Твоя очередь умереть
Шрифт:
— Красиво… — зачарованно прошептала Бобышка. — Намечаются грандиозные учения силовых структур?
— Ясен перец, что не только полиция, — буркнул Ильич. — К поискам опасных преступников подключается МЧС, катера береговой охраны… Повезло с погодой, ребята — они в этой хмари ни черта не видят. Темно, как в сумерках. И вертолеты в таких условиях не продержатся — их отзовут на базы во избежание крушений. А как прояснится, снова пойдут на поиск…
Они проскочили, погони не было! Угрюмый начал плавно выворачивать на восток. Теперь «Пенелопа» шла левым галсом — порывистый ветер штурмовал левый борт. Люди всматривались в бурлящее море — как будто оттуда выныривали мины. Погодные условия осложнялись, разразился сильный дождь. Практически пропала видимость, ориентировались
— С вами точно не заскучаешь, — выдала Бобышка. — Между прочим, не так давно мне позвонила Сонька Малышева из нашей забегаловки. Начальство возмущено, почему я второй день не выхожу на работу. Похоже, завтра меня уволят… — Бобышка задумалась, пожала плечами. — И почему меня это нисколько не волнует?
— А я сразу телефон отключил, — фыркнул Макар. — Давно бы оборвали.
— И до меня Костылев пытался дозвониться, — признался Коляша. — Ну, это начальник мой. Что-то неохота было отвечать…
— О, ёпрст… — Угрюмый витиевато ругнулся, стал сдавать влево на борт. Люди повалились на диван. Коля Селин чуть не вылетел в открытый иллюминатор. Под правым бортом проволокся каменный остров — кучка спрессованных гранитных глыб.
— Фу, амбец чуть не приснился… — облегченно выдохнул Угрюмый.
— Хорошо хоть заметил, — проворчал Ильич, отлепляя от себя потерявшего очки Фаткина.
— Дрова везешь? — поинтересовалась Бобышка.
Угрюмый сбросил скорость. Начинались шхеры — причудливые скалистые острова, тянущиеся путаным массивом от поселка Полежаевка до заброшенного морского совхоза. Слева замаячил еще один остров — вздыбленная в небо, вывернутая наизнанку скала. Угрюмому приходилось маневрировать на минимальной скорости. Препятствия уплотнялись, яхта двигалась по лабиринту каменного царства. А прямо по курсу проявлялся в мареве берег, изрезанный скалами — шхеры тянулись практически до суши. Двигаться дальше становилось опасно. В узком проливе между сушей и архипелагом мигали огоньки, сновали суденышки (возможно, отдыхающие или браконьеры, удящие сетями). В проливе таилась опасность — ничто не стоило наткнуться на подводную скалу. Угрюмый повел «Пенелопу» к монолитному утесу с обширной полостью-пещерой, тут же окрещенной Фаткиным «Пиратской бухтой». Подводных преград в этом месте, по счастью, не оказалось. Замолчал двигатель, «Пенелопа» сближалась с бугристой стеной. Люди высыпали на борт, упирались в скалу, чтобы избежать удара. Трещала обшивка, коробился брус планширя. Ущерб был незначительным. Рухнул в воду якорь, забренчала цепь, вываливаясь чуть не на всю длину — глубина в этих шхерах была впечатляющая…
— На том и стоим, — констатировал Максим. — Все в трюм, там были сети и рулоны брезента. Обтягиваем правый борт…
На маскировку ушло минут пятнадцать. Облепленная подручными материалами, «Пенелопа» смотрелась крайне подозрительно, но уже не так белоснежно.
Люди опасливо вслушивались. В отдалении рокотали вертолеты, надрывались быстроходные катера. Продолжались «учения» силовых структур.
— Внимание, — глухо сообщил Максим. — Если обнаружат — рюкзаки на пузо, акваланги на спину — и проваливаем к чертовой матери. Всем приказываю пробираться в Фиоленсию. Никакой стрельбы по копам, оружие оставить здесь, а лучше утопить в море. Трупов за нами нет — это бонус.
— А со Светкой что? — мрачно поинтересовался Фаткин.
Стоило вспомнить — сразу нарисовалась. Поднялась, шаркая тапками, доволоклась до ближайшего дивана и села, бессмысленно моргая. Не спалось сестрице. Волосы торчком, лицо опухшее. Женщину окутывало стойкое амбре. Не так давно ее, похоже, вырвало — а губы не вытерла. Народ безмолвствовал. Раздраженная молчанием, Светка подняла голову, прохрипела:
— Ну, чего?
— Сама пришла, — пожал плечами Максим. — Ты вроде плавать умела?
— Ну, — прохрипела Светка. — И что? Баба с воза — кобыле легче? Ну, оступилась разок, подумаешь…
— Ты клялся,
что о ней позаботишься? — Фаткин смутился, стал рукавом тереть очки. Остальные с любопытством воззрились на Фаткина. Назревало что-то интересное — во всяком случае, новенькое.— И? — сказал Фаткин.
— Заботься. И не задавай глупых вопросов. Если нас не поймают, — продолжал Максим, придавая голосу весомость и убедительность, — то схема остается прежней. Рюкзаки на пузо, акваланги на спину — и валим к чертовой матери. «Пенелопу» топим со всеми потрохами. Всплываем в Фиоленсии — каждый у себя дома. Деньгами и брюликами не трясти, никому не хвастаться. Затаиться. Жить, как жили.
— А ты? — набычился Фаткин.
— А это не ваше дело, вы меня одиннадцать лет не видели. Поймите, ребята, — смягчился Максим, — не в морской бой играем. Не крестики на клеточках выводим. Поймают — сядем лет на двадцать. Не могу я вами рисковать. Порезвились, погуляли, узнали, что есть другая жизнь — заодно дело сделали и денег заработали…
— Блин, а я втянулся, — расстроился Угрюмый.
— Снова в холод, голод, нищету? — Бобышка смастерила такую расстроенную физиономию, что захотелось ей чем-то помочь. — Максим, скотина, ты же нас только раздразнил…
— Если призадуматься, то он прав, — рассудительно изрек Макар. — Эти игры уже чреваты. Если на нас ополчится вся рать…
— Ну, я даже не знаю… — развел руками Коля Селин. — Я — как все…
— Э, о чем это вы? — насторожилась Светка. — Мне домой нельзя. У меня на огороде пугала в форме…
Ильич собрался сообщить что-то убедительное, но схватился за карман, в котором сработало мобильное устройство. Он приложил его к уху, сделав торжественное лицо, а остальные затаили дыхание.
— И почему мне кажется, что это плохая новость? — прошептала Бобышка.
Отставной полицейский внимательно выслушал, тактично поблагодарил и спрятал телефон.
— Добивай, Ильич, — вздохнула Бобышка.
— Добью, — кивнул Ильич. — Новости паршивые, ребята… — Он замялся, с жалостью посмотрел на присутствующих. — Операция сворачивается, прочесывать шхеры менты не будут, поскольку считают, что мы ушли в нейтральные воды. Но дело не в этом… Личность Максима для них не секрет — в ведомстве Мишарина произошла утечка. И менты уже вычисляют, с кем он занимается пиратским промыслом. Сыщики копают, допрашиваются потерпевшие, составляется список, с кем Каверин мог контактировать в Фиоленсии — то есть всплывают его друзья. Сопоставляются факты, опрашиваются соседи. Голоса, особенности интонации, телосложение людей в масках. Можно с уверенностью сказать, что большинство присутствующих под колпаком — их нет дома, менты проверили. Версии с поездкой к тетушке в Мурманск или к кузине на Кудыкину гору, увы, не прокатывают. При этом копы не в курсе, что это не банальный разбой, а месть за старую подставу. Откуда им это знать? Они считают, что пираты просто потрошат богатых Буратино. А узнают — это ничего не изменит, преступление остается преступлением.
— А ты, Ильич? — глухо спросил Максим. — Про тебя они знают?
— Со мной пока терпимо, — неловко улыбнулся Ильич. — По свидетельствам очевидцев, в преступной среде находится зрелый немногословный мужик, личность которого идентифицировать не удается. Проверяются друзья Каверина, а не друзья его друзей. — Он покосился на бледного Фаткина. — Мой информатор пока в безопасности и может работать. А также человек в структурах береговой охраны, надзирающий за судами в территориальных и нейтральных водах страны…
— Мобильник не разрядится? — покосился Максим на старенький аппарат Ильича.
— «Филипс», — улыбнулся Ильич. — Лучшие в мире аккумуляторы. Две недели с гарантией.
— Понятно, — кивнул Максим. — Всем остальным — телефоны выключить. А лучше выбросить к едрене фене. Ильич, ты имеешь полное право уйти. Не доводи до греха, ты еще можешь выпутаться.
— Серьезно? — удивился Ильич. — И отправить на убой эту ясельную группу детского сада?
Несколько минут на квартердеке царило молчание. Мысль о том, что прошлая жизнь возврату не подлежит, давалась непросто.