Ты родишь мне ребенка
Шрифт:
В нашу первую встречу я был не совсем трезв, когда увидел ее в полоске света из окна моего одинокого дома. Она явилась как откровение, как ангел, как судьба.
Не удержался от пафосного: «ты родишь мне ребенка»…Но ведь она и вправду мне его родит, только сама еще этого не понимает, глупая, наивная…
Как так получилось, что она – рядом с этим придурком? Что в нем особенного? HR – спецы ходят вокруг него кругами, потому что им кажется порой, что они говорят со мной. Тупицы.
Как можно сравнивать слизняка, тлю, растаявшего снеговика и настоящего барса, хищника в ночи? По нему
Ему кажется, что он может ухватить перо жар-птицы, взлететь вверх, добившись высот, но он практически ничего не делает для этого.
Нужно не только знать, кому и в какое время поцеловать сиятельный зад, но и когда включить свои мозги на полную катушку, чтобы они работали двадцать пять часов без перерывов.
Ей не место рядом с ним.
От мысли, что Оксану трогает другой мужчина, пусть и являющийся ее настоящим и законным мужем, у меня сводит пальцы. Лицо обезображивает оскал – я хочу перегрызть ему глотку, искупаться в его крови, не оставив и тени на земле от этого самодовольного мужлана.
Он ее не достоин.
При первых же признаках дыма он бежит. Увидев в отражении моих глаз зарождающийся пожар, он трусит. Но не она. О, нет. Она совсем из другого теста. Эта девушка сразу же бросится в огонь, чтобы потушить его, если он причинит вред, или поддержать его дровами, если он приносит пользу. Но самое главное - она станет спасать ценой своей жизни другого.
Об этом мне говорит не ее кожа, - о нет, я даже не вижу этого дефекта. Об этом кричит все ее нутро – сильная женщина, закованная внутри.
И пусть внешне она похожа на мягкую шапку одуванчика, освещенную июньским солнцем, внутри ее распрямляет плечи сильная женщина, которая ждет сильной мужской руки.
Оксана допевает песню, спускается в зал, принимает слова восхищения. Округляет свои прекрасные полные губы цвета клубники, стыдливо прячет за локоном щеку, бросает быстрый прицельный взгляд в мою сторону.
А я даже слова ей сказать не могу. Внутри все выжжено дотла, и только золу поднимает ветер от взмаха ее длинных ресниц…
Еле дожидаюсь конца этой вечеринки и приглашаю Игоря в кабинет.
— Камал, рад, что ты… — начинает он.
Я перебиваю его взмахом руки и сажусь в кресло. Ему присесть не предлагаю. Он так и мнется рядом, хотя мы не в моем кабинете, в неофициальной обстановке.
— Любишь свою жену?
— Ну а для чего тогда я женился… — он глупо улыбается.
— В офисе болтают, что ты с моей секретаршей устраиваешь ночные совещания, — прищуриваюсь и достаю сигарету. Мне нужно занять руки: жутко хочется ударить его по глупой роже, когда он округляет глаза. Что, думал, мне не известно, что творится в моем собственном муравейнике, который был отстроен по сантиметру под моим личным и неусыпным контролем?
— Как мужчина ты должен меня понять, Камал. — он все же садится в кресло напротив, наклоняется ко мне вперед. — Оксана…она…интересная, милая, добрая…Но…
С интересом жду продолжения после этого «но». Могу себе представить, что там надумал себе этот посредственный человек. Но –
она не красивая. Но – она носит закрытую одежду, скрывая женскую сексуальность. Но – она не хихикает тупо на все твои умоизречения.— Но Оксана никакая в постели. Совсем. — он морщится, будто от зубной боли. — Мне хочется страсти, огня, приключений, а для нее это как повинность. Неинтересная повинность. Да и ее тело…оно же все обезображено… И оттуда все эти ее комплексы. Тут не тронь, там не гладь, фу. С этим очень тяжело! А вот…
Я дергаю рукой, показывая, что не желаю слышать, на что способна моя собственная секретарь.
И тут вдруг Игоря осеняет, и он в страхе произносит:
— О, надеюсь, ты не против, что я твою секретаршу…Или ты сам ее???
Я закатываю глаза вместо ответа. Если бы это было так, то тебя бы, придурок, тут не было уже давно, это раз, и два: ну кто же променяет прекрасный оригинал на дешевую подделку? Только он.
Но для того, о чем я хочу попросить этого балбеса, нужно приготовить почву.
— Да, вообще-то у нас…кое-что есть, и было… — он тут же бледнеет. Ха. — И я недоволен, что ты используешь мою женщину…
Затягиваюсь дымом, а сам кошусь на него. Выдыхаю ровно, прямо, и он закашливается.
— Но я думаю, мы этот вопрос сможем решить как мужчины. Как думаешь?
Он кривит губы. Осторожничает. Обдумывает, как выкрутиться, что сказать.
— Если бы я знал, что это твоя женщина… я бы никогда…
Качаю головой, прерывая этот бесполезный поток слов. К чему это все?
— Мужчины решают вопрос быстро и просто, — говорю я без тени улыбки. — Ты приходуешь мою женщину, а я – твою.
Говорю, а у самого сердце сжимается, кровь бурлит, как при заключении многомиллиардной сделки, где одно движение – и все пропало. Мир замер, сузился до его ответа. Мне даже кажется, что я только что нажал на кнопку, которая обнулила границы реальности. Все невозможное стало возможным.
А я почуял запах добычи.
— Но Оксана... Она никогда не согласится, — блеет этот козел. Я прячу торжествующий блеск в глазах, прищуриваясь. Он сдался, причем так быстро… я даже не ожидал.
Так этот мужик тот еще гнилой фрукт. Качаю головой: он не то что жену, мать готов продать.
— Давай договоримся на одну только ночь, — стряхиваю пепел на пол. Думаю, мне хватит этого времени, чтобы избавиться от этого наваждения, этого морока по имени Оксана. — А в обмен я…
Игорь даже зажигается, подается навстречу, чтобы не пропустить ни одного слова. Ну и я оправдываю его ожидание, его интерес, и бросаю большую кость этой голодной собаке:
— А я оформлю на тебя фирму по производству глазных протезов.
Его глаза начинают гореть хищным блеском. Не дурак – знает, сколько у этого направления перспектив, потому что там завязано немало патентов, постоянно обновляется лаборатория, есть наработанная база.
Он оттягивает узел галстука, сглатывает и спрашивает хрипло и серьезно:
— Когда?
Я улыбаюсь. Ну вот и все, моя птичка попадет в мою клетку, а дверь ей услужливо закроет тот, кому она доверяет как себе…
Глава 11