Творцы заклинаний (сборник)

– Со стороны кого?

– Народ возмущается.

Герцогиня вспыхнула.

– Вздор! – взревела она. – Какое это имеет значение? Мы – властители этой страны. И народ будет исполнять то, что ему велят, а ослушники – безжалостно истребляться.

Шут подпрыгнул, выкинул коленце и рьяно замахал руками, призывая герцогиню смягчиться.

– Но, сокровище мое, так можно остаться без подданных, – проговорил герцог.

– Совершенно необязательно, совершенно необязательно! – запричитал Шут. – Вам никого не нужно истреблять! Ведь на самом деле вы осуществляете… – с минуту он собирался с духом, беззвучно шевеля губами, – долгосрочную, широкомасштабную программу поднятия сельскохозяйственной индустрии, обеспечения занятости в деревообрабатывающем секторе, высвобождения новых площадей под потенциальные инвестиции, а заодно искоренения рассадника криминогенной среды.

На сей раз всполошился сам герцог:

– И как же я всего этого добьюсь?

– Просто-напросто пустишь лес на дрова!

– Да ведь ты только что сказал нам…

– Помолчи, Флем! – прервала его герцогиня, пронзая Шута долгим взором. – А если мы захотим пустить на дрова дома неугодных нам людей?

– Назовите это градостроительной расчисткой, – не моргнув глазом ответил Шут.

– А если приказать их сжечь?

– Градостроительная расчистка с применением экологостойкой технологии.

– А если землю, на которой они стояли, еще и солью посыпать?

– Ей-ей… Это, наверное, будет градостроительная расчистка с применением экологостойкой технологии наряду с мероприятиями оздоровления окружающей среды. Уместно было бы посадить при этом несколько саженцев.

– К черту саженцы! – рявкнул Флем.

– Хорошо, хорошо. Все равно они не приживутся. Главное – что вы их посадите.

– Но мне еще хотелось бы поднять налоги, – продолжала герцогиня.

– Ей-ей, дяденька…

– Какой еще «дяденька»?!

– Тетенька? – поправился Шут.

– И не тетенька!

– Ну… ей-ей… вам необходимо заручиться средствами для финансирования ваших широкомасштабных мероприятий.

– Ей… еще раз, – потребовал очнувшийся герцог.

– Он хочет сказать, что для того, чтобы пустить лес на дрова, нужны деньги, – пояснила герцогиня.

Теперь она глядела на Шута с улыбкой. Впервые она удостоила его взгляда, отличного от того, каким смотрят на мелкого, проказистого и в придачу покалеченного таракана. Да, в ее взгляде по-прежнему содержался тараканий образ, однако он уже нес печать изменившегося отношения – хороший, умненький тараканчик, ловко прыгаешь.

– Забавно, – прогнусавила она. – Но ответь, способны ли твои слова влиять на прошлое?

Шут недолго обдумывал ответ.

– Думаю, здесь дело обстоит еще проще. Ведь прошлое нужно вспоминать, а память состоит из слов. Кто точно расскажет нам, как поступал тот или иной король, живший за тысячелетие до нас? Остались лишь воспоминания да слова. И разумеется, пьесы.

– Да-да-да! – воскликнул Флем. – Я однажды видел пьесу. Целая орава чудаков в колготках битый час горланила и размахивала мечами. Но людям нравилось.

– Хочешь сказать, что история – это всего-навсего набор рассказов? – уточнила герцогиня.

Взор Шута, скользнув по стенам тронной залы, остановился на портрете Грюнберри Доброго (906–967).

– Вот скажи, ваша светлость, существовал ли этот человек? Кто теперь может утверждать это? И чем именно он прославился? Но до скончания веков он останется Грюнберри Добрым, и наши потомки будут чтить его.

Глаза герцога лихорадочно заблестели. Он передвинулся на краешек трона.

– Я тоже хочу прославить себя! Сейчас и до скончания веков! Хочу, чтобы меня любили современники. И чтобы с благоговением вспоминали потомки.

– Для начала допустим, – произнесла герцогиня, – что не все исторические сведения одинаково достоверны. Ведь есть хроники, смысл и содержание которых… несколько туманны.

– Ты отлично знаешь, что я этого не делал, – скороговоркой выпалил герцог. – Он сам поскользнулся, а потом покатился вниз. Да, вот так. Поскользнулся, упал… Меня-то там даже не было! И это он первый на меня набросился. С моей стороны – чистая самооборона. Вот так. Он поскользнулся и вследствие самообороны напоролся на собственный кинжал. – Герцог перешел на невнятное бормотание. – И вообще, я уже почти ничего не помню… – И он принялся растирать свою роковую длань – впрочем, исходя из вышесказанного, она таковой уже не считалась.

– Уймись, – снисходительно огрызнулась герцогиня. – Я знаю, что ты этого не делал. Меня, если помнишь, с вами не было. И я никогда не передавала тебе орудие убийства, в глаза его не видела.

Герцога снова бросило в дрожь.

– А теперь, Шут, – промолвила герцогиня Флем, – подумай хорошенько и ответь – не нужно ли внести в исторические хроники некий общеизвестный и точный факт?

– Факт, тетенька, о том, что тебя там не было? – с готовностью вскричал Шут.

Слова и впрямь обладают великой силой. В частности, они умеют слетать с языка до того, как говорящий успеет заткнуть себе рот. Если уподобить слова маленьким барашкам, то Шут сейчас с ужасом следил, как невинные существа, весело подпрыгивая, идут прямо в жерло огненного взгляда герцогини.

– А где я была?

– Где угодно, – поспешно отозвался Шут.

– Дурак! Человек не может находиться в нескольких местах сразу.

– Я хотел сказать, что вы находились где угодно, но не на лестничной площадке.

– На какой лестничной площадке?

– На любой, – покрываясь холодным потом, ответил Шут. – То есть не было вас там. И с удивительной ясностью припоминаю, что лично я вас там не видел.

Некоторое время герцогиня молча рассматривала его.

– Постарайся не забыть этого, Шут, – посоветовала она и потерла подбородок. Послышался мерзкий скрежет. – Итак, ты уверяешь нас, что действительность – это всего-навсего жалкие слова. Значит, слова – это действительность. Но как слова могут стать историей?

– Пьеса, которую я видел, запомнилась мне на всю жизнь, – мечтательно промолвил герцог Флем. – Ее участники постоянно пускали друг другу кровь, но никто не умирал. А как зажигательно и умно они говорили!..

Со стороны герцогини снова донесся скрежет щетины.

– Шут!

– Да, ваша светлость?

– А ты мог бы написать для нас пьесу? Пьесу, слава о которой облетела бы весь мир, которую бы знали и чтили столетия после того, как рассеялась бы злая молва.

– Увы, госпожа, здесь нужен особый талант.

– Тогда, может, ты найдешь того, кто с этим справится?

– Такие люди есть, госпожа.

– Найди. Приведи. Самого лучшего, – пробормотал герцог. – Лучшего. Найди. Пусть правда утвердится в мире. Найди и приведи.

Буря явно решила немножко отдохнуть. Ей самой это было не нужно, но ее никто не спросил. Она две недели подменяла известный антициклон над Круглым морем и вкалывала от зари до зари, сдерживая холодный атмосферный фронт. Буря радовалась любой возможности выдернуть какое-нибудь деревцо или, затащив в смерч ферму, унести ее за тридевять земель в какой-нибудь изумрудный город. Однако повеселиться вволю ей так и не дали.