Ты для меня?

— Хочешь сказать, что сопли на кулак наматываешь только по этой причине?

— Нет. Конечно, нет.

— Регина, — зашипел мужчина угрожающе, — день-то не резиновый! Либо рассказывай, как на духу…либо уволю.

— Ну, Герман Станиславович!

— Живее!

— Мы крупно повздорили с Покровской. Заявилась на работу в спортивном костюме. Взъерошенная, растрепанная, без макияжа. В общем, вся такая «аля» несчастная! С ходу начала ко мне цепляться, и не очень приятные вещи про Леру говорить. Я молчать не стала, и высказала ей все, что о ней думаю. Алина от обиды разрыдалась. Свидетелем той перепалки стал Роман Сергеевич. Ссору нашу прекратил, и заступился …за нее. А мне…чего только ни сказал! Даже…даже штраф выписал! Возится теперь с ней…у себя в кабинете, как с королевой…

На последней фразе, голос Регины сорвался. Из глаз вновь хлынули горькие слезы. В тот самый миг Лере и стали понятны некоторые нюансы, которых прежде не замечала.

Бородки-сковородки! Да тут безответная любовь!

— Т-а-а-а-к! — Яростно прорычал Давыдов, извлекая из кармана телефон, и набирая номер Антипова. — Не переживай. Сейчас все выясним.

Пока Герман удалился на несколько шагов, Спирина наклонилась близко-близко к девушке, и тихонько прошептала:

— Что же ты не сказала, что у тебя к нему чувства?

— Нет! — Регина побледнела, и отчаянно замотала головой. — Я…нет. Что ты!

— Да, прекрати уже! Со стороны виднее.

— Лера, умоляю…никому!

— Сильно обидел?

Утвердительный кивок.

Нашел же, из-за кого.

— Я так понимаю, о твоем отношении к нему, не догадывается?

— Скрываю, как могу!

Тяжело вздохнув, Спирина извлекла из упаковки чистые салфетки, и принялась аккуратно подправлять коллеге капитально поплывший макияж.

— Вот олух!

Едва договорить успела, так называемый «олух» с ужасающе серьезным выражением лица, предстал перед ними. Холодно поприветствовал. Герману пожал руку, и на том спасибо.

— Что за дела, Рома? — Давыдов кивнул на Регину. — Ревет белугой. Того гляди, все здесь затопит.

— Профилактика! Впредь будет следить за своим языком. — Отозвался язвительно. — Или прикажешь, сопельки ей подтереть, и щечки от слезок высушить?

Герман задумчиво прищурился. Спокойствие давалось ему тяжело — Лера чувствовала витавшее в воздухе напряжение собственной кожей.

— Достаточно банального извинения.

— Хорошо. Исправится — извинюсь.

— Штрафанул обеих?

— Вторую не за что.

— Не пойдет! Либо наказывай всех участников конфликта, либо никого! Без вариантов.

— У Али сейчас проблемы с деньгами…

— У Али проблемы с головой! — Припечатал грозным басом Давыдов, заставляя присутствующих вытянуться по струночке. Даже Лера вздрогнула. — И со мной! Вот уж кому с превеликим удовольствием язык вырву, если на глаза попадется.

— Ты несправедлив с ней! — Не менее сурово отозвался Антипов. — Алина не заслужила подобного отношения, как ни крути.

Гера удивленно присвистнул:

— С каких это пор ты за нее заступаться начал, Рома? Ни тебя ли, случайно, наша «не заслужившая подобного отношения» коллега поджидала в костюме Евы, на корпоративной хате?

— Вот только не надо приписывать мне чужие заслуги! — Ощетинился мужчина. — Не будем доводить до абсурда. У нас с Покровской никогда ничего не было. Я с другом не поступлю подобным образом, никогда.

— Благородно!

— Бери пример! А то ведь, действовать за спиной — как минимум, подло…знаешь ли!

— Что за намеки?

Сути их загадочной словесной перепалки не понимала и Лера. Но, какая-то неведомая сила заставляла ее вникать в каждое слово. Прислушиваться. Делать собственные выводы.

— Открытым текстом говорю! Ты у меня прямо из-под носа девочку увел!

О, черт! Это же про нее!

— В том, что девочка не повелась на тебя, нет моей вины. Все банально и просто — ты не в ее вкусе!

— А ты, стало быть, в ее?

— Только я! — С железобетонной уверенность. — Всегда — я!

— О, как мы заговорили! — Роман громко хлопнул в ладоши. — Она же была тебе глубоко безразлична, насколько я помню! Тебя от нее воротило. Трясло от одного только имени! Твои слова, или я что-то путаю?

ЧЕРТЧЕРТЧЕРТ

Словно наотмашь ударили. Со всей мощи. Со всей дури. Не щадя.

Сбили с ног, и с особым усердием отпинали.

Хотелось кричать! Нет. Вопить…вопить, срывая голос.

А еще лучше, повернуть время вспять, и оглохнуть…чтобы никогда…никогда не слышать тех жестоких слов. Вместо этого Лера, кажется, ослепла.

А, нет. Это из-за стоящей в глазах пелены слез, абсолютно ничего не видела.

До одеревенения конечностей, стиснула руки в кулаки. Поспешила проморгаться, дабы не разреветься прямо здесь. При них. На лицо натянула глупейшую улыбку — на большее оказалась не способна — и дышала. Глубоко. Рвано. Часто.

Давыдов, внезапно вспомнив о ее присутствии, стал бледнее листа бумаги. Глаза чернее ночи, без намека на зрачки, сияли нездоровым лихорадочным блеском. В пару шагов он преодолел разделяющее их расстояние, и теперь так же тяжело дыша, нависал над ней. Не прикасался, хоть и стоял очень-очень близко.

— Врать не стану — действительно говорил. Но, Лера…то был твой первый рабочий день в компании. Я страшно злился, мечтая убрать тебя из офиса. С глаз долой. Нес всякий бред, о котором теперь безумно сожалею!

Она молчала. Не для демонстрации своей обиды. Куда там!

Все гораздо проще — язык онемел, напрочь, лишая возможности разговаривать.

Герман воспринял отсутствие реакции по-своему — стиснул дрожащей пятерней ее подбородок, вынуждая смотреть в глаза.

— Услышь, пожалуйста. Ты — моя любовь! Понимаешь? Да, запретная. Да, с*ка, грешная. Да, больная. Но, любо…

Договорить ему не позволила — сердце неистово рвалось из груди от его слов — просто заткнула рот опешившего мужчины жадным собственническим поцелуем.

Прошлое не в счет! Нужно быть мудрее…

— Не трать силы, — загадочно улыбнулась, медленно отстраняясь, — ночью будешь извиняться! Да так, чтобы меня было слышно в радиусе трех километров.

Девушка специально говорила громко, чтобы Роман Сергеевич раз и навсегда понял, кто ее мужчина.

— Принято, Мелкая! — Хищно оскалился.