Где-то там, в подсознании тусклом:Фары встречных машин – по глазам,Я в пространстве скукоженном, узкомЖизнь доверил свою тормозам.И теперь в белоснежной палате,Где за жизнь отвечает хирург,Сквозь туман слышу голос:«Считайте!..»«Раз, два, три…»Постепенно вокругОт наркоза сгущаются краскиФантастически ярких тонов,Лезут в мозг небылицы и сказкиИз нелепых, но радужных снов.Вдруг удар, словно молния, в темя,Темнота…«Мы теряем его!»Я лечу сквозь пространство и времяПо тоннелю, а там – далеко,Далеко-далеко…Или близко —В голове стёрлась грань бытия —Свет божественный лунного дискаРастворяет тоннеля края.А в душе нарастает блаженство,Лёгкость тела не чувствует боль,Будто снова вернулся я в детство,В беззаботность,И грустный бемольРасставания с плотью телеснойПревратился в звенящий диезСчастья, радости, тайны чудесной,Где мой возраст растаял, исчез,Где
царят бесконечность и вечность,Где меня в предначертанный срокМама ждёт – её ласка и нежность,И слова: «Здравствуй! Здравствуй, сынок!Но навстречу беспечному царствуНе спеши, ты пока не готов!Я не зря говорю тебе “здравствуй” —Здравствуй – значит живи, будь здоров!»Не успел возразить: «Мама! Мама!Мне с тобой здесь светло и легко!Все заботы, тревоги и драмыГде-то там, далеко-далеко…»Словно молния сердце пронзилаНапряжением тысячи вольт,В жизнь земную меня возвратилаНестерпимая резкая боль.Голоса в сумеречном тумане:«Слава Богу, не умер, живой!»И сквозь них, как сквозь сон, слышу мамин:«Я всегда буду рядом с тобой!»
Бабочка Рэя Брэдбери
Осталось тридцать лет, совсем немного,Совсем чуть-чуть, когда «И грянул гром» [5] ,Когда сквозь время Брэдбери дорогаОткроется фантастики пером.Машина времени умчит туристовВ мир динозавров, в юрский век и край,И надо же такому там случиться —На бабочку наступит невзначайОхотник Экельс, нарушитель правил,Что в прошлом ничего нельзя менять!Пришлось истории – закон заставил —Звено из эволюции изъять.Когда вернулись в нынешнее время,Оно предстало несколько иным —В нём отразилось изменений бремя,Всё стало незнакомым и чужим…Так «бабочки эффект» для нас открылсяФантаста назидательной строкой!А ведь не прав! Из прошлого туристыВернутся в мир знакомый и родной!Ведь всё, что в прошлом было,То свершилось,Пускай машина времени виной,В истории пусть что-то изменилось,Но мы живём сегодняшней судьбой.
5
«И грянул гром» – рассказ американского писателя-фантаста Рэя Брэдбери о путешествии во времени в 2055 году, когда один из туристов случайно наступает на бабочку и приносит её на ботинке из эпохи динозавров в сегодняшнее будущее, что повлияло на ход истории, привело к иному пути развития мира.
Как Марк Шагал и Белла
Когда-то я умел летать,Давным-давно, в далёком детстве!Вот только не могу понять —Был сон иль явь, или всё вместе!Но чётко помню, как парилНад полем, речкой, деревенькой,И кто бы что ни говорил —Вдвоём с рыжеволосой Женькой,С соседской девочкой, чей домВ сирени прятался под нами,Боясь мне рассказать о том,Что я в весну под облакамиЛечу один, а Женькин сонВ мечтах девчонки ставит пьесуПро бал, где Он и только Он,Про фею, Золушку, Принцессу…Промчались годы! Верь – не верь,Соединив меня и Женьку,Любовь открыла настежь дверьВ дни детства, в нашу деревеньку.Нет! Время не вернулось вспять —Пространство сжалось до предела,Мы с Женькой в небесах опятьПарим, как Марк Шагал и Белла.Не в снах, не в тайнах детских грёз,А в мире для двоих открытомПолёт – любви апофеозНад повседневностью и бытом!
Мир Зазеркалья
Гляжу в просторы зазеркалья,Где всё совсем наоборот:Здесь даль не прячется за далью,Здесь перед носом горизонт,Зимой жара, пух тополиный,А летом снежная метель,Весной на юг клин журавлиный,А осенью звенит капель.И люди здесь совсем другие,В душе нет пламени мечты,Бредут по жизни как глухие,В глазах беспечность пустоты.Судьба от старости до детстваВедёт из мудрости в роддом,Минуя юность, малолетство,Оставив роды на потом.Вот так живёт мир зазеркальный,Где всё совсем наоборот,Мир не реальный, виртуальный —Мой мозг его не признаёт.
Добро и зло
По картине Т. Кoстка Чoнтвари
«Старый рыбак»
Старик-рыбак всю жизнь прожилУ озера в тени вулкана.Пока хватало стариковских сил,На лодке в молоке тумана,Не пропустив ни дня, десятки летВ заветном омуте рыбачил,Закинув сеть, проснувшийся рассветВстречал с надеждой на удачу.Уже давно не радовал улов,Но то, что выловил, хваталоНа хлеб, вино и скудный кров,На жизнь, которая устала.И эта жизнь седого старикаЛегла на полотно картины,Её вплела художника рука,Как сеть в глубокие морщины.Портрет в запасниках музея жилСреди непризнанных творений,Храня глубокий потаённый смысл,Что в «Старом рыбаке» скрыл гений,Непризнанный, умерший в нищетеХудожник Чонтвари.СлучайноВ полуподвальной полутемнотеМузей поведал миру тайну,Когда музейный служащий взглянулНа полотно, чью половинуЗа зеркало когда-то запихнул,Считая никудышной ту картину.И вдруг с портрета – злой, жестокий взглядИз кратера дымящего вулкана,Всё превращающий в кромешный ад,Где душам даже смерть желанна.С испугу служащий что было сил,Волненье, страх превозмогая,Зловещий образ зеркалом закрылНаполовину, и другая,С иным настроем мыслей и с инымПрочтеньем образа, картина —Спокойно озеро и вместе с нимСпокойно смотрит в нас мужчина.Да, в нас! Ведь он не человек, а Бог,Земных забот в глазах усталость,Несущий людям грешным на порогСпасения и веры радость.Так Костка Тивадар зашифровалВ
мир философии портретаСудьбу людей с природой двух начал —«Добра и Зла» и «Тьмы и Света».
Белый мрамор и чёрный гранит
Немало судеб в памяти надгробийНекрополь Новодевичий хранит.О людях, что в его земной утробе,История сквозь время говорит…Изломы граней чёрного гранитаПрорезав белый мрамор, как пилой,Открыли нишу в теле монолитаДля бюста,Но совсем-совсем инойБыла идея:Голова Хрущёва,Взгляд устремлён в заветный коммунизм,В прищуре глаз застыли мысль и слово,Отцом которых был волюнтаризм.Два цвета глыб контрастны, антиподы,В них принцип философии начал:Добра и зла, запретов и свободы, —Что власть и жизнь Хрущёва отличал.После эпохи жёсткого центризмаПришла, пусть робко, «оттепель весны»,Как лёгкий бриз надежды, оптимизма,Вплетя либерализм в рассвет страны.Но как бывает зачастую в жизни,Кто дал свободу, тот её забрал!Хрущёв на выставке авангардизмаУстроил истерический скандал.И тот, над кем на выставке глумились, —Эрнст Неизвестный памятник создал:Цвет чёрный с белым в нём объединилисьВ борьбе несовместимости начал…Идут года, стирает время граниВ истории событий и людей,Но гений скульптора навеки в камнеЗапечатлел портрет минувших дней.Немало судеб в памяти надгробийНекрополь Новодевичий хранит.О людях, что в его земной утробе,История сквозь время говорит…
Блудный сын
Сын мой! Ты всегда со мною,
и всё моё твоё, а о том надобно было
радоваться и веселиться, что брат твой
сей был мёртв и ожил, пропадал и нашёлся.
Евангелие от Луки. Глава 15: 11–32
Нас в семье Петровых было трое —Мама да два брата-близнеца,И ещё о «лётчике-герое»Мамина легенда про отца.Брат был вечно чем-то недоволен,«Весь в отца пошёл, ни дать ни взять,Против всех и вся всегда настроен», —С тяжким вздохом говорила мать.Повзрослели.Стал я трактористом,Трудодни-копейки – всё в семью!А братан слыл с детства эгоистом:«Что “срублю по левой”, то пропью!»А когда в кармане было пусто:«Мамка! Дай полтинник на пивцо!»И хотя с деньжатами не густо,Мать совала рублик на винцо:«Жалко Ваську, похмелиться надо,В ночь работать – сторожить сельмаг,Всё же не бездельник, и я рада,Что при деле, не среди бродяг».Не понять мне!Только что тут скажешь?Васька для неё и боль, и стыд,Да любовь, которой не откажешь:Счастье – шёпотом, а плач – навзрыд!И прощала мать грехи любые!Лишь бы рядом…Только вдруг тайком,Прихватив деньжата «гробовые»,Сын покинул материнский дом,Не простившись – батькина порода!Видимо, на вольные хлеба,Где колхоза нет, а есть свобода,Позвала отцовская судьба.Маму горе приковало к койке,Как и муж, теперь пропал сынок,Говорят, что видели на стройке,Васька же «мотал в тюряге срок».Слухи о работе утешали,Вроде слёзы стали подсыхать,Только по ночам, когда все спали,Плакала навзрыд больная мать.Я старался окружить заботойЖизнь, что угасала с каждым днём:«Мама! Он не стоит доли сотойСлёз о блудном сыне, дум о нём!»Мать с горчинкой в голосе: «Ты – рядом!Места нет в твоей судьбе беде,Ну а брат…»И слёзы снова градом:«Где же ты, моя кровинка, где…»Умирая, мать последним вздохомПрошептала: «Васю не брани,Всё, что в нём хорошее, по крохамСобери, в моей любви храни!»И тайга, и приговора сроки,Нары и конвой – всё позади,В воровское прошлое дорогиНе вернутся, нет – судьба, не жди!Вот и дом родной, но на порогеНе встречает мать, и только братОбнял крепко, накормил с дороги:«Хорошо, что ты вернулся! Рад!Только мама…»Запершило в горле.«Как ждала! Ждала тебя она!»И слеза скупая: «Там, в неволе,Совесть пробудилась ото сна».Мы пришли на кладбище под вечер,Он остался у креста один:«Мамочка, прости!»В ответ лишь ветер:«Я давно тебя простила, сын!»
Современная проза
Марина Вечер
Родилась в г. Шверин (ФРГ) в семье военно-служащего.
Филолог, педагог. Образование высшее. Окончила с отличием Азербайджанский педагогический институт русского языка и литературы. С 1983 по 1995 г. преподавала русский язык в ереванской школе. Одновременно пробовала себя в журналистике. Были репортажи на радио, статьи в газете «Новое время», интервью. Преподаёт русский язык и литературу в московской гимназии.
Член Профессионального союза писателей России, член Московской организации Союза писателей России.
Печаталась в журналах; соавтор ряда поэтических альманахов; автор сборников стихов «О чёрном, белом и цветном» (2018), «Вишенка на торте» (2022).
История про одну линейку
В некотором царстве, в Тригонометрическом государстве жила-была Линейка. Розовая, прозрачная, блестящая. На неё заглядывались толстопузый Транспортир, стройный Циркуль и простой Карандаш. Несмотря на юный возраст, Линейка была совсем не романтичной, а, наоборот, очень даже прагматичной. Она всё время измеряла своих поклонников. А как же, нужно ведь выбрать самого достойного.
Вот Транспортир, например. Староват, конечно, и неуклюж, но зато у него такие связи, он такой солидный и состоятельный. Он такой вездесущий, во всех углах побывал, всё знает о жизни. Циркуль. Всем хорош. Стройный, молодой. Но вокруг него вечно вьются ветреные кокетки, а он ходит за ними кругами. Такой ведь изменит и уйдёт. Карандаш? Ну, тут всё понятно. Нечего и взвешивать. Простой, незаметный, нищий. Ходит за ней, как тень, и рисует букеты роз. Какая пошлость!
Долго Линейка присматривалась, измеряла, вычисляла. Но на безрыбье и рак рыба. Пошла она под венец с Транспортиром. Жили безбедно и почти счастливо. Но заела рутина: она всё измеряет линии, он – углы. Никаких чувств. Никаких неожиданностей. Терпели-терпели друг друга и разошлись с миром.
Вторым мужем стал великолепный Циркуль. Поначалу всё было восхитительно. Вместе блистали на вечеринкахи наслаждались молодостью. Но всё чаще он вальсировал не с ней, а она становилась всё менее прозрачной и незаметно потускнела. Этот разрыв был более мучительным. Линейка стала грустной, задумчивой, какой-то потерянной.
Однажды к ней снова осмелился подойти Карандаш. Он был, как всегда, с букетом нарисованных роз. Линейка с удивлением заметила, что цветы были совсем как живые. А ещё она вспомнила, что ни разу ни один букет не повторился. Они стали встречаться. Какие красивые, чёткие линии у него получались рядом с ней! Какой нужной и умелой казалась она рядом с ним! И ничто никогда не повторялось: ни цветы, ни линии. А как удивительно он её рисовал! И кто сказал, что Карандаш простой? Он волшебный. Лучше любого цветного. И самый родной. Для неё, конечно.