Ты - мое дыхание

Поля промолчала. Ни спорить, ни возмущаться, ни вообще говорить ей не хотелось. Антон еще немного покрутил двумя пальцами ее сережку, а потом со вздохом убрал руку.

— Знаешь, мне необходимо встряхнуться. У меня даже сердце что-то забарахлило, — он потер левую сторону груди. И она с тенью злорадства отметила, что вышло у него это несколько картинно. — Слушай, давай пойдем в казино? Я тут недалеко очень симпатичное заведение знаю, можно и отдохнуть нормально, и развлечься. Все равно до нашего поезда еще несколько часов…

— Я не хочу. Мне лучше сейчас поспать в какой-нибудь гостинице. А ты иди, иди… Ничего, на вокзале встретимся. Номер поезда-то не забудешь?

— Нет, не забуду, — он печально улыбнулся.

— Ну, тогда пока, — сказала Поля и, расстегнув кошелек, протянула Антону несколько стодолларовых бумажек.

* * *

В Москву вернулись в полдень, а уже в три часа Поля звонила в дверь Галкиной квартиры. Она помнила, что по понедельникам Лесина вроде бы работает с восьми до двенадцати, и поэтому рассчитывала застать ее дома. Так оно и оказалось. После второго или третьего звонка Галина с зеленой маской на лице и хлопьями мыльной пены на руках открыла дверь.

— Привет, — проговорила она обрадованно и несколько удивленно. — Вот уж кого не ожидала увидеть…

— А кого ожидала? — Поля, боясь испачкаться в мыле, вжалась в самую стенку прихожей. — Кого ты еще в таком виде встречаешь? Посторонний человек, узрев тебя, зеленую, от неожиданности и инфаркт получить может!

— А! — Лесина махнула рукой. — Да кто ко мне в последнее время в гости ходит? Все меня позабыли… В одном ты права, когда делаешь маску, нужно лежать себе на диванчике, слушать тихую музыку, расслабляться, а отпирание дверей и поднимание телефонной трубки доверить домочадцам. Вот учим вас, учим в косметических салонах, а сами, видишь…

Из ванной доносилось утробное гудение стиральной машины. В прихожей пахло порошком и влажным бельем. Поля вдруг подумала, что не была в Галкиной квартире уже, наверное, с полгода. И здесь, в общем, ничего не изменилось: та же мебель, те же детские тапочки на полочке для обуви, тот же календарь на стене и даже окурков в мужниной пепельнице, кажется, ровно столько же. Домашний уют, чистота и стабильность. Та скучноватая стабильность, которой она сама совсем недавно так боялась. Что теперь осталось от той стабильности?

Поля подошла к овальному зеркалу, двумя руками забрала вверх волосы на затылке, снова уронила их обратно.

— А ты чего пришла-то? — поинтересовалась Галка, ватным тампоном снимая маску с лица. — Нет, я не в том смысле, я рада, конечно. Но ты-то ведь просто так не придешь?.. К Сосновцевой-то сходила, кстати?

— Кстати, сходила, — Поля невесело усмехнулась.

— Ну и что?

— Да ничего. С лестницы она меня, конечно, не спустила, но вой подняла на все окрестности!

— По какому поводу? — аккуратно выщипанные у висков Галкины брови неудержимо поползли вверх.

— По поводу, что сама я — тупая кукла, муж мой — «новый русский», сидеть нам надо в своих «Мерседесах» в обнимку с сотовыми телефонами и не вылазить! А я, видишь, нахалка какая — книжки писать вздумала!

Лесина неодобрительно вздохнула и покачала головой:

— Да-а, сдает Вера, сдает… Да и мне тебя вовремя предупредить надо было: у нее в тот момент очередной запой случился, так что, сама понимаешь, к ней лучше было не лезть. Из чувства самосохранения хотя бы.

— А почему я вообще должна действовать из чувства самосохранения? — Поля достала из сумочки носовой платок и подправила размазанную в уголке губ помаду. — Почему я должна чувствовать себя заранее виноватой? Что я, эти шмотки, которые на мне, деньги эти украла? Убила я кого-нибудь из-за них? Обманула? Или, может, я ее личную зарплату на свои нужды потратила?

— Да ты не кипятись, не кипятись! Ты, может, нет, а кто-то с такими же деньгами, как у тебя — да. Их же, бедных, сейчас все дурят: и продюсеры, и директора всяческих кинокомпаний. Каждый норовит пообещать побольше, а заплатить поменьше, да потом перед носом все на том же шестисотом «мерсе» проехаться… И вообще выброси ее из головы. Надо же, муж у тебя — «новый русский»! А у нее вообще никакого нет!

Поля вдруг почувствовала пугающую, неодолимую усталость. Даже лоб ее мгновенно покрылся липкой, холодной испариной.

— Да, знаешь, Галь, кажется, у меня тоже уже никакого мужа нет… — проговорила она и, опустившись на корточки, закрыла лицо ладонями.

Галка, ничего не сказав, ушлепала босыми ногами на кухню и через минуту вернулась с рюмкой коньяка в руке.

— Ну-ка, на, на! — скомандовала она, подсовывая коньяк Поле под самый нос. — Выпей залпом, а потом все спокойненько расскажешь… Надо же, мужа у нее нет! А кто есть? Любовник есть?

— Есть!.. Или тоже уже нет?

— Чувствую я, окончательно ты, девка, с дуба рухнула! — печально констатировала Лесина и, обхватив Полю за плечи, помогла ей подняться с пола.

Потом они сидели на диване, курили «Филипп Моррис» и пили коньяк.

— Про мужа, которого у тебя уже якобы нет, потом поговорим! — Галка упрямо пресекала все Полины попытки свернуть разговор на Бориса. — О Суханове твоем я, слава Богу, представление имею. Ты мне про любовника, которого тоже нет, толком расскажи. Кто он у тебя?

— Поэт.

— Поэт? — Лесина заинтересованно склонила голову к плечу. — Мало того, что красавец и половой гигант, так еще и поэт? Где ты только такого выискала!.. Слушай, а откуда у него при такой, мягко говоря, неприбыльной профессии деньги, чтобы по Петербургам раскатывать да по ресторанам тебя водить? У меня клиентка одна — жена писателя, так тот, чтобы продержаться только, для детских садов сценарии утренников пишет, а тут — надо же, цветы, французские вина, Зимние дворцы…

— Ну, во-первых, Петербург — не Канары, поездка несколько подешевле обходится, а во-вторых, не он платит, я в основном… У него сейчас как раз сложный в финансовом отношении период…

— В основном? — Галка подозрительно прищурилась. — Ой, не темни! А за что платит он? За билет в трамвае? Или за презервативы? Или вообще ни за что? Может, ты ему еще и трусы покупаешь?

— Если бы понадобилось — купила бы! — Поля уронила на рукав светлого жакета длинный столбик пепла и брезгливо стряхнула мелкие частички в пепельницу.