Твой демон зла. Ошибка

– В холл седьмого этажа. У нас вызов, там проводка перегорела… А что тут у вас?

– Ёксель, Петрович, ну ты ваще! Нас же предупреждали, – вмешался в разговор второй ремонтник, молодой белобрысый парень: – Учения у них тут какие-то…

Третий, высокий, худой мужик с узким лицом и мотком провода на плече, спокойно пил из банки «Кока-колу», равнодушно глядя мимо.

«Может, и вправду ремонтники? Света-то на этаже действительно мало, только аварийные лампочки горят», – засомневался я, на всякий случай отступил в сторону:

– Проходите, и заприте дверь.

Пожилой хмыкнул, закрыл дверь, сунул ключ в карман и махнул рукой своим:

– Айда, мужики, не будем мешать!

Троица прошествовала по коридору под мои внимательным взглядом, свернула за угол. Я пошел за ними, проследил, как они вышли в холл и занялись распределительным щитом, скрытым в стене за деревянной панелью, потом включил рацию:

– Первый, восьмой на связи. Трое ремонтников чинят проводку в холле, держу их под наблюдением, пошли пару человек к пожарной двери, и можете начинать движение.

– Восьмой, вас понял. Мы идем. Серега, держи ухо востро.

Двое «дозорных» пробежали через холл, один из телохранителей махнул мне на бегу рукой, а спустя несколько секунд из коридора появился эскорт, но я даже не посмотрел в ту сторону – все мое внимание было приковано к ремонтникам.

– Слышь, парень, а кого это ваши ведут? – обратился ко мне пожилой, зачищая изоляцию на двужильном проводе.

– Занимайтесь своим делом. – отрезал я, в упор глядя на худого, который разматывал моток, снятый с плеча, не расставаясь со своей «Кока-колой».

Эскорт поравнялся с мной, я «вживую» услышал голос Маленьких:

– Восьмой, держи их до моего сигнала. Осталось не много…

Вдруг неожиданно из щита, в котором ковырялся молодой белобрысый ремонтник, сыпанули искры, что-то бабахнуло, раздался громкий вскрик. Я невольно мотнул головой и зажмурился, отвлекаясь, и тут же петля провода, брошенная худым, захлестнула мне ноги.

Я упал, в падении отработанным движением выхватил пистолет, еще не понимая, куда буду стрелять, но было уже поздно: худой, так и не расставшись со своей банкой, одним длинным, стелящимся прыжком оказался возле эскорта, уклонился от одного телохранителя, сбил с ног второго…

«Все! Вот и северный зверь писец пришел… Хана, провалили экзамен!», – эта мысль обожгла меня почище кипятка…

Тем временем Маленьких и еще двое парней надежно «упаковали» клиента, свалив его на пол и прикрыв своими телами, но «упаковка» могла сработать только в случае, если остальные члены «восьмерки» не подпустят нападавших к охраняемому лицу. Сейчас же произошло самое худшее – на пути «террориста» не оказалось ни одного телохранителя.

Вот худой размахнулся, вот яркая красно-белая банка «коки» сорвалась с его руки, устремляясь к «упаковке». Время словно остановилось. Мне даже показалось, что я вижу зависшие в воздухе прозрачно-коричневые капли…

На раздумья времени не было, и я просто вскинул пистолет, поймал медленно, как мне казалось, кувыркающуюся в воздухе банку на мушку и нажал на спуск…

Дд-а-ах!! Грохот выстрела оглушил меня. Срикошетившая пуля вжикнула – и тоненько тренькнуло разбитое окно где-то за спиной. Банка, отброшенная пулей, улетела далеко влево, ударилась о стену, упала и с противным консервным блямканием покатилась, оставляя за собой мокрый след.

Худой, замер там, где стоял, затем медленно повернулся ко мне, покрутил пальцем у виска:

– Ну ёптыть… Ты что, придурок?! А если бы в кого попал?.

На выстрел из коридора выбежали «дозорные»:

– Что тут у вас? Что случилось?

– Да слезьте вы с меня! – послышался недовольный голос клиента из-под «упаковки». Телохранители поднялись, освободив главу экзаменационной комиссии. Он поднялся, улыбаясь, нашел меня глазами, подмигнул, мол, молоток. В холл заходили новый люди, появились «щитовцы» из экзаменационной комиссии, потом быстрым шагом вошел сам Вершанский, огляделся, быстро спросил:

– Все живы?

– Все, Сигизмунд Янович. – подтвердил Маленьких.

– Кто стрелял?

– Я! – громко, громче, чем надо, сказал я, с трудом стягивая с ног тугую петлю провода, и со злостью добавил: – Отражал нападение…

Про себя я уже решил, что этот выстрел закончил мою карьеру телохранителя – ведь я действительно мог застрелить кого-нибудь, да и оружие было применено не по инструкции. По инструкции я обязан был остановить худого, прижать, как давеча «бегемота» в коридоре…

Вершанскому как раз принесли пробитую пулей банку. Он повертел ее в руках, потом негромко спросил у худого «террориста», стоявшего рядом:

– Что, Костя, трудно стало работать?

Тот вздохнул:

– Кто ж знал, Яныч, что у тебя такой ворошиловский стрелок есть. Без него все, проиграли бы твои ребята. Залил бы я «упаковку» «колой», были бы все, как после душа… Как говориться, «были бы, да „бы“ мешает»! Хорошие у тебя кадры, я смотрю, талантливые…

Вершанский покивал, кинул изуродованную банку в урну, хлопнул в ладоши:

– Все, экзамен окончен! Всем отдыхать.

Вечером, позвонив Кате, я с восторгом рассказывал ей подробности экзамена и своего геройского поведения. Катя только вздыхала, переживая за «крутого» мужа, а в конце разговора сказала:

– Сереж, тут Борька твой звонил. Он теперь водителем работает, где-то на Вешняках, машина у него, джип. Так он спрашивал – когда ты приезжаешь? Я, говорит, могу теперь Серегу встретить, на «тачке». Обещал в среду звонить. Что ему передать?

Я при упоминании о Борисе оживился еще больше:

– Передавай ему большуший привет, а насчет встречи… Я приеду в пятницу утром, а на каком поезде, еще не знаю. Скажи Борьке так: «Воронцов позвонит в четверг вечером, скажет поезд и вагон». Если он сможет тебе перезвонить – хорошо, если нет, то ладно, не велика птица, сам доберусь. Да, слушай, Катюха. Мне же после учебы трехдневный отпуск положен. Правда, по закону подлости он как раз на выходные падает, что обидно, но с другой стороны, мы его проведем вместе, что хорошо. Так я предлагаю съездить к Борису. Ты как? Отдохнем на природе, на лыжах походим…