Ты, только ты

Фэб не имела понятия, сколько времени они простояли. Когда она наконец выплакалась, Молли отошла от нее, но лишь затем, чтобы через несколько секунд вернуться из ванной с салфетками.

Фэб присела на край кровати и высморкалась.

— Завтра будет легче. Мне просто стало очень жаль себя.

Кровать скрипнула, когда сестренка присела рядом. Несколько минут они молчали.

— Ты беременна? — неожиданно спросила" Молли. Фэб посмотрела на нее в изумлении:

— Что заставило тебя так подумать?

— Одна девочка в нашем классе беременна. Я знаю, что такое может произойти даже с довольно старыми людьми, которые должны знать о контроле над зачатием и все такое. Если ты беременна, я уверена, Дэн захочет жениться на тебе, но если он не захочет… Мы обе… — Она выпалила скороговоркой:

— Я помогу тебе позаботиться о малыше. Тебе не придется делать аборт или отдавать его в приют, или одной заниматься воспитанием, или… ну, не знаю, что там еще.

Фэб вгляделась в напряженное лицо сестры и улыбнулась сквозь слезы:

— Я не беременна. Но спасибо. Огромное спасибо.

— Ты собираешься опять разреветься? Фэб, всхлипнув, кивнула:

— Я не могу с собой справиться. Это самое приятное предложение, которое мне когда-либо делали в жизни. — Она еще раз всхлипнула. — Я люблю тебя, Мол. Я действительно люблю тебя.

— Правда?

— Да. — Фэб вытерла глаза.

— Даже несмотря на то что я вела себя как выродок?

— Да, как настоящий выродок. — Фэб слабо улыбнулась.

— Никто до сих пор никогда не любил меня.

— Твоя мать любила тебя.

— Правда?

— Она очень любила тебя.

— Я не помню ее. Берт говорил, что она была секс-бомбой.

Фэб коротко рассмеялась:

— Она и была секс-бомбой. Такой же была и моя мать. Такими были все женщины, на которых женился Берт. Ему нравилось то, что они блондинки и не слишком умны. Мы получили свои мозги от него, Мол, а не от наших матерей. — Она скомкала салфетку чуть задрожавшей рукой. — Но твоя мать была самой приятной женщиной из всех, которых мне доводилось встречать, и она очень любила тебя. Я сбежала из дому, когда ты была совсем крошкой, но я все еще помню, как она носила тебя на руках. Даже когда ты спала. Она никак не могла поверить, что ты у нее есть.

— Жаль, что я не помню ее.

— Она была замечательной леди. Она часто рассказы вала мне о своей работе в качестве шоу-герл. Как и Куки, вторая жена Берта. Они обе были очень милы со мной.

Молли впитывала каждое ее слово.

— Расскажи мне о них. Фэб чихнула и вытерла нос.

— В общем, Берт нашел всех трех своих жен в Лас-Вегасе. Ни одна из них не имела за душой ничего, кроме собственной красоты, но они были исключительными личностями. Иногда я думаю, что «секс-бомба» — просто еще Одно прозвище, введенное в обращение мужчинами для того, чтобы чувствовать свое превосходство над женщинами, которые лучше приспособлены к выживанию, чем они сами.

Пу прыгнула к ней на колени, и она погладила ее мягкую шерстку.

— Вместо того чтобы сокрушаться о своих загубленных судьбах, эти женщины тяжело и настойчиво работали, стараясь чего-то добиться в жизни. Они терпели отвратных мужчин, мерзкие условия работы, вспышки кашля из-за ледяных сквозняков — и все это они делали с улыбкой. Твоя мать не была сильно огорчена, даже когда уяснила, к какому типу мужчин в действительности принадлежал Берт. — Фэб неуверенно улыбнулась сестре. — Тебе достались в наследство дешевые блестки и обтянишки из рыболовной сети, Мол. Гордись этим.

Ее сестренка с серьезным лицом и затуманенными глазами жадно ловила каждое слово. Фэб вгляделась в нее, и смутное подозрение закралось в ее душу. Она ощутила боль, заставившую ее забыть о своей собственной беде.

— У тебя ведь есть фотография матери, да?

— Нет. Я спрашивала пару раз Берта, но он сказал, что у него ничего не сохранилось.

— Господи, какая же я самовлюбленная дура! — Вскочив с кровати, Фэб пробежала в свою гардеробную и через несколько мгновений вернулась к сестре, держа в руках небольшую картонную коробку. Под немигающим взглядом Молли она вывернула содержимое коробки на кровать. — Я знаю, это где-то здесь. Вот оно.

Она отыскала в груде потрепанных фотоснимков дешевую позолоченную рамочку с фотографией Лары. Молодая женщина сидела в шезлонге возле бассейна, держа на коленях новорожденную Молли. Светлые волосы Лары были зачесаны назад и перевязаны цветным шарфом; сама она склонилась над Молли, завернутой в розовое одеяльце.

Фэб затаила дыхание, передавая фотографию сестре.

Молли осторожно прикоснулась к ней, словно боясь, что она рассыплется в ее руках, и впилась глазами в лицо матери. Выражение благоговения разлилось по ее лицу.

— Она прекрасна.

— Я думаю, что у тебя ее глаза, — мягко сказала Фэб.

— Жаль, что я не знала ее.

— Мне тоже.

— Могу я взять это себе?

— Конечно, можешь. Я забрала эти снимки с собой, когда улетала в Париж. И привыкла думать, что она — моя мать.

Молли пристально посмотрела на нее, а затем из ее груди вырвалось сдержанное рыдание. На сей раз Фэб пришлось успокаивать сестру.

— Я сожалею, — всхлипывала Молли. — Я была такой ужасной. Я ревновала тебя к отцу, потому что он любил только тебя, а меня ненавидел.

Фэб потрепала волосы сестренки.

— Он совсем не ненавидел тебя, а также не восторгался мной.

— Нет, ненавидел. Он всегда сравнивал меня с тобой. — Она медленно отстранилась, так что Фэб могла видеть ее залитое слезами лицо. — Он говорил, что у него от меня мурашки по телу и что я выгляжу так, словно готова упасть в обморок всякий раз, когда он подходит ко мне. Он говорил мне, что у тебя есть характер, потому что ты всегда сопротивлялась ему.

Фэб крепче притянула ее к себе.

— Ничего подобного не было до тех пор, пока я не стала женщиной. Поверь мне, в твоем возрасте у меня была единственная забота — не попадаться ему на глаза.

— Ты говоришь так, чтобы успокоить меня.

— Молли, Берт был негодяем. Воплощением всего худшего в мужчине. Он не видел смысла в общении с женщинами, если они не обихаживали его или не спали с ним. Мы обе это прочувствовали на собственной шкуре.

— Я ненавижу его.

— Конечно, ненавидишь. Но когда ты станешь постарше, ты, возможно, научишься испытывать жалость к нему. — Проговаривая эти слова, она вдруг почувствовала, как в груди ее что-то разжалось, и осознала, что ее привычное раздражение против отца бесследно исчезло. — У Берта имелись две самые лучшие дочери на свете, а он даже не смог оценить этого. Я нахожу это печальным, а ты?