Твоя дорога - мой путь

— Гай! — истошный вопль сотряс стены, эхом заметался по галереям.

Дальнейшее словно растянулось, как бывает в кошмарных снах. Гай одновременно видел летящий к нему собственный меч и занесенный клинок короля сидхе. Локсли, вложивший в бросок все силы, неподвижно распростерся на полу. Он не думал ни о чем, на это просто не осталось времени. Гай протянул руку, и обернутая потертой кожей рукоять легла в ладонь. Он развернулся, не обращая внимания на меч Атвилла, опускающийся на его голову, и нанес удар, вложив в него все силы, рассек золотую броню, а вместе с ней — тело. Плечо пронзила резкая боль. Гай еще успел увидеть, как валится золотой великан на залитый кровью мраморный пол. А потом была темнота.

— Сидхе никогда не забывают того, кто хотя бы раз оказал им услугу, — говорила Деанна, отирая крупные капли пота, выступившие на лбу маленького Гая. — Они помнят как зло, так и добро. Не обижай сидхе, дитя мое, никогда не обижай! — и она склонилась над ним, вкладывая темный крупный сосок в его потрескавшиеся губы. Гай втянул благодатные капли ее молока, сладкого и густого, утоляющие жажду и насыщающие. Ласковая ладонь поглаживала его голову, а голос лился, журча, словно ручеек в лесу. — Лишь тот, кто чист сердцем, может победить в битве с сидхе. И лишь тот, кто охранит свое сердце от гордыни, сможет стать Рыцарем Холмов.

Гай открыл глаза. По языку текла густая терпкая влага. Он глотнул, с изумлением узнавая вкус вина.

— Долго же ты валялся, — сказал Локсли, отнимая от его губ флягу. Гай хотел сесть и невольно застонал, когда плечо пронзила боль.

— Тише, лежи спокойно, — разбойник осторожно убрал слипшиеся от пота волосы с его лба. — Ты прикончил Атвилла, честь тебе и хвала.

— Ты… — Гай снова попытался сесть, обнаружив, что голова его покоится на колене Локсли. И в памяти всплыли отчаянные глаза, один больше другого, и меч, летящий по мраморному полу в его руку. Гай зарычал, потом застонал, зажмурившись.

— Чтоб ты сдох, Локсли! — он рванулся, и на сей раз у него получилось выпрямиться. Голова закружилась, и Гай едва не рухнул обратно.

— Ты ранен, — словно не слыша ласкового пожелания, бывший атаман с тревогой взглянул ему в глаза. — Сможешь встать?

Гай приподнялся и повалился обратно. Локсли сочувственно смотрел на него, но не делал попыток помочь, хорошо зная характер упрямого рыцаря.

— Гай, ты должен встать, — тихо произнес Робин, наклонившись к лежащему врагу. — Ты победил Атвилла… но теперь тебе угрожает опасность несравненно большая.

Рыцарь повернул голову и посмотрел в его светло-зеленые глаза.

— О чем ты, Локсли?

— Моя мать… она разгребла жар твоими руками, освободила свой трон. Теперь у нее остался еще один враг. Более могущественный, чем Атвилл.

Железная рука молодого рыцаря легла на плечо разбойника и сжала его. Гай рванул непослушное тело вверх, опираясь на плечо врага. Локсли обхватил его за пояс и почти понес к небольшой дверце в дальней стене.

— Она спешит сюда, — говорил Робин, протискиваясь в узкий проем и с трудом протаскивая за собой крупного и плечистого рыцаря. — Скоро будет здесь. Гай, какого дьявола ты вообще приперся?

Они двигались по тесному тоннелю боком. Гисборну приходилось опираться на Робина, поскольку боевой пыл уже выветрился, и на его место пришла чудовищная усталость.

— О каком враге ты говоришь? — спросил Гай, когда они остановились перевести дух. Локсли скрипнул зубами.

— О Хэрне. Но ты не ответил на вопрос. Что ты тут делаешь?

— За твоим трупом пришел, — огрызнулся Гай, еле пролезая в боковой тоннель. — Куда мы идем?

— В единственное безопасное для нас место. Для тебя, во всяком случае, — хмыкнул Робин и нажал выступающий из стены кирпич. Пол задвигался под ногами, рыцарь невольно взвыл и вцепился в Локсли мертвой хваткой. А тот хохотал как безумный, ухитрившись оказаться сверху, так что использовал Гая, как салазки. Они летели по узкому желобу, кувыркаясь, пока с громким шлепком не рухнули в теплое озерцо, окруженное густыми камышовыми зарослями.

— Долго же ты добирался, сыночек, — ласковый голос заставил Гая задрожать. Он кое-как выпрямился, цепляясь за Локсли, и увидел сидящую на берегу женщину. Волосы ее уже тронул пепел седины, но глаза оставались такими же теплыми. Гай выпустил плечо Локсли и побрел к берегу. Он не помнил, как оказался в любящих материнских объятиях, как нежные руки отирали слезы с его щек и гладили волосы.

— Деанна… это ты, Деанна… — собственный всхлип донесся словно издалека.

— Идемте, — так же далеко звучал ее голос. — Робин, помоги отвести его в хижину. Он потерял много крови.

Гай чувствовал, как по щекам текут горячие слезы. А сердце стонало и пело.

========== Глава IV. В хижине Деанны ==========

Снадобья и зелья Деанны могли и мертвого поднять из могилы, хотя кормилица Гая была всего лишь прачкой при дворе. Он почти все время спал, впервые за долгое время чувствуя себя дома и в безопасности. Робин же носился на подхвате у Деанны, помогал ей по хозяйству и безо всякого королевского высокомерия то драил пол в хижине, то готовил.

— Ваше высочество сошли с ума, — смеялась Деанна, глядя, как он выносит огромную корзину с грязным бельем. — Не зря я кормила вас молоком, когда вы только родились.

— Давай я постираю, а ты приготовь лепешки на меду, — Робин поставил корзину на чурбак для рубки дров и поцеловал сидхе в щеку. — Знаешь, я только сейчас подумал, матушка… ведь мы с Гаем оба сосали твою грудь. И значит…

— И значит, вы — молочные братья, — Деанна обхватила его лицо ладонями. — Ты всегда знал это, чувствовал сердцем. Потому и не убивал моего мальчика.

— Я не мог, — Робин грустно взглянул на кормилицу, — просто не мог. Хотя он убил человека, вырастившего и воспитавшего меня. И много худого сделал людям. Я все равно не мог убить его, всякий раз что-то останавливало.

— Молоко сидхе связывает прочнее кровных уз, — кивнула Деанна. — А Гай не так уж плох.

— Он убил мельника, — Робин угрюмо опустил голову. — И причинил немало зла.

— Тебе легко судить, сынок, — вздохнула Деанна. — Ты рос в тепле и любви. Приемный отец обожал тебя. А Гай… слишком часто я накладывала примочки на его детскую спину. И слишком часто слышала, как он стонет во сне, умоляя безжалостного отчима о пощаде. Гай был совсем маленьким, когда сэр Гисборн стал вымещать на нем злобу. Сам он вернулся с войны кастратом, поэтому не хотел лишиться последнего шанса передать наследство. Пусть даже бастарду.

— Что? — от удивления Робин чуть не выронил корзину, которую снова было взвалил на плечо. — Матушка, мы об одном и том же человеке говорим? Гай бастард? Но как?

— Идем, по пути расскажу, — Деанна бросила быстрый взгляд на хижину.

Они неспешно брели по узкой тропинке в камышах. И Деанна рассказывала потрясенному Робину историю появления Гаяна свет. Историю ребенка, который никому не был нужен, даже собственной матери. О том, как слуги приносили в ее каморку пятилетнего мальчика, запоротого до беспамятства, и мать не вступалась за свое дитя.