Ты под моей кожей

— Может не надо? — протянул с сомнением, зная, что у сестры редко что выходит по плану.

— Надо, Миша. Надо! Я Нику на маму оставила. Зря что ли я к тебе через половину города ехала? Нет уж, сокол мой сизокрылый, — пропела она, направляясь на кухню. — Сейчас я буду приводить твой дом в божеский вид.

Через пару секунд оттуда раздался грохот, шум воды и вопли. Закатил глаза и пошёл на кухню. И тут же мысленно начал материться. Горячая вода струёй была в потолок, а всю кухню заволокло дымом.

— Мишенька, я только хотела руки помыть, — испуганно пролепетала Лерка, полотенцем пытаясь прикрыть струю воды. Но тут же отдергивала руки, обжигаясь кипятком.

— Заодно решила полностью помыться, как погляжу, — прорычал я, кидаясь в ванную комнату и перекрывая вентиль подачи воды.

Шум на кухне стих. В проёме показалась виноватая мордашка сестры, которая дула губы и смотрела на меня огромными глазами побитой собаки.

— Прости, Мишенька. Я не хотела. Я повернула, а оно как-то вот так получилось… — развела виновато руками. — Прости, прости, прости. Я обещаю, что больше тебя «котиком» называть не буду, — протягивает руку с оттопыренным мизинцем. — Мир?

— Мир, — тяжело вздыхаю и обхватываю мизинцем её тоненький пальчик. — Иди, переоденься. В шкафу найдешь какую-нибудь футболку. Одежду повесь на полотенцесушитель. И молю, не оборви хоть его. Второго потопа я не выдержу.

— За кого ты меня принимаешь? — возмутилась сестра.

— За маленького вредителя, — пощекотал её под рёбрами, вызывая заливистый смех. — Иди давай, — подтолкнул её в сторону комнаты. — Нам ещё воду собирать и кухню проветривать нужно, пока обои не отклеились.

Лера убежала, а я, стянув мокрую футболку через голову и сменив штаны на шорты, взял в руки швабру и ведро и пошёл на кухню. Удручённо оглядел помещение. Помогла называется…

Лерка была ходячей катастрофой с раннего детства. Когда родители оставляли меня приглядывать за ней, я с огромным трудом с ней справлялся. Обязательно она залазила куда ни надо, ломала даже то, что невозможно было сломать. Но самая большая беда заключалась в том, что она падала. Головой вниз. И именно тогда, когда её оставляли со мной. По пальцам не сосчитать количество сотрясений и набитых ею шишек. Папа шутил, что у Лерки столько мозгов, что голова перевешивает пятую точку. Лера действительно оказалась смышлёной не по годам. В школу её отдали в пять лет, что стало роковой ошибкой, которая принесла много проблем, слёз и психологическую травму...

Но несмотря ни на что, к Лерке испытывал особую привязанность. Была у нас с ней какая-то связь, которой у меня не было с другими сёстрами. Быть может, потому что почти все первые десять лет её жизни она ни на шаг от меня не отходила.

— Я готова, — девушка заскочила на кухню в моей футболке, в которой она почти утонула, и уперла руки в бока.

Кивнул и всучил ей в руки швабру.

— Только прошу тебя, не навернись, — усмехнулся я.

— Постараюсь, — улыбнулась через силу. Понял, что снова обиделась.

— Лерк, ну скажи мне, как так получилось? Ты на кране что ли повисла?

— Я случайно, — говорит раздраженно, отжимая швабру так, что брызги полетели в разные стороны. — Я уже извинилась.

— Лер, хватит щетинится. Я на тебя не ругаюсь, спрячь свои иголки, — дергая её за светлый хвостик, пытаясь заглянуть в серые глаза.

Но она дёргает плечом и отворачивается. Снова злится. На меня, что упомянул о её способности всё ломать, и на саму себя, что снова принимает всё слишком близко к сердцу. Хоть и знал о её сверхчувствительности и всегда старательно подбирал шутки в её присутствии, всё равно она находила слово или фразу, чтобы обидеться. Поначалу меня это злило, но не рычал на неё, как родители. Нашёл в интернете информацию о таких людях. Причины, по которым Лерка на всё так реагирует. Прослушал множество лекций психологов, прочитал десятки книг о высокочувствительных людях. Оказалось, что примерно пятнадцать процентов людей на планете воспринимают мир немного в ином свете. Более ярком.

Раздался настойчивый звонок в дверь. На пороге стояла моя Дюймовочка. Сначала её лицо стало растерянным и я, не без удовольствия, заметил, как заинтересованно скользнула она взглядом по моему телу. Но в следующее мгновение её лицо стало хмурым. Глянула на меня исподлобья и что-то тихо сказала про машину.

— У меня нет машины, — похоже, мой мозг плавится в присутствии Ксюши.

— Зато у вашей любовницы есть.

У кого? У любовницы? Она решила, что я с Леркой сплю?

— Сейчас мы перепаркуемся, — говорю мягко, но меня перебивает Лерка, которая высунула свой любопытный нос с кухни.

Лера начинает снова хамить. Дико злюсь на неё, когда вижу растерянное личико Ксюши. Девушка бледнеет, поздравляет с новосельем и уходит. Зову Ксюшу, но она будто не слышит.

— Миша, оставь. Пусть идёт. Котик, ну пошли в квартиру. Мы ещё не закончили. Нужно уборку доделать, — Лерка начинает лебезить, когда чувствует, что я на взводе. Когда понимает, что она снова неправа.

— Мало тебя в детстве родители наказывали, — рычу в ярости, захлопывая дверь и оборачиваясь к сестре. — Какого хера ты в разговор встреваешь? Какого лешего хамишь?

— Она первая начала, — слышу в её голосе слёзы. Лерка не переносит крики. Но я не могу остановиться:

— Мы что, в детском саду? Первая, вторая. Какая разница? Ты загородила пандус и ты не права, Валерия. Я не буду тебя защищать.

— Но…

— А какого хера ты на внешность перешла? — рявкаю я, встряхивая сестру за плечи. — Тебе так нравилось, что в школе тебя оскорбляли, что ты решила и других теперь унижать? Я понимаю, что ты пытаешься себя защитить, но ты перегибаешь палку.

Крупные слёзы покатились по щекам Лерки. С трудом удержался от того, чтобы начать её жалеть.

— Мне жутко за тебя стыдно, Лера. И что значит, понарожают спиногрызов? Ты сама мать! Что на тебя нашло?

Лера всхлипывает и начинает тихо плакать, сотрясаясь всем телом в рыданиях. Ну что за несчастье такое, а?

— Мииишааа, — размазывая слёзы по лицу, пытается меня обнять, — прости меняяя. Я такая дура.

— Не стану отрицать, мартышка, — усмехаюсь я, притягивая её к себе и целуя в макушку.

Сработала сигнализация. Лерка ринулась на балкон и заорала на всю улицу, наполовину высунувшись из окна:

— Отойди от машины, дура! Ты знаешь, сколько она стоит?

Перехватываю брыкающуюся сестру за талию и втаскиваю в комнату. Она вырывается, но я держу крепко.

— Лера, остынь, — рычу, когда она попадает локтем мне по подбородку.

Она охает и обмякает в моих руках.

— Перепаркуй машину, пожалуйста, — прошу терпеливо, надеясь, что она не начнёт упрямиться.

— Хорошо, — соглашается покорно и начинает одеваться.