Творцы апокрифов [= Дороги старушки Европы]

– Вставай, вставай, – повторил шотландец, для верности еще раз бесцеремонно тряхнув компаньона и убедившись, что тот открыл глаза. Гай с трудом сел, справившись с приступом головокружения, огляделся, и, еле ворочая языком, спросил:

– Какой сегодня день?

– Второе октября, – ответили со стороны окна, и Франческо мягко спрыгнул вниз, на пол. – Только что звонили к повечерию.

– Держи, – в руки Гаю сунули приятно запотевший кувшин. – Пей и постарайся очухаться побыстрее.

– Как я сюда попал? – уже вполне вразумительно поинтересовался сэр Гисборн, наполовину расправившись с содержимым кувшина и мысленно поблагодарив неведомо кого за чистую и очень холодную воду. Виски немедленно заломило, зато голова окончательно прояснилась.

– Пришел или тебя притащили, – недовольно отозвался Дугал. – Я вернулся к полудню, а ты уже валялся на полу и храпел на весь этаж. Мы бы тебя и дальше не будили, но, кажется, у нас неприятности. Ты помнишь, что делал вчера? Меня интересует не весь день, только время после того, как мы потеряли друг друга на площади.

Гай открыл рот, чтобы сказать: «Ничего не помню», но вовремя спохватился. Память сохранила для него разрозненные пестрые обрывки вчерашнего праздника, оставалось только выстроить их по порядку. Вот он поднимается по залитой солнцем улице вместе с мистрисс Изабель, и сбоку из-за домов медленно, величаво выплывает голубой мозаичный купол, сливающийся по цвету с небом. Потом мистрисс Уэстмор куда-то пропала, а он наткнулся на компанию из десятка молодых людей и их подружек, и пошел вместе с ними. Они, кажется, представлялись, но после третьей или четвертой кружки молодого вина любые имена перестали иметь значение. Кто-то назвал его «Альбо» – за белый цвет волос, и всем очень понравилось это прозвище.

Встреченная Гаем развеселая компания направлялась смотреть состязания для горожан, происходившие на одной из многочисленных площадей города. Он запомнил позеленевший фонтан посреди мощеной красным булыжником площади, и еще жутковатые местные ножи, похожие на маленькие мечи: выгнутые, с зазубринами у основания. Их метали в раскрашенные доски – десять шагов, двадцать шагов, тридцать, но блестящие лезвия по-прежнему неумолимо впивались в центр мишени. Бешеный перестук копыт – кто-то пытается усидеть на спине подпрыгивающей и лягающейся лошади, под седло которой насыпали колючих семян репейника. Кажется, по правилам требовалось продержаться, пока зрители хором не досчитают до десяти. Пляшущая женщина в развевающейся юбке, похожей на шатер, звон ее золотых браслетов. Потом – темнота.

– Тебя даже не обчистили, – Дугал небрежно указал на горку сваленных на столе вещей сэра Гисборна. – Твои неведомые друзья оказались честными людьми – не только довели тебя до гостиницы, но даже не взяли оплаты за труды. Верю, что ты хорошо повеселился, но постарайся вспомнить – когда и где ты расстался с Изабель? Сам я упустил ее из виду еще перед началом мессы, и Франческо говорит то же самое. Кателла по глупости своей вообще не обратила внимания, а спросить у Розалин… Ее родные не поймут, если я заявляюсь к ней домой. Вдобавок, я забыл выяснить, где она живет.

– Я ушел с площади перед собором после мессы, во время представления, – медленно проговорил Гай, борясь с внезапно нахлынувшим дурным предчувствием, имевшим почему-то прогорклый вкус давно свернувшегося молока. – Мистрисс Изабель пошла за мной, но представления не имею, как она сумела заметить меня в такой толпе. Она хотела навестить своих друзей, я предложил ее проводить. Мы прошли через несколько кварталов, вышли к площадке в конце улицы, откуда видна мечеть…

– Джума ал-Джами, – кивнул Франческо, перебивая. – Знаю, слышал и видел.

– Мистрисс Уэстмор постучалась в дом неподалеку, – продолжил сэр Гисборн, пытаясь собрать воедино все мельком увиденные мелочи. – Я бы сказал, что он принадлежит зажиточному горожанину – два этажа, в окнах настоящие стекла, дверь из мореного дуба. Ей открыли – не знаю кто, видел только, что мужчина и, кажется, еще не старый. Она помахала мне рукой, вошла… и все.

– Вошла сама? – уточнил Мак-Лауд. – Без принуждения, я имею в виду?

– Да, – растерянно ответил Гай. – Я еще подумал, что ее там живут ее давние друзья… А что случилось?

– Посмотреть с одной стороны – ничего, – Дугал уселся на придвинутый к стене сундук и задумчиво уставился на виднеющиеся в окно городские крыши. – С другой же… В общем, я решил, что надо растолкать тебя, чтобы ты выслушал и вынес решение. Френсис, излагай.

– Я боюсь, что с монной Изабеллой что-то случилось, – слегка запинаясь, начал Франческо, смотря на господ иноземных рыцарей тревожно блестящими глазами собаки, потерявшей хозяина. – Вчера утром, еще до того, как мы собрались уходить, она позвала меня к кладовым, где нас никто не мог подслушать, отдала мешок с какими-то вещами и велела как следует спрятать. Она показалась мне озабоченной, я спросил, что ее тревожит и что в мешке, в ответ она начала говорить странные вещи. Мол, она сегодня куда-то уйдет и мне не следует беспокоится, если ее не будет целую ночь. Но если она не вернется к вечеру следующего, то есть сегодняшнего дня, мне нужно взять оставленные ею вещи и как можно скорее покинуть Тулузу. Я спросил, куда мне ехать, она ответила – в Марсель, к…

– Погоди, – остановил течение рассказа Мак-Лауд. – Если она называла тебе имена, лучше держи их при себе. Чего не знаешь, о том не проболтаешься. Дальше.

– …К одному человеку, – нашел выход из положения Франческо. – Там, как она утверждала, я смогу получить помощь в обмен на то, что привезу. Сейчас вечер, и ее нет. Если бы она пошла в итальянский квартал, где у нас действительно есть знакомые, ей не понадобилось бы проходить так близко от мечети – наш квартал совсем в другом конце города. Dolce Madonna, я совершенно не представляю, что делать, – он беспомощно развел руками и понурился. – Искать ее? Где? Ждать до вечера? Вдруг с ней в это время что-нибудь случится?

– Если с мистрисс Изабель что-нибудь случится, ты все едино не сможешь этому помешать, – здраво высказался Дугал. – Скажи-ка мне лучше одну вещь… Ты давно с знаком с этой особой?

– С начала прошлой осени, – быстро ответил Франческо, прикинув что-то в уме. – Я тогда приехал во Францию и меня приняли в компанию мэтра Барди. Монна Изабелла жила в его доме, она знала моего отца по общим делам, мы подружились, и она стала моей patronessа – покровительницей.

– Значит, почти год, – протянул Мак-Лауд. Гай не мог взять в толк, к чему клонит его компаньон, но с каждым мгновением все больше верил в то, что тревога Франческо не беспочвенна. Его слова отчасти совпадали с тем, что говорила ему прошлым днем мистрисс Изабель, но только отчасти… – Она всегда предпочитает устраивать подобные игры в загадки?

– Монна Изабелла честная девушка, – мгновенно вспыхнул Франческо, однако тут же сник и неохотно добавил: – Хотя я не раз слышал, как ее украдкой называли мascalzonа – обманщица. Не подумайте плохого, чаще всего так говорили те, кто уступал ей в умении заключить выгодную сделку или договориться с нужным человеком. Она никогда не нарушала законов…

– Просто умела их обходить, – довершил фразу Дугал. – Не вижу ничего особенного, сам так выкручивался. У твоей приятельницы, Френсис, ум лисицы, но сдается мне, что она позабыла о старом мудром правиле: на каждую хитрую лисицу рано или поздно отыщется свой охотник… Ты не смотрел, что за сокровища она тебе поручила?

– Какая разница? – вмешался Гай. – Это не имеет ни малейшего значения! Важно лишь то, что женщина попала в беду!

– Не уверен, – невозмутимо отрезал Мак-Лауд. – Кроме того, мне всегда втолковывали, что в мире все имеет значение. Любой человеческий поступок или слово похожи на след на снегу, и могут указать направление поиска, если только быть внимательным и не отвлекаться. Френсис, мистрисс Уэстмор ничего не брала с собой, когда уходила на праздник?

– Ничего, – покачал головой Франческо. – Только обычный кошель на поясе, но туда много не положишь.