Ты пожалеешь

Мы с ногами залезаем на скрипучую кровать и, удобно прислонившись спинами к стене, жуем и пялимся в монитор. Вероятно, я здесь не просто так, и Харм наконец отставляет чашку и поворачивается ко мне.

— Слушай, Ника, такое дело… — Его неуверенный тон пугает до тошноты, я напрягаюсь, но внимательно слушаю заранее подготовленную речь. — Мы с тобой… еще не совсем взрослые. Я вообще всегда думал, что папаша — это такой сорокалетний мужик с усами, и не кто иной. А получилось, что сам стану папашей. В неполные девятнадцать… И это прикол, конечно.

Моргаю от разочарования, улыбаюсь и открываю рот, чтобы сказать, что ничего от него не прошу, но он продолжает:

— Но ведь живут же как-то люди — помогают друг другу, спят по очереди, поднимают где-то бабки. С ними проблем вообще не будет, если засуну свою гордость в задницу… В общем, есть предложение. Съезжай оттуда и переезжай ко мне.

Услышать такое я точно не ожидала, и от волнения теряюсь.

— А тетка? Она против не будет?

— Тетке пофиг, лишь бы я не создавал ей проблем.

Мы весь вечер болтаем ни о чем и хохочем как больные. Харм не строит из себя циничного подонка, гладит котенка и становится таким милым, что его хочется… съесть.

Адски хочется есть.

— У тебя случайно нет шоколада с орехами и мармеладными мишками? — робко пищу я, и рот наполняется слюной. — Они еще в таких радужных пачках…

— Нет… — Харм смиренно слезает с кровати. — Но я сейчас принесу.

В прихожей взвизгивает молния, хлопает дверь, в квартире повисает тишина, но она не давит на мозг и не ввергает в уныние. Тут так классно пахнет. Тут уютно, тепло и столько интересных вещей. Если немного прибраться, тут будет дом. Настоящий дом.

Я подхожу к зеркалу, становлюсь к нему боком и разглядываю живот — он еще плоский, и на нем отлично смотрится тату — пошлая, двусмысленная, но очень красивая надпись.

Харм возвращается через несколько минут — тяжело дышит, щеки горят от мороза. Он вручает мне мешок с десятком разных плиток и батончиков, и я кричу от восторга.

Вываливаю шоколадки на кровать, разворачиваю сразу две и принимаюсь поглощать их. Харм опускается рядом и дивится моей прожорливости, тогда я отламываю половину и делюсь с ним. Кладу ему голову на плечо, а он утыкается носом в мою макушку.

Сейчас все именно так, как должно быть.

— Даня, научи меня пользоваться вот этим? — Я указываю на коробку с тату-машинкой. — Я неплохо рисую. Кто знает, вдруг я захочу посвятить татуировке жизнь?

— Для начала потренируйся на мне, — смеется Харм.

Он легко вписывается в авантюру — показывает, как заряжать краску, какие использовать иглы, как правильно держать «тачку» в руке и контролировать нажим. Приносит лампу, стаскивает худи и, глубоко вдохнув, ложится на кровать, «жертвуя тело науке».

Надеваю перчатки и нависаю над ним:

— Я точно могу набить тебе все что угодно? Даже сердечко или Хэллоу Китти? Уверен?

— Валяй.

Залезаю на него верхом, любуюсь тонкими татуировками, расцветающими на груди и плечах, смотрю в невозможно зеленые глаза и включаю машинку.

К объему, весу и вибрации нужно приноровиться, но я выбираю место и надавливаю иглой на кожу.

«I» «w» «a» «n»…

Харм закусывает губу и терпит, а я с упорством маньяка старательно вывожу над его сердцем свой главный манифест:

«…I wanna become Harmony for you…»*

________________________

* Я хочу стать для тебя гармонией

Конец.