Ты мой дом

– Идем, здесь оставаться небезопасно.

Я вспоминаю о мобильнике в моем кармане.

– Ты выбросил телефон. Мне тоже стоит это сделать?

Дема опускает на меня удивленный взгляд. Я вижу, как по его волоса стекают ручейки воды, а на окровавленных губах расплывается улыбка.

– Нет, если только он тебе надоел. Но я теперь нищий, Белка. У меня не будет бабок купить тебе новый, – он берет меня за руку и тянет к ближайшей тропинке.

Я хочу сказать, что мне плевать, есть ли у него деньги. И всегда было плевать. Но он не дает мне это произнести. Дема продолжает тянуть вперед, набирая ход.

Дождь стеной. Ничего не видно дальше двух шагов. Несколько минут назад мы видели свет от машинных фар, и поэтому теперь идем очень быстро. Я не могу вдохнуть – легкие, словно спазмом скрутило, и сделать даже малейший вдох стоит больших трудов. А еще мне очень холодно – ветер, гуляющий в этих местах, совсем не прибавляет нам сил.

– Осталось немного! – обернувшись, кричит мне Дема. Он продолжает идти, и в какой-то момент моя нога вдруг цепляется за нечто твердое на земле, и я лечу вниз, больно ударяясь о торчащий корень дерева.

– Черт, – в глазах темнеет от боли, и мне приходится задержать дыхание на несколько секунд, чтобы переждать приступ.

– Ты как? – раздается над головой голос Демы. Я вижу, что он и сам еле стоит на ногах.

Пытаюсь встать, но не могу – адская боль пронзает лодыжку. От злости на себя хочется разрыдаться. Я снова оказываюсь на земле.

Осмотревшись по сторонам, Дема присаживается спиной ко мне.

– Забирайся, – а сам рукой о дерево держится, чтобы не упасть.

– Нет, я сама, – пытаюсь подняться, но тщетно.

Он осекает меня сердитым взглядом.

– Белка, не зли меня! Сейчас не до твоих выкрутасов!

Решаю, что спорить с ним себе дороже. Да и на самом деле, я вряд ли смогу сделать и пару шагов с такой ногой. Вцепившись ледяными ладонями в его плечи, забираюсь к Огги на спину. Он поднимается, все еще придерживаясь рукой о ствол дерева.

Жар его тела немного спасает от холода. Но я все еще дрожу от каждого дуновения ветра. Он тоже дрожит, только от напряжения. Каждая его мышца – словно каменная. И мне не по себе думать о том, какую боль я доставляю ему.

Огги идет вперед, пробираясь через заросли, а я все больше промерзаю. Так холодно, что зуб на зуб не попадает. Положив голову на его спину, прикрываю глаза. Понимаю, что у меня совсем не осталось сил даже просто осмотреться, чтобы понять, где мы.

Его размеренный шаг убаюкивает меня. И в какой-то момент я перестаю замечать ледяной ветер и холодный дождь, льющийся на нас с неба. Я не знаю, сколько мы так идем, но в какой-то момент я вдруг понимаю, что ветра больше нет, а вокруг стало немного теплее.

По всей видимости, мы добрались до того самого дома.

– Давай, вот так, – Демид опускает меня на мягкую поверхность.

Распахнув глаза, понимаю, что я на кровати. И когда я перестаю чувствовать Огги, мне становится еще холодней. Тело бьет мелкая дрожь, и я понимаю, что не могу даже расцепить руки, настолько промерзли мои пальцы.

– Х-холодно, – мне так зябко, что даже больно.

Он приседает перед кроватью, хватается пальцами за мою блузку.

– Белка, нужно снять мокрое. Я укрою тебя, и ты согреешься. Иначе заболеешь, – его голос звучит твердо.

А я даже ответить не могу, настолько мне плохо. Тогда он хватается за подол блузки и расстегивает ее, стягивая с сменяя.

– Вот так, ложись, – опускает на подушку и принимается расстегивать джинсы.

Трачу все силы, чтобы открыть глаза и посмотреть на него. Сам трясется весь, губы синие, по лицу вместе с дождевой водой стекает красный ручеек, а думает только обо мне. Больно от его заботы. Понимаю, что не заслужила ее, что не моя она.

Дема отбрасывает в сторону мою одежду. Теперь на мне только белье. Он укрывает меня одеялом.

– Сними белье, слышишь? Если ты не сделаешь, придется мне.

Я не могу даже пальцем пошевелить, мне настолько холодно.

– Белка… – тянется к одеялу, стягивая, а я вцепляюсь в его край.

– Нет-нет, я смогу.

Кое-как снимаю с себя лифчик и трусы. Дема кутает меня в одеяло, забирая одежду. Я хочу осмотреться, чтобы понять, где мы, но мне так холодно и плохо, что я просто закрываю глаза, пытаясь переждать этот приступ.

Потихоньку дрожь стихает, и тело наливается усталостью. Не замечаю, как погружаюсь в глубокий сон, а когда открываю глаза, понимаю что мне нестерпимо жарко.

В комнате полумрак. Лишь горящий камин освещает ее. Приподнявшись на подушке, осматриваюсь по сторонам. Кровать, стол и ковер на полу, на котором сидит Демид.

Он спиной ко мне, поэтому я позволяю себе расслабиться и с жадностью рассмотреть его. Из одежды на нем только черные спортивки. Оголенная, чуть сгорбленная спина приковывает мой взгляд.

Он в синяках весь. Под правой лопаткой огромная гематома от вида которой сердце кровью обливается. Перед глазами снова кадры происходящего на дороге, то, как Котов избивал его, а Демка бездействовал. Никогда не забуду тот его взгляд, которым он смотрел на меня… Взгляд человека, готового отдать все.

Дема не замечает меня. Его взгляд устремлен на огонь, и судя по тому, как сильно наряжено его тело, ему се еще больно.

Там, в доме у Котова он появился так неожиданно и так вовремя. Все это время мы были заняты лишь тем, чтобы сбежать от погони и спастись. Я готова была убить человека ради него, а он готов был погибнуть. Там все было просто между нами, а сейчас… я не знаю, как вести себя.

Наша последняя встреча доставила нам много боли. Дема думает, будто я с Исаем, а я знаю, что он вернулся к моей сестре. И сейчас, когда я испытываю дикую тягу к нему, моя совесть вопит.

Протянув ладонь, осматриваю свои руки. На запястьях синяки – следы пальцев Олега. Меня знобит от воспоминаний того, как Котов трогал меня. Его жадный взгляд ненавистен мне.

До меня только сейчас доходит, как сильно я могла сегодня пострадать. И смерть от вражеской пули не самое страшное, что меня ждало. Олег ведь сделал бы то, что собирался сделать, если бы не Демид. И даже думать об этом страшно. Я не хочу… не хочу, чтобы меня касался кто-то кроме Огинского.

Поднимаю на него взгляд. На хмурый лоб его смотрю, на сжатые кулаки с содранными костяшками и думаю о том, что хочу это сделать. Отключить совесть и весь здравый смысл. Забыть на пару часов о том, что у меня есть сестра, а у нее Демид.