Твой маленький монстр

— Сейчас вы, по-моему, фигнёй страдаете, — раздаётся сбоку насмешливый голос Владлена. — Девичник как бы закончился, племянничек, кончай навязывать свои услуги. Твой поезд ушёл.

— Исчезни, мать твою, — Ринат продолжает стоять передо мной, заслоняя от дядиных глаз, пока я возвращаю спущенный топ на место. Он пока неподвижен, но тон, которым сказаны эти слова и вздувшиеся на шее вены пускают мурашки по коже. Это со мной сводный брат такой терпеливый, с Владленом он церемонится не станет. Не сейчас. Ринат явно на взводе, ещё чуть-чуть и побоища не миновать.

— Уходи, пожалуйста, — глажу его по волосам, а сама молюсь, чтобы Владлену хватило мозгов удерживать язык за зубами и не выпускаю из поля зрения наливающиеся кровью глаза Рината. Он весь подобрался, затаил дыхание. Неосторожное движение, слово, и сорвётся. — Уходи, Ринат. Пожалуйста. Не нужно…

Он склоняется к моей шее, шумно втягивает воздух. Дикий и ручной одновременно. И я лечу под откос, понимая, что его признание ломает меня заново.

Как же больно.

— Не делай этого с нами, — шепчет он, касаясь губами кромки моего уха. Короткий взгляд, не яростный, как пару мгновений назад, а умоляющий, больной, с одинокой слезой, дрожащей на самом краю века, и что-то глубоко в моей душе обмирает.

Дверь за Ринатом закрывается удивительно тихо, я бы даже сказала беззвучно, будто он живёт только в моём воображении. Может так оно и есть, и мой мозг снова мной играет?

— Наконец-то, — напоминает о себе Владлен. Он уже сидит в кресле, сложив руки на груди, и выглядит весь как-то выжидающе.

— Что опять не так? — не выдерживаю я.

— Не хочу читать тебе нотаций, но, что это сейчас было?

— Что-то ещё интересует? — вяло игнорирую его вопрос. Я не готова отвечать на него, даже перед собой.

— Я подумал, ты захочешь со мной обсудить… — примирительно смягчается его тон. — Бросил Ниночку одну, примчался на ночь глядя, всё для того, чтоб поддержать тебя.

— Спасибо, но не стоило. Честно.

— А, по-моему, я как раз вовремя, — усмехается Владлен. — Ты не подумай, малая, я тебя не осуждаю, твои метания нормальны. Ты слышала о так называемом синдроме невесты? Через него проходит каждая девушка. Беспокойство, сомнение, даже страх — вполне обычный спутник в предсвадебный период.

— По-моему я им с рождения страдаю. Всё в полном порядке.

— Секунду, — бормочет дядя, доставая из кармана джинсов вибрирующий телефон. — Да, милая? Доехал нормально. Всё как я и предполагал — ревёт. Нет, не останусь, как я без тебя? Конечно, дай угадаю, фисташковое? Обязательно. Люблю тебя.

— Хватит сиять, она всё равно тебя не видит, — скептически одёргиваю Владлена, едва тот убирает мобильный обратно. — По тебе большая сцена плачет.

— Это всё в прошлом, — отмахивается он и его торжествующий, пьяный взгляд сбивает меня с толку. — Я скоро стану папой!

— Как папой?! Кто — ты? — образ Владлена с крохотным подобием себя на руках, хоть убейся, не вписывается в моё представление об естественном устройстве вселенной.

— Как-как? Ну, примерно как у тебя с этим чокнутым сейчас чуть не случилось, — раздражённо закатывает он глаза. — Что за вопросы, в самом деле? Не маленькая давно. Или, думаешь, мне семьи не хочется? Так знай — хочется! И не только из-за бабок, хотя они тоже важны. Я теперь за Нину глотку перегрызу. Любому.

Ого, вот это его понесло. Я такого пыла за ним даже перед мольбертом никогда не наблюдала. А художество, до недавних пор, было дядиной единственной страстью. Надо же, как резко поменялись его приоритеты и самое главное — он действительно не прикидывается.

— Беги к семье, папаша, — слабо улыбнувшись, поворачиваюсь к двери, чтобы уйти к себе, выпить лошадиную дозу снотворного и уснуть, стерев все до единой мысли.

— Карина, если подумать… Забудь всё, что я тебе раньше говорил. Иногда нужно слушать своё сердце.

Иногда проще его вырвать.

Пока бьются наши сердца

Я безумно благодарна Эду за его железную выдержку и сильные руки. Не каждый мужчина способен продолжать невозмутимо улыбаться, в то время как в его бицепс вцепился… аллигатор. Краем глаза вижу свои мертвенно-белые пальцы, увенчанные нарощенными ногтями стилетами, которые безжалостно впиваются в его кожу, скрытую под тёмно-синей тканью смокинга. Ему, должно быть, больно. В порыве милосердия, пытаюсь ослабить хватку, но онемевшая от напряжения рука попросту не реагирует.

Мы напоминаем фигурки, застывшие всем на потеху на свадебном торте — такие же идеальные и равнодушные к происходящему.

— Уважаемые невеста и жених! Сегодня — самое прекрасное и незабываемое событие в вашей жизни. Создание семьи — это начало доброго союза двух любящих сердец…

Регистратор, зычным голосом продолжает говорить что-то о великом долге, о будущем наших детей и с каждым сказанным ею словом нездоровая бесчувственность, сковавшая меня с самого утра, начинает расходиться трещинами, как пересохшая глазурь.

Первым делом отмирает тело, напоминая о себе слабостью в ногах и мелкой дрожью в кончиках пальцев. Я снова пытаюсь разжать их, но, пошатнувшись без опоры, хватаюсь за руку Эда с прежней силой. Узкий лиф свадебного платья не даёт нормально вдохнуть, а те небольшие порции воздуха, что попадают в лёгкие, кажутся вязкими и горячими как кисель. И каждое промолвленное стоящей перед нами женщиной слово звонко отскакивает от стен, нависая над головой леденящей неизбежностью.

— На пороге новой жизни в присутствии родных, близких и друзей я обязана спросить — является ли ваше решение стать супругами искренним, добровольным и взаимным?

Я встречаю пристальный взгляд Владлена, обнимающего одной рукой свою Ниночку; хмурый — отца; тревожный — Илоны. Родители Эда смотрят изумлённо, даже с некоторым раздражением. И мне вдруг становится понятно — причина такого внимания я сама.

Дрожу, озираясь по сторонам как загнанный кролик. Правое плечо покалывает от близости Рината, он, как положено свидетелю, стоит на полшага позади. Я кожей чувствую жар его напряжённого дыхания.

— Эдуард, согласны ли вы взять в жёны Карину. Быть с ней и в горе и в радости, богатстве и бедности, в болезни и здравии, пока бьются ваши сердца?

Климов слегка медлит, что кажется мне таким же естественным, как его неуверенный взгляд, мечущийся по моему лицу. Это ведь так похоже на глупый, совершенно несмешной сон. Кто-то вчера ночью переборщил с таблетками, только и всего.

— Да, согласен, — ответ Эда звучит настолько тихо, что вызывает понимающие улыбки со стороны присутствующих.

— Переволновался, — шепчет стоящему со скучающим видом дедушке, его мать.

— Карина, согласны ли вы взять в мужья Эдуарда? Быть с ним и в горе и в радости, богатстве и бедности, в болезни и здравии, пока бьются ваши сердца?