Ты и небо
Шрифт:
– Кто видел самолет не только на конфетном фантике, тому совсем не до романтики, – озвучила Инна летную прибаутку.
– Инка! Познакомь меня с летчиком! – попросила Вика.
– Как же я тебя познакомлю? – едва не подавилась салатом Ясновская. Инна живо представила себя в роли свахи, роль ей показалась так себе, на любителя.
– Как обычно знакомят, так и познакомь: Вася – это Вика и Света, мои подруги, – растолковала Светка. В ее лисьих глазах плясали черти.
– А ты тут при чем?! – Вика едва не испепелила взглядом подругу, покусившуюся на ее воображаемого пилота.
– Может, я тоже хочу гладить белые рубашки, – захохотала Света на весь зал, да так искристо, что Инна не удержалась от смеха. Смеющиеся девушки привлекли внимание посетителей кафе. На них смотрели: молодые, беззаботные и такие разные. В их компании, конечно же, выделялась эксцентричная Светлана. Дерзкая куцая юбка, ботфорты, модный, с широкими рукавами джемпер. Короткая малиновая
– Охоться на своего магната! – насупилась Виктория и уткнулась в тарелку.
Погуляли, поели, наговорились. Встреча близилась к завершению. Каждая из подруг хорошо чувствовала тот момент, когда наставала пора расходиться. Не сговариваясь, девушки стали собираться. Когда они вышли на улицу, навстречу им двинулся парень с букетом.
– Самой очаровательной девушке! – смущенно улыбаясь, он протянул цветы Вике. Нежное, бархатное чудо – пионовидные розы кремового цвета. Мохова от них шарахнулась, как от дохлой мыши.
– Не надо! – запротестовала Вика. Она вся сконфузилась, побледнела, в ту же секунду ее круглые, как луны, щеки налились румянцем; пальцы принялись теребить ремешок сумки.
– Надо, надо. Виктория так кокетничает, – всучила букет назад Вике Светка. – Дура, улыбнись! – назидательно прошептала она на ухо Вике.
Растерянная Мохова под руководством подруги, как под гипнозом, нервно растянула рот в улыбке.
– Очень приятно, Виктория. А я Александр, – представился парень. – Погода чудесная. Можно вас проводить?
Не зная, что ответить, Вика хлопала глазами. И опять к ней на выручку пришла расторопная Светлана.
– Можно, – ответила она за Вику.
– Мне надо кое-что обсудить с подругой, – сдерживая возмущение, сухо произнесла вышедшая из оцепенения Вика и отвела Светку в сторону.
– Ты в своем уме?!
– Иди, иди! А то так и прокукуешь одна до пенсии, – пророчески произнесла Васильева, одновременно оценивая взглядом кавалера: приятное лицо, ладная фигура, лет тридцати, одет прилично, но без шика. Типичный средний класс, заключила она. Света легонько подтолкнула Вику в сторону терпеливо дожидавшегося кавалера.
– Но я… – беспомощно пролепетала Вика, ища глазами Инну в надежде на спасение.
– От Ясновской знакомства с пилотом не дождешься. Я ее знаю! – промурлыкал в Викино ухо насмешливый Светкин голосок.
«Аленка тысячу раз права!» – корил себя Дмитрий, слоняясь после полетов по пустой квартире. Она все время была одна. Толку от него как от мужа (даже не расписались, он все тянул волынку) никакого. Разве что всем обеспечивал, так не хлебом единым, как говорится. Золотая клетка Алене встала поперек горла.
Огарев часто слышал, как коллеги-летчики говорили: приду с рейса, детей пересчитаю, посплю, поем – и снова улетать. Смех смехом, а только у многих его коллег вторые, а то и третьи браки. Жены не выдерживают и уходят от такого «семейного счастья». Если жена бортпроводница, то брак разваливается еще быстрее: оба летают, дети на бабушках и нянях, встречаются супруги крайне редко – никто не будет при планировании подстраивать расписание, чтобы угодить супругам. В союзе пилота и стюардессы хорошего мало. Обычно, выйдя замуж за пилотов, бортпроводницы уходят из профессии. В никуда. (Куда идти с утратившим ценность дипломом, если таковой вообще был получен?) Первые полгода ничегонеделанья в радость обоим: дома отдохнувшая жена встречает пирогами, муж после командировки попадает в оазис заботы. Хранительница домашнего очага и ведущий насыщенную жизнь мужчина. Он в тонусе, полон впечатлений, социально значим, перспективен. У нее смертная скука, финансовая зависимость и социальный вакуум, разбавленный иллюзорным общением в соцсетях. Рождение детей загоняет домохозяек в еще большую яму. Швах в семье – бич летной работы, который со стороны не виден.
В кино показывают ванильно-мармеладную картинку: пилот в форме с иголочки после рейса бодро шагает домой с букетом цветов, дома его встречает счастливая жена с умытыми детишками в нарядных одеждах. В восемь утра ушел, в шесть вечера вернулся. Жена за это время позанималась с детьми, сварила борщ, накрутила котлет, прибрала в квартире, сходила на неутомительную работу, нарядилась в кокетливое домашнее платье и ждет любимого за белоснежной скатертью. Идиллия! В реальности, если без командировок, ушел в полчетвертого утра, вернулся в лучшем случае вечером, в мокрой от пота рубашке, как выжатый лимон. Какие, к дьяволу, цветы?! Скорей бы на диван – вытянуть ноги. Глаза закрываются, но не уснуть из-за сбитых биоритмов. Следующим утром опять то же самое. Про жену отдельный разговор. Как она со всем справляется, непонятно. Еще и его обхаживает: постирай, погладь,
приготовь, создай условия для отдыха и сна. С командировками женам пилотов, пожалуй, легче. Не надо готовить и ходить на цырлах вокруг спящего тела. Понятно, что детей жены пилотов растят в одиночку. Это и садики, и школы с их уроками, и секции, и поликлиники – все «прелести» родительства достаются им одним. Мужья в таких семьях – даже не воскресные папаши, а внезапно появляющиеся, всегда уставшие и занятые, если не считать отпусков. Поскольку отпуск – событие редкое и внезапное, его можно в расчет не брать. Переезды при смене авиакомпании, кои случаются у всех пилотов, и не единожды. Только все устаканится, раз – и собирай чемоданы. Наплюй на свою работу, дом, круг общения, школы-садики, привычки. Создавай все с ровного места, да не с чистого листа. Чистый лист, он остался в юности. С возрастом и с сопутствующим ему багажом переезд – это стресс и часто откат назад. И ради чего? Ради того, чтобы его величеству хорошо леталось. Жены пилотов определенно святые. Кто еще подобное выдержит?Он обязательно переведется в Москву или в Петербург, как хотела Алена. Можно попытаться вернуться в свою эскадрилью. Говорят, в Питере все начало потихоньку налаживаться и количество рейсов оттуда увеличилось. Конечно, не так много, как из Иркутска, но, по сравнению с прошлым годом, «Ангара» летать стала гораздо больше.
Самара
Шоколадные рейсы вроде Барселоны выпадали нечасто. Инне в основном доставались путешествия по России и зарубежные с разворотом, когда за границей успеваешь сбегать разве что в здание аэровокзала. По Миланам и Парижам в их авиакомпании летают избранные, курорты тоже перепадают не всем. Если только случайно и иногда, чтобы обозначить наличие равенства. Хотя какое там равенство! Всегда были и будут дедовщина, кумовство, подхалимство. На них, родимых, и держится распределение благ, в данном случае сладких рейсов. Но Инна пока еще в своем выборе не разочаровалась и не кривилась, когда в наряде видела очередную «помойку» – так в их профессиональной среде называли короткие перелеты туда и обратно. Помойкой могли бы называться даже Мальдивы, находись они в часе от аэропорта вылета и без отстоя на островах. Потому как усилий тратится уйма, на обслуживание времени впритык, а оплата с гулькин нос. Но поскольку до аэропорта Мали лететь долго и, как ни крути, по санитарным нормам после такого длительного перелета экипажу полагается отдых, вой-ти в помоечный список Мальдивам не светит. Чего уж там. В парке «Северной Пальмиры» нет бортов, рассчитанных на такую дальность. Разве что если полетят с дозаправкой. Так что помечтали, облизнулись и летим в какой-нибудь Сургут, а то и ночной Москвой «наградят», чтобы жизнь медом не казалась.
Такие близкие рейсы, как в Самару, обычно бывают с разворотом. Едва успеваешь перевести дух, снова к станку. Но пару раз Инне довелось ночевать в Самаре. Вернее, в поселке Курумоч. Экипажи часто заселяют в гостиницы ближе к аэропорту, а они, как правило, находятся вне городской черты. И само собой, добираться оттуда до города, где из достопримечательностей лишь центральная площадь да набережная, отнюдь не просто. Но хоть что-то, все же лучше, чем гулять по поселку.
В Курумоче их разместили в двухэтажном пансионате, переделанном из допотопной советской гостиницы, приткнувшейся по соседству с типичными сельскими избушками, огороженными разномастными заборами. Их с коллегой Лизой ни свет ни заря разбудил скрипучий голос петуха. Лиза спала как убитая. Инна от неожиданности проснулась, поворочалась и почти уснула, но к петушиному пению добавились другие звуки: в ожидании утренней дойки требовательно замычала корова, ей в ответ залаяла собака и совсем близко, судя по всему, под окнами, что-то загромыхало. Инна отодвинула занавеску: так и есть – подсобные рабочие таскали на кухню тару из-под продуктов. На часах без четверти шесть. По местному на час больше. Все равно рано. Провалявшись без сна до восьми, Инна стала собираться на завтрак.
– В столовую идешь? – спросила Инна соседку по номеру, когда та открыла глаза. Лиза еще вчера говорила, что будет спать до обеда. Может, передумала? Елизавета не передумала и покидать пансионат не пожелала, как и остальные члены экипажа. Ничуть не расстроившись, Ясновская поехала в город одна.
Самара показалась Инне очень провинциальной. В облупленной мозаике фасадов, в разбитых с размахом, но ныне плохо ухоженных парках, в широких с заделом на будущее магистралях, в метрополитене, коим могут похвастаться отнюдь не все мегаполисы, угадывалась былая роскошь советских времен. И все же это был тот самый индустриальный центр из школьных учебников, купеческая обитель и запасная столица на случай войны. Волга с ее нарядной набережной и больше южный, нежели северный, колорит придавали Самаре очарование. Это была та самая Самара-городок из песни, несбывшаяся мечта Вострикова из «Двенадцати стульев». Самара незаметно прокрадывалась в сердце, чтобы остаться там тихой гаванью, куда мечтается приехать, чтобы отдохнуть от суеты.