путь чемодан и сваливая ее на кровать.

Поерзав бедрами, Рада вытягивает ступню вверх, давая наглядно убедиться, в том что я почувствовал ранее. Под платьем у нее ничего нет. Совсем.

Про отсутствие джентльменства я был честен как никогда. Сейчас она в этом убедится.

* * *

Девчонки, спасибо, что подождали. Хотела написать большой объем в компенсацию, но увы не в силах. Походы в общетсвенные места не прошают: я свалилась с горлом и температурой.

26

Рада

— Спит? — Откинувшись на изголовье кровати, Роберт наблюдает за тем, как я вглядываюсь в экран телефона.

— Да. Даже удивительно. Уверен, что ничего не подсыпал в ее колу?

Я оборачиваюсь, чтобы гримасой выразить свое шуточное подозрение, и против воли замираю — уж очень выразительно он на меня смотрит. Будто и не было этих двух с половиной часов, и я только что вошла в его номер.

— Что? — я нарочито округляю глаза в попытке сбросить с себя его взгляд и не успеть окончательно засмущаться.

— Ничего. Спина у тебя очень красивая.

— И что в ней особенного? Сколиоз?

Роберт пожимает плечами.

— Просто красивая. Иди сюда.

Оценить, стоит ли удовлетворить эту просьбу, мне не удается, потому что Роберт, привстав, сам притягивает меня к себе. Я со смехом валюсь ему на грудь и тщетно пытаюсь подтянуть к груди сползшее одеяло.

— Эй, что за пещерные замашки? Ты в курсе, что очень жаркий?

— Тогда тебе тем более не стоит укрываться. Ты же не стесняешься меня, Снежок?

Скрещенные руки намертво пригвоздили меня к его телу, и я, сама того не желая, вдруг обмякаю в них и, затаив дыхание, разглядываю потолок. Все идет не по плану. Сначала пошло коту под хвост намерение раздеться и в одиночку лечь спать, теперь — не задерживаться у Роберта в номере.

— Мне понравилось, — негромко произносит он, поглаживая подушечкой большого пальца мой живот. — Даже очень.

— Это все итальянская еда и морской воздух, — пытаюсь отшутиться я.

— Язва.

От его расслабленной ласки по ногам и предплечьям бегут мурашки. Я не люблю ощущение несвободы — а то как крепко он меня обнимает, граничит именно с этим, — но по какой-то причине сейчас меня все устраивает. Словно все проблемы этого мира остались за пределами его рук.

— Мне тоже понравилось, — говорю я шепотом и непроизвольно прикрываю глаза. Будто с этим признанием на меня потолок может обрушиться или грянет гром.

— Я бы еще на пару дней здесь остался, но тебе ведь на работу нужно, да?

— Ага. А Полинке в садик. Там между прочим ее жених ждет.

— Жених? — низкий голос Роберта вибрирует у меня между лопаток. — А не рано ли ей?

Я самодовольно усмехаюсь.

— Ох, папа Роберт, тебе столько предстоит о ней узнать. Твоя дочь растет разбивательницей мужских сердец.

— По ней видно, — соглашается он. — Любому заберется под кожу.

Какое-то время мы лежим молча, и под его равномерное дыхание мое тело продолжает обмякать. Я пока не могу понять, нравится мне это или нет. Такого расслабления я себе не позволяю даже дома с Алексеем. А номер Роберта на секундочку далеко не моя территория, а он не мой мужчина. Вот умеет он… Обезоруживать и размягчать.

— Я пойду, — я легонько скребу ногтями его бедро, делая знак, чтобы отпустил. — Не будем искушать судьбу.

— Ты про то, что Полина проснется?

— А про что еще?

— Ну мало ли. Может быть о нас.

Выпутавшись из ослабшего кольца его рук, я сажусь и машинально приглаживаю волосы. Платье валяется аж в паре метров от кровати. В попытке проявить себя распутной гейшей я далеко его запулила.

Вздохнув, я гордо расправляю плечи и максимально раскованно иду его подбирать. Если Роберт считает, что у меня красивая спина, то пусть напоследок полюбуется.

— Двадцать из десяти, — хрипловато звучит позади, когда я, выпрямившись, просовываю ноги в подол.

— Ты мне льстишь, — фыркаю я.

— Нет, ни разу.

Обернувшись, я вижу, что Роберт тоже встал, и к счастью, решил-таки замотаться в полотенце.

— Необязательно меня провожать, — заверяю я, повыше подтягивая лиф платья.

— Обязательно.

Друг за другом мы идем к входной двери номера. Скажи мне кто-нибудь, что этот вечер окончится именно так, я бы покрутила пальцем у виска. За шесть лет мозгов даже на грамм не прибавилось

— Ну, — улыбаюсь я, поворачиваюсь к Роберту лицом. — Спасибо за теплый прием, пусть и без соли.

— Для тебя всегда пожалуйста, Снежок, — отвечает он без улыбки и, приблизившись вплотную, кладет ладонь мне на поясницу.

Я закрываю глаза, принимая глубокий и неспешный поцелуй, и непроизвольно обнимаю его шею. Со стороны мы могли бы сойти за влюбленных.

— Беги, — отстранившись, Роберт легонько хлопает меня по бедру. — Завтра разбужу вас на завтрак.

— Боюсь, Полина тебя опередит, — усмехаюсь я, берясь за дверную ручку. — Все, теперь точно пока.

В коридор я выскальзываю, ощущая себя нашкодившей восемнадцатилеткой. Босая, растрепанная, с искусанными губами. А еще мать называется.

Пройдя несколько метров, оборачиваюсь. Просто проверить. Над солнечным сплетением тепло екает. Роберт стоит в дверях своего номера, провожая меня глазами.

— Отличный у вас пресс, дяденька, — смеюсь я, указывая глазами чуть повыше его полотенца.

Широко оскалившись, он похлопывает себя по животу.

— Всегда в твоем распоряжении, девочка. Можешь хоть сейчас к нему вернуться.