Ты сеешь ветер

Не было момента лучше этого, чтобы показать ему будущее. Обнажённое сердце, беспокойный ум внимали картинам грядущего особенно чутко. Я щедро делилась с ним тем, что отдал мне Мерлин. Побагровевшее лицо Артура исказила гримаса боли, он отпрянул было от меня, но я держала его крепко, не позволяя отвернуться. Не в этот раз.

Я рисовала ему яркие и отвратительные в своей правдоподобности образы тёмного предопределения, которое ожидало нас в случае, если он откажется от своего предназначения. Погубленная земля, выжженные злым огнём леса, иссякнувшие водоёмы; оглушающий, пробирающий до костей вой, исторгаемый теми немногими существами, что останутся в живых, да и то ненадолго. А следом придёт зловещее мертвенное безмолвие. Никогда больше не возродится этот край, никогда не наполнится звуками. А бесславный король, что обрёк свой народ на погибель, сгинет в чужих землях, и имени его никто не вспомнит.

Предвидела я и собственную смерть. Без своего озера я, словно рыба, выброшенная на берег, иссохну и распадусь в прах. А Мерлин, будучи не в силах от горя и опустошения сдвинуться с места, камнем врастёт в землю. На том и кончится эпоха магов.

Артур раскрыл рот в немом яростном крике, грудь его задрожала, по лицу пробежала дрожь. Он рванулся из последних сил, но тут же замер, будто поражённый какой-то мыслью. Я поняла, что на смену страху и ожесточению в его душе пришло чувство сопричастия.

Некоторые люди обладают удивительным умением слепо следовать своей обязанности, но Артур принадлежал к числу тех, чьему смирению и покорности обязательно предшествует жестокое и изматывающее сражение.

Он закрыл глаза и отдался воле стихии. К нему пришло осознание того, что жизнь окружающего мира и его жизнь тождественны, что это одна и та же великая, могучая жизнь, и что он обязан встать на её защиту.

Смягчившимся и податливым, волны подхватили его и подняли к пугающему свету грозового неба. Уже спустя мгновение он был там, где и прежде — среди грязи и ручьёв. Рука, что ещё недавно стискивала мою, теперь сжимала рукоять меча. Вонзив клинок в мокрую землю, он медленно и тяжело поднялся, зашатался, но всё же удержался на ногах.

— Я принимаю всё! — со страстью и обречённостью выдохнул Артур. — Я принимаю!

Грозу унесло без следа. За серебристой дымкой лежали зеленые холмы, а за ними круто поднимались горы, строго, но без высокомерия взирая на красоту озера, как суровые люди наблюдают игры горячо любимых детей.

Артур ещё немного постоял, опираясь на рукоять Экскалибура и не сводя затуманенного взгляда с блестящей водной глади, словно ожидая ещё чего-то. А затем, выдернув меч из земли, сгорбившись, как старик, побрёл в лагерь, разбитый Бедивером в пещерах.

========== vii ==========

– 1 -

На следующий день я пожелала взглянуть на короля, однако среди людей, расположившихся у западного берега, его не оказалось. Немного послушав их вялые и скудные разговоры, я уже хотела было вернуться к каменистому склону на противоположной стороне, как вдруг один из них, самый молодой, будто бы заметил меня, и, насторожившись, шагнул к берегу. Я притаилась. Улыбка неприметно тронула мои губы и задержалась на них. Всё это утро я лениво нежилась в своём уютном, укрытом от бурь мирке, однако это приятное затишье будило во мне неожиданные чувства не меньше, чем духота и грозы. Я ощущала некую пресыщенность, которая взвинчивала сильнее радости или несчастья, и гнала прочь с насиженного места.

Юноша взобрался на плоский камень, нависавший над берегом, опустился на колени и склонил голову так низко, словно собирался испить воды. Движения его были угловатыми и чересчур осторожными. Он глядел вниз, силясь рассмотреть что-либо, но видел только песчаное дно. Я с любопытством разглядывала его томное, печальное лицо, а затем во мне вдруг взыграло какое-то озорство, острая потребность веселья, и я брызнула в него водой. Мальчишка резко отшатнулся, потерял равновесие и, неуклюже наклонившись в сторону, свалился в озеро.

— Рубио! — воскликнул один из мужчин, а затем вместе с остальными разразился весёлым и добродушным смехом.

— Берёт пример с нашего короля, — отозвался другой мужчина. — Не упускает ни одной возможности окунуться.

— Да, только его, бедолагу, хозяйка озера встречает не так радушно, как Артура.

Рубио с фырканьем и брызгами вынырнул на поверхность. Он был раздосадован и немного унижен своим внезапным падением. А ведь ему как раз был оказан куда более тёплый приём, нежели Артуру. Вода была мягкой, как шёлк, и податливой, словно воск. К концу дня на теле юноши не останется ни одного кровоподтёка, ни одной ссадины. Вода могла многим больше, чем принято было считать.

Немного разочарованная, я потеряла к этой компании всякий интерес и растворилась в волнах. Уже спустя несколько мгновений я оказалась у другого берега, где имелась маленькая деревянная пристань. Здесь не было мрачного нагромождения плит — только мелкие камни и заросли водолюбивых растений. Густая зелень отражалась в покрытой мелкой рябью озерной воде. Лихорадочно трещали кузнечики, будто металлические струны были протянуты в воздухе, распространяя пронзительный звон. Иногда тихо и бессмысленно раздавался крик жабы; где-то вдали лаяли и громко выли собаки.

И только я отыскала подходящее место для своего полуденного отдыха, как из леса вдруг вышел Артур, словно всё это время тайно дожидавшийся моего появления, и двинулся по тропинке прямо к берегу.

Откуда-то из глубины на меня накатили волны тревоги и болезненно забились в стесненной груди. Я нырнула как можно глубже, но затем, влекомая любопытством, снова выплыла на поверхность.

Тем временем Артур остановился, скинул с плеча ножны с мечом, затем снял дорожный плащ и бросил его на траву. Видеть меня он не мог, зато я могла испытующе смотреть на его профиль. Всё в его мужественных чертах дышало энергией и силой. Мне была уже знакома и даже привычна красота этого волевого лица, она не вызывала во мне никаких чувств, зато я с удивлением созерцала его вдумчивую сосредоточенность и ясно выраженную твердость. Но глаза, в которых таилась главная разгадка, были опущены и недоступны моему наблюдению. Внезапно я осознала, что смотрю на него с удовлетворением и гордостью.

Маленький, беспокойный огонек затрепетал во мне, дразня кровь и не угасая.

Тут он, словно ощутив на себе мой страстно вопрошающий взгляд, резко поднял глаза, а я торопливо и смущённо вновь скрылась в пучине.

И тогда он заговорил:

— Вивиан. — Голос его был мягким и глубоким. — Выйди ко мне. Мне необходимо говорить с тобой.

Наступили минуты ожидания, немые и томительные.

«Ему необходимо говорить!» — возмущённо подумала я, отвернувшись.

Ему нужно было поклониться, а не приветствовать меня слишком вольными словами. Ещё вчера он, вымокший бродячий пёс, посрамлённый стихией, уползал отсюда прочь, а теперь, отмывшись от грязи и стыда, явился бестолково маячить перед моим взором.

Артур ждал. Я чувствовала, что он смотрит на меня, хотя и не может видеть, смотрит прямо, требовательно и хочет заставить меня говорить.

Я молчала упорно и ожесточенно, наблюдая за стройным рядом проплывавших мимо мелких рыбёшек.

Тогда Артур вскинул голову, как норовистый конь, и его губы дрогнули в снисходительной улыбке.

— Не думай, что я удивлён, — проворчал он, а затем наклонился и начал стаскивать с себя сапоги.

Я невольно оглянулась, с недоумением наблюдая за его действиями. Артур вытащил меч из ножен и, крепко стиснув рукоять, ступил в воду.