Ты будешь моей

– Это не выход. Вы нам нужны.

– Еще раз пятьдесят это повтори, я же с первого раза не понял.

– Надо будет, повторю! Хотите уволить, увольняйте, но я не уйду.

Я вырвал у него стакан, но вся жидкость расплескалась, и я еще больше разозлился на своего помощника.

Снова налил алкоголь и махом опрокинул в себя, игнорируя его злой взгляд.

– Вам нужно подписать бумаги о поставке. И встретиться с заказчиком, который хочет, чтобы наше вино было в его магазинах. А еще вам пора заняться третьей линейкой. Бренд нужно развивать.

– Назар, что там с домом? – перебил его я, задумавшись о том, что у меня должна быть недвижимость.

– С каким домом, Захар Денисович?

– С тем самым, Назар! Который покупал для… для моей семьи.

Я запнулся, боясь в слух произнести ее имя. Казалось озвучь я имя, или услышь от других у меня окончательно снесет крышу.

– Он готов. Там давно сделан ремонт. Только клининговую компанию надо вызвать, ведь никто не живет же.

– Ключи?

– А документы?

– Ключи, Назар! – снова прорычал я, злясь на то, что он меня не слушается.

– Там охрана, я проинформирую их, и Вас впустят. Ключей у меня с собой нет.

– Жду адрес в сообщении.

Я схватил портфель с документами, и выйдя из кабинета, стоял ждал, когда Назар последует за мной.

– Захар…

– Я жду.

У него не было выбора, а у меня не было желания спорить.

– Я завтра буду ждать Вас на работе.

– Всего доброго.

Закрыв дверь на ключ, я прошел к лифту, и нажал кнопку. Я хотел поехать в тот дом. Почувствовал в этом необходимость, а объяснить свое состояние не мог.

Спустившись вниз, уже получил на телефон сообщение с адресом от Назара.

Отлично. Именно это мне сейчас и нужно. Только вот сначала… сначала Виктория Николаевна.

К теще я добрался быстро, а вот подняться к ней в квартиру оказалось слишком сложно.

Сначала выкурил несколько сигарет подряд, потом пытался найти причину почему мне не стоит заходить к Виктории Николаевне, но увы, так и не обнаружил. Я должен посмотреть ей в глаза, должен понять, что она чувствует. И что я точно не должен делать, так это оставлять ее в квартире одну.

Слишком все затянулось. Я думаю только о том, как мне больно без Юльки, но каково матери без своей дочери я даже не представлял.

Выкурив еще одну сигарету, я все же поднялся на нужный этаж, да так и замер у двери, пальцем зависнув над звонком.

Пред глазами пробежала картина, как я впервые привез Юльку домой. Ее больные колени из-за придурка Гринича. Ее теплые руки и удивительные карие глаза. Моя красивая юная девочка.

Рукой уперся в двери и сцепил зубы.

Не сдержался. По щеке покатилась слеза.

Но это не слабость. Это боль. Боль от утраты моей малышки. Моей Юльки, которую я ждал всю свою жизнь.

Хотелось волков завыть, чтобы хоть как-то приглушить свою боль.

Размахнулся, но так и не ударил кулаком по двери. Мог напугать Викторию Николаевну.

Сделав вдох-выдох, постарался взять себя в руки и наконец-то нажал на звонок.

Теща открыла не сразу. Минуты две прошло прежде, чем я услышал щелчок замка.

– Захар? – произнесла она грустным голосом, а я стоял смотрел на нее, не в силах пошевелиться.

Она осунулась – исхудала, синяки под глазами, а в самих глазах боль. Мы с ней одинаково глубоко ранены. Я потерял родителей, самых близких мне людей, а теперь и любимую женщину. А Виктория потеряла мужа, и единственную дочь. И то, что Юльки нет рядом, виноват только я.

– Захар, - Виктория неожиданно прильнула ко мне, и я понял, как сильно ей не хватало поддержки.

Черт! Какой же я идиот!

– Простите меня, - прошептал я, носом уткнувшись в макушку.

Боль матери никакая другая боль не затмит. Виктории куда сложнее сейчас. Она потеряла единственного ребенка, которого тщательно оберегала и любила. Которого доверила мне, а я не оправдал ее надежд.

– Я виноват перед вами. И знаю, что нет мне прощения. Вы доверили свою дочь мне, а я сделал только хуже. Хотел, чтобы она всегда была за мной, как за каменной стеной. А в итоге сделал только хуже.

– Ты не виноват, Захар, - она покачала головой, и отстранившись, принялась поправлять волосы.

Я видел, что женщина чувствует себя не комфортно из-за своего вида. Только вот мне было все равно на это. Меня волновало лишь ее душевное состояние. И я знал, что душа ее разодрана в клочья. Знакомые ощущения.

– Я уверен, что мы ее найдем. Может не сразу, но я обещаю вам.

– Захар, не надо, - она посмотрела на меня тяжелым взглядом и выдохнув, тут же добавила: - не обещай то, чего не сможешь сделать.

– Виктория Николаевна…

– Все мы знаем, что живой ее больше не увидим.

– Не говорите так! – прошипел я, ладонью стукнув по косяку двери. – Не говорите… Это неправда!

Она закрыла глаза, прикусила губу и расплакалась. Сделала пару шагов назад и съехала спиной по стене. Я поторопился подхватить ее и снова утащил в свои объятия. Виктория дрожала и громко всхлипывала, я крепко сжимал челюсть, и злился, что ничего не могу исправить. Мне близка ее боль, и все что я могу – поддержать и быть рядом.

– Я не хочу надевать розовые очки, Захар, - кричал она сквозь слезы.

Сжала мое пальто пальцами в поисках опоры, или не знала, как выразить свою боль. Но держала крепко, всеми силами. И плакала. Я бы даже сказал рыдала.

– Не хочу надевать очки, понимаешь? Я не хочу обманывать саму себя. Но я до сих пор не верю, что ее больше нет. Мне всегда, кажется, что она гуляет там, по берегу в этом белоснежном платье. Захар, за что Бог со мной так поступил? За что? Я же любила ее всем сердцем, оберегала как могла. Ну он же забрал у меня уже мужа, человека без которого стало трудно дышать. А я жила, ради Юльки жила. А теперь вот, и ее нет. Почему так?

Если бы я только знал ответ… Если бы я знал…

– Мне даже теперь нет ради кого жить. Я лишилась своей семьи. Понимаешь? Юлька была моим воздухом. А теперь, теперь мне перекрыли кислород. Отняли мою кровиночку. Мою душу. Мой смысл жизни.

От каждого слова, произнесенного Викторией мою душу жгло невыносимой болью. Я хотел расплакаться как женщина, хотел крушить вокруг, хотел кому-то разбить морду, переломать кости. Я просто хотел на ком-то сорвать свою злость. Желательно, чтобы это были враги. Но я обязан быть рядом с Викторией, рядом с матерью моей любимой женщины. Я просто не имею права бросить ее. Не имею…