Ты не знаешь меня
Шрифт:
Его сверкающие голубые глаза таят в себе многое, но они улыбаются мне, морщинки появились в уголках глаз.
— И тебе доброе утро, Джек, мой мальчик. Отсутствие новостей — хорошие новости.
42.
Таша Эванофф
После того как Джек и мужчины обмениваются парой фраз на своем, настолько сильном диалекте, что я едва могу что-либо разобрать, о чем они говорят, толпа устрашающих людей, в неопрятной одежде
Автомобиль останавливается перед незамысловатым бунгало с красной крышей. Ной сидит снаружи и курит сигарету. К моему громадному облегчению, внешне он выглядит хорошо. Завидев машину, он отбрасывает сигарету и направляется к нам.
— Я пойду выпью пиво с парнями, вернусь через час, чтобы забрать ее, — говорит Джейк, закрывая дверцу.
— Спасибо, — отвечает Ной.
— Без проблем, — бросает Джек через плечо, его длинные, мускулистые ноги уже направляются в противоположную сторону.
Я остаюсь на месте, слегка опустив голову и глядя на Ноя. При свете дня я не с того не с сего начинаю стесняться. Слабое осеннее солнце выбирается из-за серых облаков и сверху ласкает нас своими лучами. Он подзывает меня пальцем.
Я делаю вид, что это не ко мне, поэтому осматриваюсь по сторонам, выгнув вопросительно бровь, перевожу на него взгляд, указывая себе на грудь.
Он улыбается в ответ.
Боже, как же сильно я его люблю. Я несусь к нему со всех ног, мое сердце настолько переполнено к нему любовью, что мне кажется, оно готово лопнуть от счастья. Он хватает меня за руку и поворачивает вокруг.
— Все хорошеешь с каждом разом, как я погляжу?
Я усмехаюсь, как полная идиотка, он сгребает меня в охапку и целует. Прямо посередине бетонной дорожки, ведущей к его бунгало. Поцелуй долгий, медленный, обжигающий, который длится и длится.
О, Ной, Ной, Ной.
Когда он поднимает голову, у меня щеки раскраснелись, а губы покалывает.
— Я люблю тебя, — шепчу я.
— Я готов испепелить все, чем владею, ради тебя.
— А я готова испепелить все, чем владею, за тебя, — говорю я.
Он прочерчивает дорожку большим пальцем по моей щеке.
— Я хочу просыпаться с таким поцелуем каждое утро, — отвечает он.
— Правда?
— Да, правда. Согласна на это?
Я киваю.
— Хорошо. Ловлю на слове.
— Скажи мне, — говорю я с кокетливой улыбкой. — Когда ты впервые понял, что любишь меня?
— Трудно сказать. Я хотел тебя уже так давно, что стерлись границы.
— Какой скучный ответ! — жалуюсь я. — Я не смогу рассказать его своим внукам. Придумать что-нибудь получше.
— Ладно. Я любил тебя еще до своего рождения, но вынужден был забыть, поскольку боль, что не смогу тобой обладать была слишком невыносимой, но я знал каждую минуту, что ты есть и ждешь меня. Много лет назад я увидел, как ты лежала у бассейна, и подумал, что ты та единственная, но не был уверен до конца. Ровно до того вечера,
пока ты не появилась в розовом кардигане у меня на пороге кабине, тогда я понял, колдовство вернулось.Я задыхаюсь.
— Это так прекрасно звучит.
— Мне столько нужно тебе рассказать и узнать от тебя, но я умираю от желания трахнуть, — стонет он.
— Почему ты думаешь, что я также не умираю от желания? — нахально заявляю я.
Он смеется в ответ и ведет меня в бунгало. Внутри все очень просто — дешевая мебель, две комнаты с выходом в коридор. Через открытые двери я вижу его спальню с разобранной постелью.
Я смотрю в глубину его глаз.
— Нам стоит быть очень осторожными. Я не хочу, чтобы тебе было больно.
— К черту осторожность. Это касается другого, но не нас с тобой. Ты, наконец, снимешь свое платье, иначе я сойду с ума?
С ухмылкой я расстегиваю платье, и оно падает на пол. Под ним на мне одет костюм медсестры и подвязки. Его глаза расширяются.
— Ну и ну, — присвистнув, тихо говорит он.
— Вы пялитесь на меня, мистер Абрамович?
— Я всегда пялюсь на тебя, красавица, — мурлычет он, и в глазах светится горячее желание и удовольствие.
Я взмахиваю ресницами.
— Тебе не кажется, что я выгляжу слишком вызывающе?
— Нет, — с трудом сглатывает он, — ни за что.
Я сексуально облизываю губы.
— Ты специально так говоришь?
Он отрицательно качает головой.
— Нет.
— Тогда вы слишком добры ко мне, мистер Абрамович.
— На самом деле, в данный момент, я не чувствую себя слишком уж добрым.
Я беру его за руку и веду в спальню. Я подхожу к кровати и начинаю взбивать его подушки, специально наклонившись, чтобы он смог увидеть, что на мне нет трусиков. Я как ни в чем не бывало разворачиваюсь к нему, он словно прибывает в ступоре.
— Идите сюда, ложитесь на кровать, мне необходимо померить вам температуру. Может вас немного лихорадит, — говорю я.
— Да, я согласен называть это лихорадкой.
— Быстро идите сюда. Скоро прибудет врач. Я не хочу лишиться своей лицензии за это... Вы же никому не расскажете, да?
— Однозначно.
— О, хорошо. Это очень важно для меня, мне необходимо свою репутацию медсестры сохранять в чистоте. Если же нет, то каждый Том, Дик и Гарри захотят сделать тоже самое… ну, вы понимаете, что я имею в виду.
— Не беспокойся. Я очень хорошо все понимаю, — говорит он.
Он подходит к кровати и ложится на нее.
Я сажусь на кровать и начинаю расстегивать его брюки.
— Мне казалось, что ты хотела измерить мне температуру, — говорит он с весельем в голосе.
Я сурово посматриваю на него.
— Через минутку. Я как раз собираюсь.
Его член твердый, как камень, и он прямо выпрыгивает из боксерок, как только я освобождаю его. Обхватив его пальцами, которые выглядят настолько женственно на его белой, напитанной кровью, огромной плоти, я хитро ему улыбаюсь.
— Боюсь, что он слишком горячий и жесткий.