Ты мое, я твое

– Извини, - тихо проговорила Милана, пытаясь отодвинуться от меня. Я, нехотя, отпустил ее.

– Привет, - ее щеки снова покраснели, но на этот раз она не опускала свои глаза.

– Привет, - уже более уверено ответила она.
– Можно мы пройдем?
– Милана показала глазами на проход, который я загораживал.

– Пожалуйста, - я отошел в сторону, освобождая ей дорогу.

Девушка с гордым видом прошла мимо меня в аудиторию. У меня даже поднялось настроение. Это значит, мы не только умеем стесняться, а еще и быть гордыми? Ок, это меня еще побольше подстегивает подкатить к ней.

– О, злюка. Ты меня ждешь?
– усмехаясь, обратился Соколов к блондинке. Я тоже перевел свой взгляд на подругу Миланы.

– Отвали, - грубо она ответила и, оттолкнув парня, тоже прошла вслед за подругой. Напоследок еще раз посмотрел в сторону Мили, и поймал на себе ее взгляд. Я усмехнулся, и она быстро опустила глаза. Скромняга, блин!

– Ты идешь к ректору?
– обратился ко мне Соколов.

– Иду, - буркнул я.

Мы вдвоем зашли в приемный кабинет ректора, в большом помещении за столом сидела секретарь. Она с вопросом посмотрела на нас.

– Какие красивые девушки здесь работают, - включил все свое обаяние Соколов. Девушка мило улыбнулась.

– Вы к Николаю Павловичу?
– вежливо спросила она, не отрываясь, смотрела на Соколова. Я раздраженно закатил к потолку глаза.

– Ну, что вы. Мы к вам, - продолжал любезничать парень. Отпихнув его в сторону, посмотрел на секретаря:

– Шеф у себя?
– спросил ее.

– Да…

– Он нас вызывал, - грубо сообщил ей.

Улыбка с ее лица пропала:

– Я доложу Николаю Павловичу, что к нему пришли, - она встала из-за стола и скрылась в кабинете ректора.

– Ну, ты и свинья, - подал свой голос Соколов.
– Тебе обязательно надо было ей грубить?
– грозно посмотрел на меня Соколов.

– Мы пришли сюда по делу, а не заигрывать с секретаршами, - в тон ему ответил я.

– Проходите, - не дала ответить Соколову секретарь.

Мы - оба хмурые и злые - зашли в кабинет. Ректор посмотрел на нас и предложил присесть. Воспользовавшись предложением, мы присели и, молча, стали ждать, что нам скажет мужчина. Он внимательно смотрел на нас, и меня начало уже нервировать затянувшиеся молчания.

– Для чего вы нас звали?
– решил первым нарушить тишину.

– Как я понимаю, дружбы между вами не возникло, - как факт проговорил он. Мы с Соколовым переглянулись, не понимая, к чему он сейчас это сказал.

– А должна была возникнуть?
– поинтересовался Соколов.

– Ну, по идее, должна, - хмыкнул ректор.

– Может, мы уже к делу перейдем? Зачем вызывали?
– продолжил я. Меня уже все стало напрягать. Глаза слипаются, тело хочет тупо развалиться на кровати и поспать. А он сидит тут, балаган разводит.

– Ну, к делу, так к делу, - ректор открыл ящик своего стола и протянул нам два листка. Мы их взяли и прочитали, что там было написано.
– Мне звонил наш общий знакомый, - замолчал он, уставившись на нас. Я понял про кого общего знакомого он говорил - Доктор.
– Он просил передать вам это, - показал он глазами на наши листки в руках.
– Вам все понятно?

– Вполне, - ответил за нас двоих Соколов.

– Тогда, не смею вас больше задерживать, - мы уже подошли к двери, как нас окликнул ректор.
– Не забудьте сжечь эту информацию

Ничего не ответив, мы вышли из кабинета. Так же молча, покинули институт. Я остановился, достал зажигалку и сжег бумагу. Потом прикурил и задумчиво посмотрел на Соколова. То, что ему это все не нравиться видно на лицо. Но, он же знал, что скоро нам сообщат день, адрес и время первого боя. Парень не выдержал и разъяренно пнул мусорное ведро. Оно перевернулось, и весь мусор оказался на земле. Я продолжал, молча, курить и наблюдать за злым Соколовым.

– Черт!
– досадливо воскликнул он, присаживаясь на корточки.

– Не понимаю, ты чего нервничаешь? Будто не в курсе, что скоро это бы произошло, - спокойно проговорил я.

– Я вижу, ты рад, - криво усмехнулся он, смотря на меня.
– Тебе же все это нравиться, да?
– я молчал.
– Нравиться, - кивая, сам себе ответил он.
– Только вот скажи, что ты будешь делать дальше? Как будешь жить, когда тебе придется завязать со всем этим?

– Не твое дело, - я затушил сигарету и отправился домой.

Пока ехал к дому, в автобусе меня два раза вырубало. Нет, пора заканчивать с этими гулянками. А то эти бои я продую со свистом ветра.

Добравшись до квартиры, только и смог, что стянуть с себя верхнюю одежду и обувь, завалился на кровать. Не знаю, сколько я проспал, но проснулся от легкого прикосновения к своей щеке. Сонно приоткрыв глаза, увидел перед собой личико сестры.

– Привет, - хрипловато прошептал я.

– Ты не разделся, - укоризненно нахмурила она бровки.

В этом она вся такая: чистоплотная и очень самостоятельная для своих восьми лет. Ее характер напоминает мне мамин. Олли вообще очень похожа на нее. Я перевернулся на спину и потянул сестру к себе под бок. Она, как обычно, положила голову мне на грудь и обняла своей маленькой ручкой мою талию.

– Давно вернулась со школы?
– спросил ее, крепко прижимая к себе.

– Нет, совсем не давно, - я улыбнулся на ответ сестры.

– Папа дома?

– Ага, он на кухне готовит кушать, - даа, знаю я его готовку. Сто пудов макароны и сосиски. В нашей семье это уже стандартный ужин, после смерти мамы.

Я еще немного полежал с сестренкой, посмотрел на время, понял, что скоро надо будет собираться на тренировку. Нехотя выпустил из объятий сестру, поднялся с кровати. Олли выбежала из комнаты со словами: “Крис, проснулся!” Я усмехнулся и последовал за ней на кухню. Отец стоял возле плиты, помешивая макароны. Открыв холодильник, достал бутылку сока. Сделав пару глотков, поздоровался с отцом.

– Ужинать будешь?
– поздоровавшись со мной, спросил он, все так же стоя ко мне спиной.

– Буду, - согласился я. Достал из холодильника все те же сосиски и закинул их в кипящую воду в кастрюле.

Все происходило как обычно, я помогал с ужином, сестра очень старательно нарезала хлеб под наблюдением отца. И все так же, пока мы кушали, стояла тишина, от которой хотелось выть. Теперь в нашей семье нет обычных и непринужденных разговоров, все происходило быстро и машинально. Олли, как всегда, самая первая выбегала из кухни, говоря, что ей надо делать уроки. Мы с отцом доедали, не сказав друг другу ни слова.