Ты предал нашу семью

– Ты очень изменилась, Женя. Очень похорошела, - прошелестел Троянский.

– Свобода мне к лицу, - не удержалась я от того, чтобы не расставить все точки над «е».

Рус усмехнулся и покачал головой.

– Это точно, - согласился со мной бывший муж.

Мы помолчали. Зачем меня звал сюда Руслан, я не знала, но была уверена в том, что это сделано не для того, чтобы бросаться мне в ноги и умолять простить.

– Я бы хотел сказать, что мне очень жаль из-за того, как скотски я себя вёл по отношению к тебе… хотел бы просить у тебя прощения, но не стану этого делать. Потому что всех слов мира не хватит для того, чтобы до тебя донести, насколько я раскаиваюсь в содеянном.

Я приподняла бровь, слушая Руслана. По правде говоря, слышать это было весьма неожиданно, но я не перебивала Троянского, давая ему высказаться. В любом случае, сказанное уже ничего не решало. Почти. Потому что я не знала пока, как станут общаться в будущем Рус и Савва. И станут ли делать это в принципе.

– Ты - лучшая мама для нашего сына, - продолжил, меж тем, бывший муж.
– Спасибо тебе за то, что ты такая, Женя.

Я вздохнула и уже собиралась ответить хоть что-то, когда Троянский вскинул руку, прося этим жестом дать ему досказать.

– Я действительно раскаиваюсь в том, что вёл себя, как последняя скотина, по отношению к тебе, но считаю, что всё сложилось лучшим образом. Ты действительно в результате всего обрела свободу, чему я очень рад.

Он перевёл дух, как будто ему не хватало кислорода, прикрыл глаза и стал дышать часто и надсадно.

– Позвать врача?
– тут же всполошилась я.

Руслан замотал головой.

– Нет, не нужно. Сейчас пройдёт… теперь… так бывает.

Постепенно его грудная клетка стала подниматься и опускаться ровно, а когда Троянский смог восстановить дыхание, он встал и, всё так же подволакивая ногу, направился к столу, с которого взял телефон.

Подойдя ко мне, включил какую-то запись, и палату наполнил встревоженный голос, принадлежащий Вэл. Сама она что-то кому-то предлагала взамен на свободу - я не особо прислушивалась к тому, что происходило на экране. Потому что это всё уже относилось к какой-то иной жизни, которая меня не касалась.

– Это Валери. Она сейчас работает, не покладая всех своих частей тела, на благо мужчин другой страны. Попыталась освободиться, обратившись ко многим, в том числе, к Марине… которая какое-то время назад тебе помогала.

Я взглянула на телефон Троянского в последний раз и уточнила:

– Зачем ты мне сейчас всё это говоришь, Руслан? Это ко мне никакого отношения не имеет.

Бывший муж кивнул и, отключив запись, отошёл от меня, как будто опасался, что я заявлю ему, будто он должен держаться на расстоянии.

– Наверное, хотел бы, чтобы ты знала: я не с Вэл, - ответил Троянский, и это вызвало у меня оторопь.

Поднявшись, я посмотрела на Руслана и надеялась, что по взгляду моему он поймёт, насколько сейчас я вне всей той парадигмы, которая совсем недавно была моими оковами под названием «измена мужа». У меня другая жизнь, а прошлое… Прошлое будет оставаться там, где ему самое место.

– Мне всё равно, Рус, - сказала я, прежде, чем выйти.
– Мне вообще всё равно, с кем ты будешь, когда и как. Я услышала тебя… О твоём раскаянии и радости от того, что я свободна. Хорошо, что это так. А сейчас мне пора. У меня очень много дел, Руслан, потому что я очень тороплюсь просто жить. Свою прекрасную жизнь, где есть любовь, свет, добро. Всё то, чего ты меня чуть не лишил. А тебе желаю только здоровья. И больше, пожалуй, ничего. Прощай.

Сказав это, я вышла прочь, а когда за моей спиной закрылись двери в палату Троянского, на душе стало словно бы на миллиард мыслей легче. Это те думы из прошлого, которые сейчас были лишь химерами, растворились и исчезли навсегда.

– Домой?
– спросил меня Хмельницкий, когда мы двинулись к выходу из клиники.

Я бросила взгляд на часы и улыбнулась сама себе.

– Домой, да, за Саввой. А потом… в аэропорт.

И в этот момент я была очень счастливой женщиной. Которая жила свою заслуженно прекрасную и светлую жизнь.

Эпилог

Он сидел и смотрел на серо-стальную гладь моря. Эта картина навевала спокойное уныние, которое очень нравилось Руслану. Сюда он переехал довольно давно. Это был маленький прибрежный городок, где Троянский обрёл то, чего ему не хватало в стенах клиники - ощущение, что он дома.

Мама перебралась сюда с ним. Они не говорили о том наказании, которое она обрушила на него своими руками, но эта тема обсуждения и не заслуживала. Всё получилось так, как было и нужно. И сейчас Руслан, постепенно возвращающийся к нормальной жизни, считал, что та самая точка отсчёта, что началась, когда он только очнулся в реанимации, стала заполняться нужными оттенками. И серое море стало лучшим для них фоном.

Он часто сидел вот так, всматриваясь в горизонт, и думал. Почему всё сложилось так, как сложилось? Нет, на жизнь и судьбу он не роптал, но выстраивание произошедшего в логическую цепочку успокаивало.

Сейчас, когда долго раздумывал об этом, понял одно: Женю он разлюбил давно, ещё когда вкусил первых ощущений от богатства и вседозволенности, что давали деньги. Именно тогда он стал ходить налево. Это были кратковременные, порой на пару часов, связи, о которых жена никогда не должна была узнать.

Был ещё один вариант - уйти от Жени. Так было бы честнее, но он не мог. Не давало какое-то чёртово чувство собственности, которое он испытывал. Знал, что его жена - лучшая мать их сына, она бы его никогда ему не оставила. Но представлять, что Савву станет воспитывать какой-то другой мужик, что он же станет ложиться в постель Евгении - это было выше всех сил для Руслана.

Когда появилась Валери, он воспринимал её поначалу лишь как ценный приз, но потом… потом она сумела пробудить в нем те чувства, какие он не испытывал даже к Жене, когда они только начинали жить вместе, и он был влюблён в свою жену. Сейчас, оглядываясь назад, Троянский понимал, что Вэл делала это намеренно. Хитрая сучка… Но тогда он был рад обманываться и готов был поверить во взаимность со стороны любовницы. Это стало своего рода затмением, как будто те чувства, что дремали в Руслане с тех пор, как пожар эмоций по отношению к жене потух, закапсулировались на время, чтобы потом, когда он окажется рядом с Валери, вырваться на свободу.

Подобно лесному пожару, они испепелили всё. Пронеслись пылающей стеной, сметая всё на своём пути, и погасли, когда Валери потопталась по эго Троянского своими острыми шпильками.

Может быть, Руслан просто не умел любить? Да, наверное, так.

И вот теперь у него была обыденная, наполненная спокойствием и тишиной, жизнь. Его она сейчас и устраивала на все сто процентов.

– Руслан!
– окликнула его мама, как делала это всегда, когда он слишком долго засиживался, глядя на море.
– Холодно!