Ты для меня?

Лера благодарно обняла мужчину, а отстранившись, смущенно улыбнулась.

— Все так ужасно, дядя Стас?

— Не говори ерунды. Ты прекрасна.

— Спасибо.

— Но, — Станислав повысил голос, явно обращаясь к жене, — я не поддерживаю болезненной страсти к смене имиджа. Да, Ритуля?

Женщина настороженно посмотрела на супруга:

— Что ты имеешь в виду?

— Не нужно забивать Лере голову салонами красоты, в которых ты месяцами торчать готова!

— Быть красивой желает каждая женщина, Стас! — Маргарита шутливо ударила мужа полотенцем по руке, за что заработала поцелуй в щеку.

— Молчу-молчу! — Рассмеялся Давыдов. После чего громко присвистнул, и закричал. — Э! Двое, из ларца! Бегом за стол. Чего вы там копаетесь?

Спустя секунду, Станислав уселся во главе стола, ожидая появления остальных членов семьи.

— Как тебе столица, Лера? Уже успела окресности посмотреть?

— Очень большой…шумный и суетливый город. — Смущенно улыбнулась. — Вряд ли я смогу увидеть все, даже если проживу здесь пару лет.

— Верно. Каждый день строится столько всего нового. — Отозвалась Маргарита Алексеевна, устанавливая в центре стола большое блюдо с фруктами. — За всем и не уследить.

Давыдов старший не сводил с нее внимательного взгляда, отчего Лера нервно заерзала на стуле. Он словно насквозь ее видел!

— Какие дальнейшие планы?

— Выйти замуж за богатого папика, и уехать жить за границу. Других планов у московских блондинок не бывает.

— Герман! — Возмущенно воскликнула Маргарита.

Валерия инстинктивно дернулась. Сердце до предела сжалось.

Как он так тихо подошел?

От его насмешливого голоса сквозило арктическим холодом. Пересилив себя, развернулась к Герману лицом, о чем тут же пожалела. В глазах не просто насмешка. Нет! Скорее призрение. Самое настоящее.

Ее затрясло от негодования. Щеки запылали. Губы пересохли. На языке вертелось столько колких фраз, но вырвалась лишь одна. Самая уместная.

— Если я полюблю этого богатого папика, то почему бы и нет? — Валерия через силу натянула на лицо улыбку. — Здравствуй, Герман!

— Привет, — недовольно буркнул мужчина, после чего потеряв к ней всяческий интерес, сел по правую руку от отца. Спирина тайком наблюдала за ним, совершенно не понимая, за каким чертом вообще разглядывает! Черные джинсы обтягивали сильные стройные ноги. Черная рубашка с закатанными по локоть рукавами идеально подходила к его загорелой коже, и темно-карим глазам. Отросшие волнистые волосы, цвета воронова крыла, оставались влажными после душа.

— Моя королева!

Шутливый возглас Глеба привел ее в чувство. Заставил отвлечься от Давыдова. Парнишка с легкостью сдернул девушку со стула, заставляя смотреть лишь на него.

— Так-так! Что изменилось? Cделала пластику носа? Черт! Только не говори, что накачала си…

— Глеб! — Рявкнула на сына Маргарита. — Ни в какие ворота, знаешь ли!

Лера же прыснула, давясь от смеха. Понимая, что другу захотелось таким образом сделать ей комплимент. Парнишка проворно дотянулся до ближайшей вазы с цветами, и протянул одну из роз девушке.

— Спасибо! — Валерия шутливо присела в реверансе.

— Сочтемся! — Подмигнул друг, отодвигая для нее стул, и помогая присесть. — Тебе идет.

Дальнейшая часть ужина проходила в более теплой и дружеской обстановке. Герман легкой улыбкой отвечал на похвалы и поздравления родителей. Казалось, что смягчился, даже по отношению к ней. Даже задал пару ничего не значащих вопросов. Скорее из вежливости, нежели для поддержания беседы. Но и это было большим шагом с его стороны. Потом вниманием Германа полностью завладела мать, обсуждая с ним свой магазин. К их беседе присоединился и Глеб. Стараясь не отставать от брата, давал Маргарите советы по дальнейшему развитию цветочного бизнеса.

— Лера, — вполголоса окликнул Станислав Юрьевич, — Костя сказал, что ты недавно пережила личную драму, и…как бы это…тяжелое расставание с молодым человеком.

Из сильно ослабевших и дрожащих пальцев выпали столовые приборы — вилка и нож. Громко звякнули, ударяясь о тарелку.

— Что? — Голос сорвался. — Не знаю, для чего он рассказал вам эту историю. Она давно, ДАВНО в прошлом.

— Тише, милая. Я всего лишь хотел сказать, ты всегда можешь на нас рассчитывать. Во всем положиться. Что бы ни случилось.

Нервно сглотнув, заставила себя улыбнуться:

— Спасибо, дядя Стас.

— Ты любила его?

Девушка не сразу сообразила, что вопрос задал Глеб. Только сейчас и заметила, что в комнате повисла гробовая тишина, а все семейство Давыдовых внимательно слушало их разговор со Станиславом.

— Сложно сказать. — Ответила кротко, залпом осушая бокал вина. — Наверное.

Вот, черт!

— Так проще скажи! — Не унимался Глеб. — И почему я не в курсе этой истории? Какой-то м*дак причинил тебе боль, а я даже не имел чести отпинать уродца по первому разряду? Кто ты? И куда дела мою Леру?

— Глеб, пожалуйста…

Молиться готова была, лишь бы не продолжать эту тему.

— А что происходит, дорогие мои мужчины? — К счастью вовремя вмешалась Давыдова. — Где ваш такт затерялся? Во-первых, это не ваше дело. А во-вторых, сказано же — все давно в прошлом. Извини, милая!

— Ничего, — взяла в себя руки. Вернее, очень старалась. Честно говоря, и сама своей реакцией поражена была.

Просто, неожиданно.

— Кстати, мама, — поняв, наконец, ее намеки, друг попытался сменить тему разговора, — ужин бесподобен. А жаркое — пальчики оближешь! Ты у нас кудесница.

Маргарита загадочно улыбнулась:

— Согласна! Только похвалы и восторги сегодня адресуйте Лерочке. Жаркое — ее рук дело.

Герман поперхнулся, едва мать успела договорить. Лера затравлено посмотрела на мужчину, брезгливо взирающего на еду. Откашлявшись, Давыдов демонстративно отодвинул от себя тарелку, и прошелся по девушке таким яростным взглядом, что та инстинктивно вжалась в мягкую спинку стула.

— В чем дело? — Попытался усмирить сына Станислав.

— Аппетит пропал!

Жестко. Дерзко. Словно пощечину влепил.

— Почему вдруг?

— Да чьи-то волосы в тарелке…

— Не может быть! — Ужаснулась Маргарита Алексеевна.

— Отчего же? Светлые длинные пакли. У кого здесь такие?

— За языком следи, сын! — Станислав выглядел сурово. — Не в дешевой пивнушке находишься!

Да только Герману было плевать на окружающих. Свое внимание он на ней сосредоточил целиком и полностью. Казалось, никого более в упор не замечал.

Лишь свою жертву.