Творчество и развитие общества в XXI веке: взгляд науки, философии и богословия

В других статьях журнала некоторые сторонники сугубо натуралистического характера творчества связывали его с природой биологического организма человека и т. д. Специального упоминания заслуживает статья «Эврология, или Всеобщая теория творчества» П. К. Энгельмейера (1855 – предположительно 1940–1942), получившая своё развитие в двух книгах «Теория творчества» (СПб., 1910) и «Философия техники» (СПб., 1912). В истории русской науки этому забытому автору, полагавшему ошибочным, что «художественное произведение является самоцелью, а техническое изобретение служит де средством» [98] , принадлежит честь разработки первой в России «философии техники» на основе «творческого синтеза» научного и художественного мышления. Энгельмейер, разделяя деятельность человека на мышление и материальное действие, рассматривал в качестве предмета эврологии три составляющих компонента творчества – субъект, объект и процесс, а сам субъект он понимал как взаимодействие трёх факторов – интуиции, дискурсии и активности.

98

Энгельмейер П. К. Эврология, или Всеобщая теория творчества (статья вторая) // Вопросы психологии и творчества. Харьков, 1916. Т. VII. С. 76.

В создаваемой «системе творчества», включающей субъект-объект-процесс, П. К. Энгельмейер анализировал действующий субъект с точки зрения стоящей перед ним цели. К целям, или идеалам, субъекта деятельности он относил: 1) познавательные, 2) эстетические, 3) нравственные, 4) утилитарные. В отношении объекта деятельности он пользовался критерием «функции» (или ценности), выделяя последовательно: 1) научное открытие, 2) художественное создание, 3) этическое деяние, 4) утилитарное изобретение. Таким образом, между целями субъекта деятельности и функциями объекта устанавливалась соответствие, составляющее содержание «процесса» творчества (подробно на с. 93). Однако данную попытку формализации творчества невозможно считать успешной, критерии, положенные в её основание, были недостаточными и вели к упрощённому пониманию творчества, а декларируемое единство научного и художественного мышления осталось всего лишь благим пожеланием.

Психолог и психиатр И. Д. Ермаков (1875–1942), стал одним из главных организаторов «Русского психоаналитического общества» (РПСАО, 1922), Государственного психоаналитического института (1922–1925), «Психологической и психоаналитической библиотеки» [99] , в пятнадцати номерах которой были опубликованы начиная с 1922 г. по 1925 г. включительно восемь книг 3. Фрейда, работа К. Юнга «Психологические типы» и др., в том числе работы самого И. Д. Ермакова: «Этюды по психологии творчества А. С. Пушкина» (М.; Пг., 1923) и «Очерки по анализу творчества Н. В. Гоголя» (М.; Пг., 1924).

99

Психологическая и психоаналитическая библиотека. 1922–1925 гг.: библиографический указатель / под ред. проф. И. Д. Ермакова. Ижевск, 2010.

На развитие психологических исследований личности человека, его способностей, одаренности и гениальности (а также возможности их наследственной передачи) определённое влияние оказала изданная в 1869 г. книга выдающегося ученого Фрэнсиса Гальтона (Francis Galton) “Hereditary Genius: An Inquiry into its Laws and Consequences”, переведённая с сокращениями на русский язык как «Наследственность таланта, её законы и последствия» (СПб., 1875). С проблемами, обсуждаемыми в этой книге, было связано развитие ещё одного направления в русской психологии – евгеники и связанной с нею генетики (поскольку речь шла о механизмах наследственности). Это направление со своим Научным институтом, Обществом и печатным органом «Русский евгенический журнал» функционировало в разных городах вплоть до 1930 г., когда советской властью оно подверглось разгрому, а его активные участники были арестованы.

Труды Гальтона, Ломброзо и психоаналитической школы, несмотря на существенные различия, исходили из понимания личности (субъекта) как главного предмета психологии, необходимости её экспериментального исследования и предполагали в большей или меньшей мере наследственный характер основных психических структур или отдельных психических образований.

В России, а затем и в Советском Союзе к пионерам психологического, или, точнее, психоэвротического исследования творческой деятельности, необходимо отнести Г. В. Сегалина (1878–1960), пытавшегося разработать теоретические основы науки о гениальности и творческой одарённости (называемой им «ингенеалогией»), автора проекта Института гениального творчества, организатора выходившего в 1925–1930 гг. журнала «Клинический архив гениальности и одаренности» (Т. I–V) [100] . В завершении своей книги «Эвропатология личности и творчества Льва Толстого» Сегалин, сравнивая различные по своей альтернативности, но единые по своей «клинической сущности» психические типы личности Л. Н. Толстого и Ф. М. Достоевского, писал об их творчестве: «Творчество Л. Н. Толстого и Ф. М. Достоевского – это суть элиптоидные автобиографии в художественных образах… Эпилептический разлад между телом и душою есть побудительный мотив, чтобы заниматься проблемой “плоти” и проблемой “духа”, причём у Толстого проблема “тела”, может быть занимала не меньше и “духа”» [101] . Г. В. Сегалин, как многие представители эвропатологии, с присущей ему прямолинейностью и склонностью сводить творчество к психическим комплексам, видел в содержании художественных произведений, всего лишь отражение внутренней борьбы в личной психике Л. Н. Толстого и Ф. М. Достоевского. В контексте основной цели и способов исследования творческой деятельности в психологическом подходе заслуживает внимания то обстоятельство, что Г. В. Сегалин, подобно 3. Фрейду, в конечном итоге сводил психическую деятельность к «энергии».

100

Заслуживает внимания проблематика опубликованных в этом журнале статей: Сегалин Г. В. Шизофреническая психика Гоголя; Он же. Изобретатели как творческие невротики (эвроневротики); Галант И. Б. Эвро-эндокринология великих русских писателей и поэтов. Лермонтов. Пушкин. Гоголь. Достоевский. Некрасов. Андреев. Крылов; Он же. Психозы в творчестве Горького; Гриневич П. С. К патографии С. Есенина; Кутании М. П. Бред и творчество; Ланге В. Проблема гениальности и помешательства.

101

Сегалин Г. В. Эвропатология личности и творчества Льва Толстого // Клинический архив гениальности и одаренности. Т. V. Выл. 3–4. Свердловск, 1930. Следует отметить, что Д. С. Мережковский называл Л. Н. Толстого «тайновидцем плоти», а Ф. М. Достоевского – «тайновидцем духа». Ещё раньше эта мысль в иных терминах была сформулирована В. В. Розановым.

К психологическому подходу в трактовке творчества Ф. М. Достоевского склонялся литературовед А. Л. Бём (1888–1945). В статье «Тайна личности Достоевского» А. Л. Бём утверждал, что в решении тайны Ф. М. Достоевского следует идти не от болезни Достоевского к пониманию его творчества, как это делает большинство исследователей, а наоборот, необходимо, изучая его творчество, пытаться выявить, каким было психическое состояние Достоевского. Не сомневаясь в наличии психического расстройства у Достоевского, Бём писал: «он был художником и обладал исключительным даром объективирования своих внутренних переживаний. Творчество явилось той освобождающей силой, которая спасла Достоевского от душевного заболевания, дала выход его внутреннему напряжению» [102] .

102

Бём А. Л. Тайна творчества Достоевского // Православие и культура. Берлин, 1923. С. 181. Этому же автору принадлежит ряд других работ о Ф. М. Достоевском. См.: Вокруг Достоевского. В 2 т. Т. 1.0 Достоевском / Сборник статей под ред. А. Л. Бёма. Прага. 1929 /1933 /1936; М.: Русский путь, 2007.

Говоря о советской психологии 30-х годов, невозможно не упомянуть имя современника Г. В. Сегалина, выдающегося психолога Л. С. Выготского (1896–1934), избравшего принципиально иной метод: не субъективный, построенный на исследовании субъекта творчества и его способностей, а «объективно-аналитический метод» исследования искусства. В своей книге «Психология искусства» Л. С. Выготский писал: «мы пытаемся изучать чистую и безличную психологию искусства безотносительно к автору и читателю, исследуя только форму и материал искусства» [103] .

103

Выготский Л. С. Психология искусства. М.: Искусство, 1968. С. 17.

Поставив своей задачей преодолеть постоянно возникающие противоречия между искусствознанием, эстетикой и прикладной психологией, без которой, по его мнению, невозможен анализ произведений искусства, Выготский в создаваемой им психологии искусства видел основание, примиряющее противоречия между частными науками об искусстве. В своей книге он с большим мастерством и глубоким проникновением в психологию авторского замысла и литературных персонажей исследовал ряд художественных произведений («Гамлет» В. Шекспира, «Легкое дыхание» И. Бунина и др.), и представил свою концепцию катарсиса. К сожалению, общей теории психологического анализа искусства, требующей формализации объективного аналитического метода и используемого категориального аппарата, построить ему не удалось, а в своих теоретических воззрениях в области общей психологии Л. С. Выготский разделял материалистические и атеистические воззрения на природу человека, ставшие обязательными в психологии с установлением диктатуры пролетариата в России.

Существование разнообразных направлений в советской психологии 20-30-х годов до поры до времени было возможным в силу совпадения её отдельных теоретических воззрений с марксисткой идеологией. Следствием окончательной победы последней стали полное изгнание из психологии понятия души как пережитка религии и «буржуазной психологии», догма, что материальное бытие первично, а сознание вторично и обусловлено бытием.

Восприятие русской психологией советской идеологии, за редким исключением, было безболезненным [104] . В каком-то смысле этому не приходится удивляться, поскольку начавшийся в Европе в середине XVIII века процесс обособления философской психологии от философии и превращение психологии в самостоятельную экспериментальную науку способствовал формированию в европейской психологии позитивистского, а затем и атеистического мировоззрения.

104

К «редкому исключению» необходимо отнести тех авторов, кто имел непосредственное отношение к идеалистической философии, в частности речь идёт о Г. И. Челпанове (1862–1936) и П. П. Блонском (1884–1941).

2. Философский и религиозный подходы к проблеме творчества

2.1. Смысл творчества с философской точки зрения

Тема эта связана с большим числом едва ли разрешимых проблем, в том числе с попытками определения сущности, содержания, предметной области и границ творчества. Несомненно, к проблематичным следует отнести сам философский вопрос о смысле творчества при отсутствии во многих древних и современных языках термина «творчество», имеющего некий обобщённый смысл, который мог бы охватить в себе многообразие творческих форм культурной и научной деятельности и очертить исторически изменяющиеся границы творчества.

Постановка вопроса о смысле творчества с необходимостью предполагает антиномию сущности творчества и конкретно-индивидуального характера её выражения. С одной стороны, удерживая и сохраняя бесконечное многообразие индивидуального и конкретного в творчестве, исследователь не в состоянии определить сущность творчества в качестве его определяющей основы. С другой, – отвлекаясь от присущей творчеству конкретно-индивидуальной и чувственно-интеллектуальной формы, он получает бессодержательный общий остаток, якобы представляющий сущность творчества. С поисками путей разрешения этой антиномии связаны основные способы истолкования творчества, в частности такие как: 1) религиозно-философский, 2) эстетический; 3) искусствоведческий; 4) культурно-исторический; 5) структуралистский. Используемая ими современная методология исследования наряду с традиционными методами логического анализа может включать методы: 1) символический; 2) сравнительно-исторический; 3) стилистический; 4) психоаналитический 5) иконографический; 6) феноменологический; 6) герменевтический; 7) формальный; 8) семиотический и др.