Ты не она

Андрей медленно поворачивается и пронзает меня льдисто-голубым взглядом, отчего мурашки расползаются по рукам и спине.

С ужасом я замечаю, как напрягаются мои соски и упираются в мягкую ткань футболки. И вряд ли это происходит от холода, потому что мы на Сейшелах, а в кухне стоит жара. Уверена, Андрей прекрасно видит, как соски оттопыривают футболку, так как на мне нет белья. Сама я посмотреть и убедиться не решаюсь — это было бы слишком очевидное действие. Щеки и шея пылают, я как дурочка топчусь на месте и молчаливо смотрю на мужчину, широко распахнув глаза.

— Сядь и поешь сначала, — говорит Андрей, откашлявшись и указывает рукой на накрытый стол.

Глава 8

Лин

Какое-то время мы едим молча. Завтрак Андрей организовал вполне типичный для Сейшел — много фруктов, свежевыжатый сок и блинчики для сытности.

Благодаря лекарству, которое принёс мне в комнату мужчина, голова постепенно проходит, и думать становится легче. Мне, конечно, тяжело представить, как все будет дальше, и что именно задумал Андрей, но хотя бы тошнотворный страх отступает. Это уже плюс.

Смотреть на мужчину невероятно трудно. И не только потому, что мое тело реагирует на его присутствие. Просто есть в нем нечто подавляющее, тяжёлое, а ещё он сам смотрит на меня, так пристально и пронзительно, будто пытается что-то выискать на моем лице, но не находит.

— Лекарство выпила? — Андрей решает первым нарушить тишину, отпив немного кофе из своего стакана.

Я утвердительно киваю.

— Выпила. И вроде не отравилась. Голова начала проходить, поэтому спасибо. И за завтрак тоже.

— Пожалуйста, Лин.

Он снова замолкает, и мы продолжаем есть в тишине.

Удивительно, насколько большая разница между нашим общением вчера и сегодня. На вечере под воздействием алкоголя мне было просто с ним общаться, а сегодня я чувствую колоссальное напряжение. Но это я, а почему сам Андрей так молчалив? Или добродушие он изображал лишь для того, чтобы поближе со мной познакомиться?

— Папе и Мэй я позвонила. Отец подтвердил, что вы не... чужак.

— Хорошо.

— Но мне все равно ничего не понятно.

— Я все тебе объясню.

— Прям всё? — недоверчиво выгнув бровь, беру с тарелки кусочек банана.

Андрей чуть заметно усмехается.

— То, что тебе стоит знать.

Я и не сомневалась, что есть вещи, о которых рассказывать мне вряд ли собираются. Но ведь это не так уж и важно, верно? А важно то, что Андрей мне поможет. По крайней мере, я на это надеюсь.

— Хорошо. Тогда давайте начнём. Я хочу знать, что вы планируете делать.

— Для начала, я собираюсь перевезти тебя сюда, к себе, — Андрей слегка наклоняется и кладёт руки на стол перед собой, сцепив пальцы в замок.

Мой взгляд невольно падает на его мощные предплечья. Он закатал рукава рубашки, и теперь я могу видеть разветвления выпирающих вен и тёмные волосы, покрывающие кожу. Именно так я себе и представляла его руки вчера. Сильные, мужественные, красивые...

По телу вновь пробегает дрожь.

Что он сказал? Что хочет перевезти меня сюда? В смысле, мы жить вместе будем?

— Я не понимаю, для чего?

— Для защиты, разумеется. Ты же умная девочка, Лин, и должна догадываться, что теперь, когда Царь здесь, будет гораздо безопаснее тебе находится рядом со мной двадцать четыре на семь. И мне будет так проще его зажать. Миф о том, что мы вместе, тоже будет легче поддерживать, живя вместе.

— Но... мы ведь чужие друг другу люди... Это странно...

Я в очередной раз краснею. Мне действительно сложно представить, что я буду жить под одной крышей с мужчиной, которого едва знаю, и на которого моё тело реагирует слишком ярко, несмотря на страхи и пережитый в прошлом кошмар.

— Я же не прошу тебя спать со мной и играть роль моей любовницы, когда мы за закрытыми дверями, Лин. Ты будешь жить в отдельной комнате, и я не собираюсь пользоваться своим положением и приставать к тебе. Ты в первую очередь — моя работа. И я планирую выполнить её хорошо. Кроме того, ты дочь моего друга. Я бы не стал тебе вредить... намеренно.

— А ненамеренно стали бы? — сглотнув, смотрю мужчине в глаза, и вновь ловлю усмешку на его губах.

Не знаю, почему его так веселит все, что я говорю, ведь спрашиваю я вполне серьёзно.

— Ненамеренно мы все иногда совершаем не очень хорошие поступки.

— Скажите, Андрей, может, у вас есть ответ на вопрос... — нервно заломив пальцы, я откидываюсь на спинку стула и устремляю взгляд куда-то поверх головы мужчины.

Просто не хочу сейчас смотреть прямо ему в глаза. Слишком болезненные для себя вопросы собираюсь задать.

— Зачем я ему? Почему он ко мне прицепился? Он ведь уже получил то, что хотел... — тяжело сглатываю, впившись ногтями в свою ладонь.

Больно, но физическая боль иногда спасает. Раньше я об этом не подозревала, а теперь точно знаю.

— Думаю, сейчас для него — это дело принципа. Ты — трофей, который он хочет получить и использовать. Кроме того, его злит, что ты убежала и из-за тебя на него объявили охоту. Вряд ли он планировал тебя отпускать. Типы вроде Царёва привыкли получать то, чего хотят. Они к людям относятся, как к вещам, а женщин и вовсе за людей не считают. Ты не первая девушка, с которой Царь поступил так. Были и другие. Много других.

Вздрагиваю и нервно кладу ладонь на шею, стараясь подавить приступ тошноты и отвращения.

Почему существуют такие уроды? Почему на них нет управы? Сколько ещё женщин должно пострадать?

— Я не понимаю, как так вышло, что у подобного ублюдка настолько много связей? Его же все отмазывают. Получается, он ни разу не был по-настоящему наказан за свои преступления! — в моем голосе звучит злость, обида и отчаяние.

Неужели мир может быть так несправедлив?!

— Нельзя быть такой наивной, Лин. Люди, которые приходят к власти, которые ратуют за закон и человечность, не всегда на самом деле стремятся защищать людей. Многие из них такие же, как сам Царёв. Они все повязаны друг с другом, и чтобы не потерять то, что у них есть, прикрывают друг другу задницы. Такова правда жизни, девочка.

*****

— А вы?

— Что, я?

— Вы, получается, ни с кем не повязаны? И никому... э-э-э-м... задницу не прикрываете, изображая человечность? — мои щеки и шею заливает волна жара от смущения.

Немного неловко произносить слова вроде "задницы", потому что подавляющая энергетика и явный возрастной разрыв между мной и Андреем заставляют меня чувствовать себя маленьким ребёнком. А маленькие дети не должны говорить нехорошие слова в присутствии взрослых.

— Я сам по себе, — ухмыляется мужчина.