Ты, я и Париж

Холодный душ вернул ему способность соображать более или менее здраво. Ненастье наверняка не продлится слишком долго, разумнее переждать. А пока можно попробовать дозвониться до гостиницы мадам Розы. Да, у него нет номера ее телефона, но во Франции тоже есть справочная служба, а адрес гостиницы, к счастью, он помнит. Надо лишь найти человека, бойко разговаривающего по-французски.

Ян вышел из ванной, бросил совсем поникшему Шурику:

— Ты еще можешь искупить свою вину.

— Да? А как? — Друг встрепенулся. — Что мне нужно сделать, чтобы ты сменил гнев на милость?

— Найди мне переводчика с французского!

Шурик превзошел самого себя: на поиск и доставку переводчика ушло менее двух часов. Еще двадцать минут понадобилось, чтобы узнать номер отеля и выяснить что мадам Клементина совсем недавно, буквально только что, съехала из гостиницы. За ней зашел какой-то очень импозантный месье, и вуаля — Пташка улетела…

Вот так! Его Пташка не терзалась и не мучилась, она улетела с каким-то «очень импозантным месье» и даже не оставила ему, Яну, прощальной записки.

Он уже знал, что такое головная боль, а после звонка в Париж узнал, что такое боль сердечная, когда сердце превращается в осколок льда и вместо крови гонит по жилам смертельный холод. От холода этого сводит челюсть и больно дышать.

А «очень импозантный месье» — это скорее всего тот самый Пилат, которым Тина бредила по ночам. Первая любовь или что-то вроде того. Она попыталась спастись от любви бегством, она даже вышла замуж, но Пилат нашел ее, и все сразу вернулось на круги своя. Хорошо, что он, Ян, этого не видел. Спасибо верному Шурику, что увез его в Москву. Если бы не увез, то драма могла бы запросто превратиться в фарс, а так все закончилось как нельзя лучше, цивилизованно. Теперь все произошедшее с ним можно списать на Париж, на его отравленный романтикой воздух. Сумасшествие — они оба подцепили его где-то на узких улочках Монмартра и приняли это чувство за любовь. Но жизнь все расставила по своим местам. Черт, почему же тогда так больно?..

* * *

Ее возвращению обрадовались немногие. Пожалуй, только Анна Леопольдовна да Надежда Ефремовна. Ну, может быть, еще Серебряный. А остальные… остальных ее появление в поместье в сопровождении дяди Васи и нотариуса убило наповал.

До начала следующего дня оставалось всего каких-то пять часов, Амалия и Серафим уже чувствовали себя полноправными наследниками. Кажется, они уже начали праздновать, если судить по ведерку со льдом и открытой бутылкой шампанского. Поспешишь — людей насмешишь. Впрочем, в сложившейся ситуации смеяться никому не хотелось: ни «родственникам», ни самой Тине. Ей хотелось послать все к чертовой матери и вернуться обратно в Париж, но она дала слово, заключила сделку с дядей Васей. Обратной дороги нет. Пять лет она бежала от отца и от ответственности, но отцовская воля все равно ее настигла. От судьбы не уйдешь. Раз надо быть сильной, она станет сильной.

Цивилизованного разговора с «родственниками» не получилось. Получился скандал, щедро приправленный истерикой и угрозами. И то, и другое сразу же прекратилось, стоило только в комнату войти дяде Васе и Серебряному, Тининой группе поддержки. Дальше переговоры шли практически без ее участия. Тина теперь была скорее наблюдателем и с легким сердцем отдала бразды правления этим двум зубрам от бизнеса и криминала. А может, здесь, в России, бизнес и криминал — это одно и то же? По большому счету, ей было все равно, она тут по велению долга, а не по зову сердца и вникать в тонкости ведения бизнеса в России не станет.

Спорные вопросы были урегулированы ближе к ночи. Кажется, Серебряному и дяде Васе удалось отстоять все ее права и убедить Амалию в бесполезности дальнейших судебных тяжб. «Родственники» укатили в Москву, а Тина осталась в отцовском, нет, теперь уже своем доме, кое-как добралась до постели, положила рядом с подушкой их с Яном свадебные фотографии — всего две — и провалилась в глубокий, без сновидений сон…

Дни тянулись один за другим, прошло уже две недели, а от дяди Васи не было никаких известий. Тина начала паниковать: слишком мало осталось времени, она может не успеть.

Тот день она запомнила на всю оставшуюся жизнь. Дядя Вася приехал рано утром, в ответ на ее вопросительный взгляд бросил:

— Собирайся, девочка.

— Вы нашли его?

— Собирайся, я жду тебя в машине.

Они ехали в полной тишине: дядя Вася молчал, а Тина боялась заговорить.

Она все поняла, когда их «Мерседес» въехал на кладбище, чтобы не закричать от отчаяния и безнадежности, до крови закусила губу. Опоздала…

…На свежей могиле не было ничего: ни венков, ни цветов, только черное гранитное надгробие. Она опоздала на неделю. Целую неделю жила вдовой и ничего не почувствовала…

— Как ты, девочка? — Дядя Вася обнял ее за плечи.

— Больно, — Тина погладила холодный камень, — мне больно…

— Это пройдет, поверь мне.

Она знала, что это не пройдет никогда. Это уже пустило корни в ее душе, на всю оставшуюся жизнь приковало к черному гранитному надгробию.

— Мне нужны цветы, — Тина потерла глаза, прогоняя слезы. — Красные розы. Нет, лучше белые. Дядя Вася, почему на его могиле нет цветов?..

Часть 2

Ян сидел в ресторане и бездумно наблюдал за рокочущим за окном городом. Алина опаздывала. Она всегда опаздывала, поэтому он привык и уже почти не злился. После его «парижских приключений» прошло уже почти пять лет. Они с Алиной помирились. Не сразу, ей понадобилось время, чтобы простить его «чудовищный поступок», ему — чтобы забыть Париж и Тину.

О том, что он целую неделю был женатым человеком, Ян тоже постарался забыть. Было и быльем поросло. Об этом факте его биографии знал только верный друг Шурик, остальные, включая Алину, пребывали в неведении. Да и разве можно относиться серьезно к событиям пятилетней давности? То было сумасшествие, ошибка юности. Сейчас, по истечении времени, Ян очень хорошо это понимал и даже удивлялся, что когда-то мог быть таким безрассудным. В прошлое его возвращали лишь редкие приступы головной боли, приносящие с собой хандру и непонятное щемящее чувство.

— Привет, Немиров! — Ян не заметил, как к столику подошла Алина.

— Добрый вечер. — Он окинул ее одобрительным взглядом. Что ни говори, а в сердечные подруги ему досталась очень красивая и стильная женщина. Блондинка, но не из породы кукольных красоток с крашеными волосами, силиконовыми губами и силиконовыми же сиськами. Алинина красота была природной, почти неоскверненной вмешательством визажистов, стилистов и пластических хирургов. Во всяком случае, Яну хотелось так думать. Он встал, поцеловал Алину в пахнущую духами щеку, придержал стул, пока она садилась.

— На улице такая мерзость! — Алина зябко передернула плечами.

— Весна. — Ян улыбнулся. Он всегда с особым душевным трепетом относился к наступлению весны. И даже капризный март — сырой ветер пополам со снежной крошкой — был несказанно мил его сердцу. Весна — это в любом случае хорошо, это значит, что зиме конец и скоро придет долгожданное тепло… Он сделал знак официанту.

— Погоди. — На его руку легла мягкая ладонь Алины.

— Ты не голодна?

— Голодна, но еще не время. — Она посмотрела на часы. — Дай мне еще пять минут, пожалуйста.