Ты здесь для меня

– Ничего, – резко встал я, судорожно вытирая слезы, чтобы мужик не заметил. – Извините. Уже ухожу.

– Ты че, пацан? – всматривался в меня незнакомец, сразу поняв, что я расстроен. – Все в порядке?

– Да, – просто покивал я и краем глаза увидел какое-то движение чуть выше.

Мельком глянув туда, прежде чем уйти, понял, что сидел практически под балконом Коновалова, и, кажется, он за мной наблюдал все это время. Сердце болезненно кольнуло, но и на этот раз я не стал оглядываться, а быстро пошел прочь от этого дома и настолько благополучного района, что аж зубы сводило.

Слезы больше не текли, и на этот раз на душу сошла блаженная злость. Он следил за мной, чертов упырь, смотрел, как я по-детски реву у его дома, и даже не обозначил свое присутствие. Наверняка наслаждался зрелищем и упивался своим превосходством. Идиот я, самый настоящий, если внезапно мог решить, что способен влюбиться в мужика. Особенно в этого мужика, который воспользовался своим положением и мной заодно.

До дома шел пешком, но мне это было необходимо, чтобы очистить голову от посторонних странных мыслей про ментов и их сочные члены. Самое главное на данном этапе – это сохранение договоренности. Хотя с другой стороны, что я мог сделать, если бы он предложил еще раз встретиться для закрепления, так сказать, уговора? Согласиться и снова испытать те же чувств я наверняка больше не смогу, потому что начну себя ненавидеть. Припугнуть его чем-то в ответ не получится. Остается только надеяться на его твердое слово и исполнительность.

Мой путь был неблизким, хотя город у нас и не такой большой, чтобы бродить до самого утра. В свой район я попал уже ближе к полуночи. Он сильно отличался от места, где жил Коновалов: никаких тебе клумб, крутых машин у подъездов и мирно лузгающих свои семечки на лавочке бабулек. Здесь слышался не детский смех, а ругань, пьяный гогот и любимые всеми местными песни про сидельцев.

Бродить здесь ночью в одиночку было опасно, особенно не местному, но я знал тут каждый камень, бутылку и корягу под ногами. Кучи мусора горами валялись на углах домов, обшарпанные стены грозили обвалом штукатурки, где-то в рамах окон болталось разбитое стекло. Неудивительно, что недалеко от нас образовалось отделение полиции и тщательным образом бдит за нами.

Вот теперь, глядя на свой унылый неблагополучный район, мне стало противно. Я словно побывал в каком-то другом, чистом и красивом мире, где не начинают свой день со стакана водки и не считают последние гроши, чтобы заплатить за коммуналку и оставить на хлеб. Стоило же мне войти в душное помещение, именуемое квартирой, как и вовсе кошки начали скрести на душе.

Обои давно выцвели, на полу старый линолеум, ни о каком ковре и речи не шло. Мебель вся старая, еще советских времен, а, следовательно, с перекошенными скрипучими дверцами и отсутствующими стеклами в сервантах. Да и ставить нам в них было нечего, кроме собственного пустого будущего и тоски.

Заглянул по привычке в комнату Варьки, констатировав ее отсутствие, и потопал в свою, самую просторную и светлую в квартире, где в одном окне занимался рассвет, а в другое мне каждый божий день приносили какие-нибудь новости и постоянно будили ни свет ни заря. Моя прогулка пошла только на пользу: ноги гудели, тело подрагивало, на этот раз от усталости, жаль, что мысли в голове от этого не улетучились, но по крайне мере не зацикливались на чем-то одном.

Я плюхнулся на свой диван не раздеваясь и уставился в темноте на стену, завешенную с давних времен старым ковром. Мне хотелось немедленно уснуть, отдаться в руки Морфея, но стоило хоть на секунду прикрыть глаза, как слышалось тяжелое дыхание Романа. Он удовлетворен, кончил и пытается прийти в себя после оргазма. Сердце начинает ухать в груди, глаза снова открываются и наполняются слезами. Чертов Коновалов! Зачем я только тебя встретил на своем пути?

Всю ночь провалялся без сна, хоть и тело устало безумно, и мышцы сокращались, требуя отдыха. Мозг не позволял мне отключиться, то подкидывая воспоминания, то уводя в странные фантазии, совершенно мне не свойственные. Заснуть мне удалось только под утро, когда уже солнце вставало огромным диском над горизонтом. Блаженство, которое испытал мой измученный организм, ни с чем нельзя было сравнить.

Конец ознакомительного фрагмента.