Ты мое, я твое

От рассказа, на глазах навернулись слезы. Как это, наверное, тяжело терять любимого человека. И не просто терять, а знать, что он умирает.

– Когда мы с Амалией сообщили Крису, что ничего нельзя уже сделать…Он так кричал на нас, первый раз мы с женой видели, как он плачет, - мужчина посмотрел на меня.
– Представляешь, он с трех лет не плакал, а тогда разревелся. Мы всё понимали, как ему тяжело, но избавить его от боли, были не в силах, - Давид потер пальцами переносицу, продолжил.
– Однажды в палату пришли люди. Они представились, как помощники депутата нашего города. Я сейчас не вспомню его фамилию. Да, это не так важно, - махнул он рукой.
– Не знаю, как они узнали о болезни Амалии…

– Вы приняли помощь?
– не выдержала я.

– Нет, - покачал он головой.

– Во-первых, Амалии это бы уже не помогло. А во-вторых, они предлагали хорошее лечение заграницей. Обещали, вылечит мою жену…

– Тогда почему вы отказались?
– не понимала я.

– Потому что…за их помощь я должен был, потом выплачивать им долг с большими процентами. Если бы я был уверен, что это поможет Амалии, не задумываясь, согласился бы. Они дали мне время подумать при этом, не забыв упомянуть, что для моих детей нужна мать. Я действительно думал, решал, посоветовался с лечащим врачом моей жены. На что он уверенно заверил, что ничего не поможет уже. И чтобы я не думал связываться с этими людьми. Оказывается, они уже не в первый раз предлагают свою “помощь” людям, которые тяжело больны. А кто соглашался на их условия… - Давил выдохнул.
– Короче была одна семья с такой же проблемой. Они как ангелы пришли к ним, начали расписывать, какие у них есть возможности им помочь. В итоге та семья согласилась. Но, женщине, которая болела, не смогли помочь. Она умерла, а мужу пришлось продать квартиру и всё свое имущество, чтобы как-то отдать долг. Что стало с ним я не в курсе, доктор не вдавался в подробности. Сказал только, что через три года он погиб при странных обстоятельствах. И настоятельно посоветовал мне не принимать их услуги. Естественно, после этого рассказа - я отказал им. Крис, узнав об этом, разозлился на меня и не помог понять, почему я так поступил. Тогда я считал его еще молодым и ничего не понимающим в этой жизни, не стал ничего объяснять. Как оказалось - напрасно.

– А те люди, больше к вам не приходили? И почему их…не знаю, не посадили?
– я была шокирована этим рассказом.

– Нет, не приходили, Славу Богу. А посадить, - он грустно хмыкнул.
– Таких людей не сажают. У них большие связи наверху…

– Ясно, - я прекрасно, понимала, о чем говорит Давид.

К сожалению, в нашей жизни, если у тебя нет хороших связей в полиции или еще где-нибудь, то ты получается никто. Тебя могут посадить пожизненно, за то, что ты украл колбасу в магазине, потому что нечем кормить семью. А кого-то, кто убил человека, спокойно отпустят на волю, отделавшись в крайнем случаи условным сроком. Это всё не справедливо. Но, здесь правят большие деньги. Интересно, а мой папа ни в чем таком не замешан?
– испуганно подумала я. Да, нет, папа у меня честный бизнесмен. Он бы не поставил под угрозу свою семью.

– А вы потом объяснили всё Крису?
– задала я вопрос.

– Пытался, - согласно кивнул он.
– Но, Крис и слушать меня не хочет. Считает, что это я виноват в смерти его матери. После похорон Амалии, он перестал со мной разговаривать. Между нами появилась пропасть, которую развел Крис. И как бы я не старался наладить всё, постоянно натыкаюсь на стену ненависти. Нас в чем-то объединяет Липа, если бы не она, даже не могу представить, чтобы было с нами, - мужчина задумчиво замолчал.
– Знаешь, раньше Крис всегда обо всем мне рассказывал, - улыбнулся он.
– Как в первый раз влюбился. Потом, как девочка не ответила ему взаимностью. Помню, как он переживал по этому поводу.

– А сколько ему было лет?
– мне стало интересна эта сторона жизни Криса.

– Около пятнадцати. Мы с Амалией тогда так удивились. Ведь Крис был, как говориться, первый парень на деревне, - усмехнулся он.
– Но, через неделю, он пришел в себя и сказал, нам, что больше не собирается ни в кого влюбляться. Амалия тогда так переживала за него, когда стала замечать, что он часто стал менять девушек. Ругала Криса за это. Он улыбался и просил ее не переживать, - улыбка пропала с лица Давида.
– Теперь он так не улыбается. Раньше, когда он улыбался, у него всегда светились глаза, мы с женой очень удивлялись этому. А теперь его глаза всегда остаются серьезными, будто потухли. Я думаю, эту искру забрала с собой Амалия, когда умерла. Или это моя вина, - пожал он плечами.

Стало очень грустно. Мне было жалко этого сильного и в тоже время отчаявшегося мужчину. Как он любит сына, за него говорят глаза. Как только Давид просто произносит имя Криса, его лицо становится счастливым. Надо как-то помочь им помериться. Или хотя бы просто поговорить. Заставить Криса выслушать отца. Только вот думаю, что он может послать меня и попросить не лезть не в свое дело. Хотя, я теперь его жена и его дела так же касаются и меня. На этой мысли, я и решила начать действовать.

Ближе к вечеру, когда мы с Олли сидели в гостиной смотрели телевизор, проснулся Крис. Он прошел мимо и по хмурому выражению лица, поняла, что ему очень плохо. Олли хотела уже броситься к нему, я ее остановила.

– Чуть позже поговоришь с ним, хорошо?
– сказала я. Боюсь, что Крис вдруг еще сорвется на сестру.

– Хорошо, - спокойно согласилась она и продолжила смотреть мультики.

Минут через двадцать в дверном проеме появился Крис. Похоже, парень был в душе и он ему не особо помог. По крайней мере, продолжал хмуриться. Он внимательно смотрел на меня:

– Где отец?
– охрипшим голосом спросил он.

– Его на работу вызвали, - ответила Олли.

– Понятно, - чуть поморщился и оставил нас одних в комнате.

Я пошла за ним. На кухне он поставил чайник и прикурил, открывая окно. Закрыв дверь, прислонилась к ней, чтобы сигаретный дым не распространялся по квартире. Молча наблюдала за ним.

– Как самочувствие?
– язвительно поинтересовалась я.

Он со злостью взглянул на меня:

– Великолепное, - не остался в долгу, тоже с язвил.

– Может, ты не будешь курить в квартире?
– проговорила я.

– Моя квартира, где хочу там и курю, - раздраженно ответил Крис.

– Здесь помимо тебя живет еще ребенок и беременная женщина, - строго отчитала его.

– Ты можешь выйти из кухни и не дышать, - бросил он.

– Может, мне вообще уехать отсюда?
– разозлилась я.
– Это ты настоял, чтобы я переехала к тебе. Значит, теперь я имею право тебе говорить все, что по считаю нужным.

– Тогда может, ты еще начнешь выполнять супружеский долг?
– криво усмехнулся он.

– С кем? С тобой?
– притворно рассмеялась я.
– Интересно и когда мне его выполнять? Не тогда, когда приходишь домой в стельку пьяный? Или может в перерыве, когда вообще соизволишь здесь появляться?
– разошлась я.

– Ааа, значит, если я перестану пить и буду постоянно дома, то ты будешь спать со мной?
– от его вопроса я застыла и поняла, что сама себя завела в тупик.

– Я не это имела в виду, - неуверенно проговорила я.

– Да ты что?
– весело усмехнулся Крис.

Потушив сигарету, он начал медленно подходить ко мне. Я испугалась и сильнее вжалась в дверь. Когда его руки оказали по обе стороны от моей головы, не на шутку перепугалась.

– Что ты делаешь?
– да, ничего умнее я не могла спросить?

– Вот думаю, поцеловать тебя или нет, - вполне спокойно произнес он.

Я попыталась оттолкнуть его. Такая близость меня смущала, и было неловко. Крис даже не пошевелился, продолжал пристально смотреть на меня.

– Отойди от меня, - тихо попросила я.

– Нет, - коротко бросил он.

Я подняла на него глаза, и как не глупо бы это не звучало, потонула в его глазах, в которых было возбуждение. Мелкие мурашки побежали по телу, дыхание участилось. Ну, почему он так влияет на меня? Вот прямо сейчас я должна оттолкнуть его и держаться на расстояние. Но, не могу заставить себя, не то что пошевелится, да просто слова произнести. “Это мучение какое-то!” - мысленно застонала я. Противоречия меня сжигали изнутри. Пусть он уже сделает что-нибудь! Ну, ладно, ладно. Не что-нибудь, а поцелует. Хотя бы врать себе не буду. Хочу, чтобы Крис меня поцеловал. И почему, он ничего не делает? Ведь видит же, я жду! Вон, как усмехается, знает, что хочу этого ненавистного и притягательного поцелуя. Ну, давай целуй! Я очень этого хочу и жду.