Ты предназначена мне

– Да. – Дмитрий был немногословен.

Эта ночь была для него не такой бесконечной, как для меня, но тоже далась непросто.

Я зажал в кулаке бусины с такой силой, что они, округлые, все равно врезались в кожу. Воздух сгустился, голову сдавило. Длившиеся всю ночь поиски толком ни к чему не привели. Прекрасно понимая, чьих рук дело устроенная в аллее расправа и похищение Евы, я все равно не мог вытянуть нужные концы. Твари хорошо продумали каждый шаг. Ничего удивительного – для того, чтобы сделать то, что сделали буквально под носом у нас с Ренатом портовые крысы, нужно иметь определенную смелость, чуйку и понимание того, как и что устроено. Это уже не говоря о том, что без помощи извне вряд ли бы у них вообще что-то сложилось.

– Говори, – приказал я.

– Ее нашли на берегу в трех километрах от порта. Она жива, но без сознания.

Голые факты, тогда как я жадно ждал деталей, способных пролить свет на то, где мне искать мою жену. Если бы ее хотели убить, сделали бы это еще там, у театра.

Нет. Хотели они совсем другого. Чего именно? Вариантов у меня было несколько, и ни один из них не приходился по душе.

– Продолжай, – потребовал я, перебирая пальцами жемчуг. – Где она?

– Ее доставили в больницу. Судя по всему, она довольно долго пробыла в воде. Еще… – Он немного замешкался. – Не знаю, важно ли это.

– Говори, – повторил я, едва сдерживая желание схватить его и, прижав к стене, вытрясти все до самых незначительных мелочей.

Моя бы воля, я бы сам прочесал каждый клочок этого проклятого города, все побережье, но куда больше толка было от меня тут. Сидевший на краю стола Алекс прищурился, в глазах его блестела сталь. Он медленно поднялся, налил из кофейника черного горького эспрессо.

– У нее необычно длинные волосы, – ответил старший службы безопасности одновременно с тем, как Алекс сделал глоток. – Ниже колен. И платье… истрепанное, но, судя по всему, достаточно дорогое.

Платье меня не интересовало. А волосы… Совпадение?

– Тебе что-нибудь известно? – обратился я к молчавшему все это время начальнику порта. – Ты когда-нибудь видел в порту похожую девушку?

Тот отрицательно мотнул головой. Задумчиво, будто пытался отмотать время вспять, что-то вспомнить.

– Учти, Мартин, – вкрадчиво, с вполне ясным предупреждением проговорил я, – если ты мне врешь… – Посмотрел прямо в глаза. – Думаю, ты сам знаешь, что тебя ждет в этом случае.

– Вся эта чертовщина нравится мне ничуть не больше, чем вам, Руслан Каримович, – сказал он вполне убедительно.

Сомневаться в его верности причин у меня не было, но безоговорочно доверять я мог только нескольким людям. Особенно в свете этой самой творящейся в Грате чертовщины.

– В моем порту…

– В моем порту, – поправил я его сухо.

Он замолчал. Весь этот город принадлежал моему брату. Моему брату и, что бы кто ни считал, – мне. Сколько угодно я мог повторять себе, что больше не имею к делам Грата отношения, что в аварии, случившейся когда-то в прошлой жизни, сдохли мои обязательства и ответственность за все, что тут творится. Ни хрена! Грат намертво въелся в меня с первым вдохом его воздуха, отравленного предательством и пропитанного запахом моря.

– В вашем порту, – исправился Мартин, – я не позволю проворачивать такие дела. И дело не только в законе, Руслан. Моралист из меня так себе, но я готов лично пустить пулю в того, кто организовал у нас под носом торговлю девчонками.

Я еще несколько секунд не сводил с него взгляда, затем утвердительно кивнул. Если он лжет мне, отправится туда же, куда отправятся ублюдки, расправившиеся с моими ребятами и увезшие мою женщину. Сейчас же самым верным было связаться с Акулевским и понять, не терял ли он в последнее время кого-то из своих воспитанниц. Если наша длинноволосая русалка имеет отношение к пансионату, значит, крысы завелись не только в Грате. А об этом Борис мне ничего не говорил.

Не глядя, я убрал бусы в карман. Вспомнил, как Ева касалась их пальцами, как ладонь ее лежала на груди. Как я, черт возьми, сам касался ее всего несколько часов назад. В висках зашумело, перед глазами заплясали черные точки, едва я подумал, что в эти часы с ней могло происходить что угодно. Что с ней и сейчас может происходить все что угодно. Тряхнул головой, выругался сквозь сжатые зубы.

Перехватив тяжелый, наполненный мрачной решимостью взгляд Алекса, я сделал знак, что все в порядке, и приказал Дмитрию:

– Возьми нескольких парней. Как понимаю, девушка там же, где и Дамир?

– Да. Что касается парней, все готовы. Можем ехать, как прикажете.

– Хорошо.

Голову продолжало давить, где-то на краю сознания визг тормозов смешивался с несуществующим щебетом птиц.

Подойдя к окну, я рывком распахнул его, впуская в кабинет холодный утренний воздух и оставшийся после дождя запах сырости. Сделал глубокий вдох. Подошедший Алекс поставил передо мной чашку с кофе, кинул на блюдце рядом несколько кусков сахара. Не благодаря его, я положил один на язык и глотнул горький кофе. Снова тряхнул головой и, стиснув зубы, потер переносицу.

– Я проверю Стэллу, – проговорил он, когда я немного очухался.

Вместо запаха резины в легкие снова проникал сырой воздух, пропитанный терпкостью приготовленного с пряностями кофе. Всю ночь Стэлла провела с нами, но в какой-то момент не выдержала. Скула все еще болела от ее оказавшегося куда сильнее, чем я мог себе представить, удара.

– Я тебя предупреждала, – до сих пор звучало в ушах эхом моих собственных мыслей. – Я тебя просила, Руслан! Просила не приближаться к ней. Ты – разрушение. Ты себя разрушаешь, ты все вокруг разрушаешь.

В какой-то момент голос ее сорвался на хрип, по лицу покатились слезы, но она так и продолжала бросаться словами. Похожие на дробь, они предназначались не только мне, но и Алексу. Слова, отвечать на которые мне не стоило. Едва я, раздраженный, злой оттого, что вынужден медлить, от выкручивающей нервы неизвестности, попытался сделать это, она с размаху ударила меня кулаком – так, как ударил бы не каждый мужик. Попытавшемуся усмирить ее Алексу досталась пощечина. А потом… потом силы Стэллы резко кончились – остались только слезы и короткое, сдавленное, полное мольбы:

– Найдите ее. Найдите живой, прошу вас.

– Руслан Каримович, – вновь обратился ко мне Дмитрий.

Я запил кофе еще один кусок сахара. Горькое и сладкое, черное и светлое… Этим стала в моей жизни Ева. О том, что могу потерять не только ее, но и жизнь, которую она носит под сердцем, я предпочитал не думать. И так достаточно.

Обернулся. В руках Дмитрий держал телефон.

– Найденная на берегу девушка пришла в сознание, – говорил он все так же четко и негромко. – Я отправил с ней двоих парней. Только что один прислал мне сообщение. Она очень слабая. Практически сразу уснула.