Ты самая любимая (сборник)

— Начинается!.. Киса, я тебя умоляю! Я работаю! Я не шляюсь по блядям, не сплю с актрисами, не играю в казино и не ухожу в запои. Ну что тебе еще нужно?

— Мужа! Мужа, ты слышишь?! Когда ты последний раз меня любил? Когда ты со мной разговаривал? Ты приходишь домой, как на пересадку! Между поездами и самолетами! Сочинский фестиваль! Выборгский фестиваль! Съемки в Питере! Съемки в Новгороде! Снял грязную рубашку, надел чистую и — за дверь! И даже когда ты в Москве, разве я вижу тебя? То «Мосфильм», то «Культурная революция», то тусовка у Никаса, то твоя рабочая студия! Откуда я знаю, чем ты там занимаешься? Может, у тебя там любовница…

— Пять! — сказал Бережковский.

— Что пять?

— Пять любовниц! И все пишут! Одна пишет сериал про Бисмарка, вторая — пьесу, третья — роман, четвертая — рекламу, а пятая — мюзикл по «Камасутре». Киса, я тебя умоляю! Я обещал Эрасту новогоднюю историю…

— А мне?

— Что тебе?

— Ты забыл? Ты обещал, что мы всегда будем вместе — в беде и в радости, в горе и в удаче… И вот я жду как дура! — со слезами сказала жена. — Годами! Сижу дома и жду!..

— Хорошо, хорошо, я понял, — поспешно заверил ее Бережковский. — Знаешь что? Давай действительно плюнем на все и через месяц поедем в Грецию. Или в Испанию. А?

— Ты обещаешь?

— Конечно. Если Эраст купит мою историю — сразу заказываешь билеты. Идет? Ну, будь умницей и не плачь. Хорошо? Я тебя целую!

— И я тебя…

Бережковский дал отбой и снова услышал громкое гульканье голубей в окне и на веранде.

— Кыш! Кыш, суки! — крикнул он в досаде. — Блин! Плохая примета — голубь в окно…

Звонок в дверь.

— Открыто!

Сделав нечто вроде кульбита, влетел семнадцатилетний разносчик с пиццей в коробке и двумя бутылками пива.

— Оп! — сказал он и театрально расшаркался. — Кушать пода…

Но Бережковский недовольно перебил:

— Привет! Что так долго? Ты Коля или Сережа?

— Я Сережа, — сообщил разносчик.

Бережковский стал расплачиваться за пиццу.

— Вечно я вас путаю. А мать-то вас различает?

— Только по голосу. Но мы ее тоже дурим.

— Сдачу не нужно.

— Спасибо. А можно спросить?

— Валяй. — Бережковский открыл коробку и принялся за еду.

— Вот вы сейчас кино снимаете…

— Я — нет.

— Ну, по вашему сценарию снимают, я слышал. А мы с Колей могли бы там сняться?

— В массовке? Наверное…

— Знаете, я хочу подарить вам нашу кассету. Вот. Мы с братаном песни пишем, у нас и группа есть. Только раскрутиться, конечно, не на что. Даже нормальной гитары нет. Может, вы нам поможете? Послушайте кассету.

Двумя нежирными пальцами Бережковский взял кассету и усмехнулся:

— Как же я вам помогу?

— Ну, вас все знают! Вы все можете.

— Нет, дорогой, я не лезу в шоу-бизнес. Это отдельный мир. — Бережковский взглянул на кассету. — А что тут написано?

— «Группа товарищей». Это наша группа так называется.

Бережковский впервые внимательно посмотрел на разносчика:

— Гм… Хорошее название… — И, осененный идеей, заинтересованно шагнул к разносчику. — Слушай, а тебе сколько лет?

Тот отодвинулся:

— Девятнадцать. А что?

— То есть ты уже это… взрослый?

Разносчик опять отодвинулся:

— А-а… а вам зачем?

— Ну, мне-то ты можешь сказать. Чего ты боишься?

— Мало ли?.. Мне Коля сказал… Вы это… Вы имейте в виду: I am strait.

— Мудак! — в сердцах сказал Бережковский. — Я тоже «стрэйт»! — И вернулся к пицце. — Вот публика! «Группа товарищей»!.. Ты, группа товарищей! Ну-ка, скажи мне: сколько вы зарабатываете?

— В каком смысле? Песнями?

— Нет, песнями вы еще ни хрена не зарабатываете. Пиццами. Вот ты пиццу целый день разносишь. Сколько ты на этом имеешь?

— Ну, как когда…

— Меня не интересует, как и когда. Меня интересует конкретно: сколько вы набиваете за день? Максимум.

— Ну, больше десятки мало кто сверху дает. Если в день двадцать заказов…

— Двести рублей.

— Плюс зарплата сто баксов.

— И вы с братом работаете через день? Выходит, в месяц каждый из вас имеет двести баксов. А теперь скажи мне, как мужчина мужчине, у тебя бывают взрослые женщины?

— В каком смысле? — осторожно спросил разносчик.

— В каком, в каком! В прямом! — И Бережковский сделал выразительный жест. — Вот в этом!

— Ну, Андрей Петрович… — замялся разносчик. — Честное слово, я не по этому делу. Я только пиццу доставляю…

— Мудак! Я что — прошу тебя мне бабу доставить? Ты хочешь, чтобы я вам помог с раскруткой? Отвечай на вопросы. Какаясамаявзрослая женщина у тебя была? Какого возраста? Только честно!

— Ну, если честно, то одна была. Заказала пиццу, а потом…

— Сколько ей лет?

— Тридцатник. С гаком.

— Так. Ну и как тебе?

— Что?

— Ну, как тебе было с ней?

— Ничё… Нормально… — ухмыльнулся парень. — Сиськи, конечно, висяк. А так ничё.

— Ясно. Значит, в месяц ты делаешь двести баксов, и твой брат двести. А хорошая гитара сколько стоит?

— Ну, разные есть…

— А самая приемлемая, по минимуму?

— Ну, одну нам предлагают, не новую, но вполне…

— Сколько?

— Хотят шесть сотен. Зелеными.

— Значит, за пять отдадут. А у вас сколько есть?

— У нас? Триста двадцать. — И с надеждой: — А вы чё, добавите?

— Я — нет. Но представь ситуацию. В вашу пиццерию приходят три девицы лет по семнадцать — двадцать. И говорят: «Коля…»

— Я Сережа, — поправил парень.

— Не важно. «Сережа, — они говорят, — сегодня нашей маме сорок, и мы хотим сделать ей подарок. Отнеси ей пиццу, шампанское и… Ну, ты понимаешь. Проведи с ней ночь и получишь двести баксов». Пойдешь?

Сережа возмутился:

— Да вы чё?!

— Я ничё. Они тебе ее фото показывают. Нормальная женщина. Не Волочкова, конечно, но, допустим, Яковлева. Пойдешь?

— Вы серьезно, что ли?

— Еще как серьезно! Ночь с Яковлевой, и гитара — твоя. А?

— Ну, я не знаю… А если она не даст?

— Тебе? Как это? Ты посмотри на себя! Ты же герой! Домогаров! Будешь ей свои песни петь! Ну, договорились?

— Не знаю… Надо подумать… Может, мы с братаном «орел-решку» кинем…

— Вот именно, — удовлетворенно сказал Бережковский. — Иди подумай.