Ты мерзок в эту ночь?

Он засунул длинный палец под клапан конверта и вскрыл. Оттуда выпал ключ, и он не спешил его подбирать. В конверте находилось несколько сложенных листов такой же кремовой бумаги. «Терри», — гласила первая строчка.

Кобб выронил лист. Никто не обращался к нему по этому имени целых десять лет.

Слегка дрожащей рукой он поднял письмо. «Терри», — прочел он снова, и теперь понял, что писал Мэтти. Он хорошо знал этот аккуратный школьный почерк, видел кучу набросков к песням, подписей на контрактах и властных записок, написанных той же рукой. Мэтти знает, где он — знал, где он. Все это время знал. Это походило на одну из тех больных шуток, которые Кобб любил собирать: Мэтти знал, что он не мертв, а теперь мертв сам Мэтти.

«Терри, ты всегда говорил, что за мной останется последнее слово, и, похоже, оказался прав. Я нашел самое уединенное место на свете. Меня оно спасти не смогло, но для тебя, думаю, как раз то, что нужно. Сматывайся из Африки поскорее — она вредна для здоровья парней из Манчестера. Дом твой. С тем, другим, делай что хочешь. Мира и Любви — Мэтти».

Кобб пролистал оставшиеся бумаги. Одной из них был договор о передаче Эриком Джеймсом Мэттью права на владение поместьем в Северной Каролине Уильяму ван Дайку. Другой оказалась рисованная от руки карта поместья и его окрестностей.

Он выругался и швырнул листы на пол, потом снова взглянул на коробку, вспомнив о лежащем в ней пакете. Он знал, что это не песок. Взрезав прочный полиэтилен ножом, он набрал пригоршню содержимого и позволил ей просочиться меж пальцев на деревянный пол. Большая часть материала превратилась в пыль, но тут и там Кобб различал кусочки иссохших костей.

— Ублюдок, — сказал он.

Полет из Порт-Жантиль в Лондон был ужасен. Помимо того факта, что за последние годы ему не приходилось ездить в чем-либо крупнее такси, он понятия не имел, насколько узнаваемо выглядит. Надеть темные очки он не мог, потому что они были одной из его фишек в старые времена — безумные зеркальные линзы, в которых крутились шестеренки света. Несмотря на тщательные ежечасные вливания двойной водки с тоником, он дрожал, высаживаясь с самолета в Гатвике, уверенный, что выглядит как наркокурьер, если не хуже, и очень удивился, когда без задержек прошел таможню. Столько времени проведя не у дел, Кобб не понимал, что в своем единственном старом костюме — мятом, но классически выкроенном из черного льна — поверх серой футболки он казался всего лишь потрепанным туристом-тусовщиком, который возвращается с какого-нибудь особенно рьяного праздника.

В каком-то смысле им он и был.

В аэропорту Гатвик на него никто не смотрел. Он не стал испытывать удачу на улицах Лондона, города, который в последний раз видел в 1975 — психоделическое сверкание Карнаби-стрит перетекало в напомаженный черным, панковатый клубок Кингз-Роуд. Хоть он и постригся коротко и аккуратно, хоть на габонской диете и похудел куда сильнее, чем во времена выступлений, кто-нибудь в Лондоне все равно наверняка узнал бы его. Возможно, даже кто-то из тех, с кем он некогда спал. Ничего хуже этого Кобб себе представить не смог, так что купил номер «Роллинг Стоун» с лицом Мэтти на обложке и уселся ждать самолета до Америки.

Ему пришлось долететь до Атланты, снова пройти таможенный контроль (на сей раз таможенники с любопытством обшарили его сумку, но ничего интересного не нашли), и выдержать двухчасовую паузу до рейса в Эшвилл в Северной Каролине. Кобб летел туда впервые, но к моменту прибытия ему было уже наплевать. Он хотел лишь найти номер в отеле, отоспаться как минимум пару дней, а потом взять напрокат машину и разведать, что там у Мэтти за секретное убежище, которое, судя по карте, находилось в паре часов езды от Эшвилла.

Когда он заметил в Эшвиллском аэропорту крупного мужчину, державшего табличку с надписью «Уильям ван Дайк», проще всего было бы просто пройти мимо. Вместо этого контроль перехватил прежний Терри Кобб, Придурковатая Рок-Звезда, который презрительно задрал нос и бросил:

— Кто тебя, блядь, прислал?

Мужчина поднял руку в умиротворяющем жесте. У него были толстые усы и залысины, а костюм являл собой полную противоположность Коббову — дешевый, но наглаженный.

— Сэр, я работаю в водительском сервисе, меня наняли, чтобы встретить вас с самолета...

— Но как ты узнал, когда я прилетаю?

Водитель ухмыльнулся.

— Не так уж и много самолетов садится в Эшвилле. Мы получили четкий приказ встречать любой рейс с Уильямом ван Дайком, зарегистрированным среди пассажиров.

«Тупой провинциал», подумал Кобб. Стало быть, Мэтти нанял лимузин. Его это удивлять не должно. Мэтти не возражал против денежных трат, пока был жив, так с чего бы теперь стал возражать?

Пока был официально жив, поправил себя Кобб. Об этой разнице ему было известно немало, и именно эти познания заставляли его глубоко сомневаться в создавшихся обстоятельствах.

Все случилось в 1985, после скандального распада Kydds и полного фиаско в его сольной карьере. Личный провал он переживал болезненно, убеждая себя, что записи вышли хорошие — но он вернулся к истокам, старому року и блюзу, а это оказалось ошибкой. Кобб во всем винил бесконечно слоистый, цветистый, вылизанный звук, столь популярный в семидесятые, звук, в который Kydds в свое время сделали вклад, звук, который лежал в основе успешной сольной карьеры Мэтти. Никто не хотел слушать кавер Терри Кобба на «Crawling King Snake». Времена были не те, вот и все. Лишь будучи очень пьяным или в большой тоске он признавал вероятность того, что его таланту недоставало твердости без поддержки музыкального гения Мэтти.

Поэтому он довольно долго ошивался в Нью-Йорке без дела, разве что торчал и был знаменитостью. Тогда все висели на кокаине, и его заигрывания с ним привели к паранойе. Он переводил все больше и больше своих активов в наличные, золото и даже бриллианты, сам толком не понимая, зачем.

На девятое декабря 1985 года у Кобба был забронирован билет на самолет из Нью-Йорка в Амстердам. Он проспал — вероятно, из-за отходняка от спидов, вынюханных в ночь накануне, — и пропустил рейс. Большой проблемой это не представилось; он просто хотел смотаться за хорошим гашем. Поворочавшись в кровати, он снова уснул.

Через несколько часов его разбудили радио-часы. Играла одна из написанных им песен Kydds. Кобб почти дотянулся, чтобы ее выключить, но так и не смог собраться с силами и дослушал, лежа в затененной спальне. Начались новости. На расстоянии трех тысяч миль от Нью-Йорка самолет, на который он опоздал, упал в Атлантический океан. И все определенно думали, что он был на борту.

Конечно, начались поиски. Но самолет взорвался в воздухе, а потом рухнул в самые глубокие воды где-то между Штатами и Европой. Океан, черный и ледяной, кишел акулами, и команда спасателей находила тела лишь по частям. Терри Кобба среди них не обнаружилось, невзирая на приложенные членами команды усилия (все они были фанатами Kydds, о чем сообщили журналистам, вызвав небольшую шумиху среди семей прочих жертв).

«Что лучше?», снова и снова спрашивал себя той ночью Кобб, «Быть угасшей рок-звездой или мертвой?»

Ответ был лишь один.

Когда зазвонил телефон, он его отключил.

С побегом он не спешил. Нужно было приобрести важные вещи, документы на чужое имя, которые позволяли уехать — анонимно и очень далеко. Он перевез свои вещи в отель на Таймс-Сквер и прятался там днем, выскальзывая ночью, и постепенно, втридорога, скупал все необходимое. На новое имя он открыл большой счет в Нью-Йоркском банке, заказал кредитные карты и послал к черту апартаменты, инвестиции и гонорары; пускай они достаются Мэтти, двум другим членам группы и всем остальным, кто еще наживался на Kydds.