Тяга к свершениям

– А знаешь, почему у тебя так часто появляются эти мысли? – задал после небольшой паузы риторический вопрос Дульцов. – Даже не потому, что в зависимости от ситуации, от контекста разговора, от тональности сказанного, от фантазии собеседника почти любые слова можно истолковать совершенно по-разному. Нет. Даже учтя все эти моменты, все взвесив на несколько раз, ты не будешь знать наверняка, как твое слово отзовется. Потому что в большей степени это зависит от твоего собеседника, от его мыслей, его радостей, его страхов и его комплексов, а постигнуть все нюансы сознания другого человека, предугадать, как он с учетом всех этих факторов воспримет твои слова – просто невозможно… Я тоже раньше часто озадачивался подобными мыслями. Однажды я был в гостях у своего хорошего приятеля. Мы не виделись почти два года, и за это время у него успела родиться дочь, которая очень удивила меня своей странной внешностью. Нет, с ней было все в порядке – это была премилая светловолосая и голубоглазая девочка, которая постоянно крутилась вокруг нас, выделывая какие-нибудь фокусы или рассказывая что-то по-своему, чем всех нас очень забавляла. Просто внешне она сильно отличалась от моего друга – своего отца – который был татарин по национальности: смуглый, черноволосый, с темно-карими, даже черными глазами. Ребенок полностью пошел в свою маму – блондинку славянской внешности, не вобрав, казалось, ни одной отцовской черты. Я несколько смутился этим обстоятельством, но решил не акцентировать на нем внимание: мой друг, со свойственным его национальности темпераментом, очень болезненно относится к подобным вещам, и я подумал, что могу невзначай задеть его самолюбие своим неосторожным замечанием. Мы уселись за стол, пили чай и общались, и я уже совсем забыл об этом, как вдруг жена моего друга спросила меня о том, что я внутренне для себя решил не озвучивать – на кого похожа их девочка? И я не смог сразу ответить на этот вопрос! На протяжении всего вечера я так старался избегать этой темы, чтобы невзначай не обидеть своего друга, что сходу не смог ответить на элементарный прямой вопрос с совершенно очевидным и однозначным ответом! Я замешкался, раскраснелся, смутился самым глупым образом, как будто мне было как-то неудобно перед ними, как будто я видел здесь нечто совершенно иное, нежели просто причуду природы, нечто, чего действительно стоило смутиться… Впоследствии я долго думал над той ситуацией: думал, что мое молчание, скорее всего, было воспринято неправильно, что если я ошибся и мой друг не видел в этой ситуации иного подтекста, то после моего визита, моего несуразного смущения, у него наверняка начали появляться какие-нибудь нехорошие мысли на этот счет. Из-за своих излишних переживаний о том как бы невзначай не обидеть своего друга, я начал сомневаться в уместности своих слов, что в итоге вылилось в замешательство, которое выглядело еще более нелепо, чем если бы я прямо высказал подмеченный мною и без того совершенно очевиднейший факт… Понимаешь о чем я?! Я сам создал эту двусмысленную и неприятную ситуацию своей осторожностью и сомнениями!

Дульцов остановился, и посмотрел в глаза Роману. В лице у него отразилось все то воодушевление, которым была ярко окрашена его длинная речь: губы его приоткрылись в едва заметной улыбке, брови слегка приподнялись, делая взгляд боле открытым, глаза блестели и выражали абсолютную убежденность и нацеленность. По всему было видно, что он не высказал еще главную свою мысль и сделал паузу для того только, чтобы попытаться определить для себя – интересны ли собеседнику его слова, стоит ли идти до конца и озвучивать то, в чем он так сильно был убежден. Роман, который все это время внимательно его слушал, смотрел на друга не произнося ни слова, ожидая той ключевой мысли, к которой он так упорно и красноречиво подводил его, и которая все еще сидела в Дульцове, будоража и распаляя его изнутри.

– Ты прекрасно знаешь, что всего каких-нибудь двести лет назад в обществе были широко распространены дуэли, – продолжил Дульцов спокойно и размеренно, совладав с собой за время этой короткой паузы настолько, что теперь только его горящие глаза выдавали сильнейшее внутреннее волнение. – Эти дуэли проводились с использованием холодного или огнестрельного оружия и часто заканчивались смертельным исходом или серьезными ранениями дуэлянтов. Как правило, в них участвовало два человека, и их смысловым посылом была защита поруганной чести и достоинства – своей или своих близких.

Такой подход был вполне в стиле Дульцова. Прежде чем перейти к сути вещей, он зачастую начинал издалека, описывая предмет разговора в мельчайших подробностях, желая, чтобы слушающий принял во внимание любые, пусть даже самые очевидные для него нюансы, но которые, если о них умолчать, он мог бы и не учесть.

– Причем словосочетание «поруганная честь», – продолжал Дульцов, – в то время означало не физическое изнасилование, как сейчас. Совсем нет – оно даже близко этого не подразумевало! Поводом к дуэли могло послужить, например, оскорбительно произнесенное прилюдно в адрес другого человека слово «рогоносец» или даже, такое безобидное сейчас ругательство, как «дурак». То есть, из логики поведения тех времен вытекает, что если я, например, в офисе, в присутствии твоих коллег назвал тебя дураком, то самым правильным для тебя ответным действием должен быть вызов меня на поединок, на котором мы, скорее всего, друг друга покалечим или убьем… Поведение наших взрослых предков еще каких-нибудь двести лет назад мало чем отличалось от поведения современных детей. Услышав оскорбление в свой адрес, они, как и сегодняшние подростки, воспринимали это с болезненным возмущением, и их реакцией было желание наказать обидчика, причем наказать еще более серьезно, чем нанесенная им обида. Такая неадекватная, примитивная ответная реакция сохранилось сейчас, пожалуй, только у школьников, и с точки зрения современного общества она выглядит, как минимум чрезмерной, а скорее даже глупой. Ты же прекрасно понимаешь, что если я назову тебя прилюдно дураком, стоит тебе начать отвечать мне словесно или, тем более физически, как ты сразу покажешь свою слабость; кроме этого, ты дашь повод окружающим задуматься в справедливости высказанных в твой адрес оскорблений, коль скоро ты так неадекватно и болезненно на них реагируешь. Лучшее, что ты можешь сделать в такой ситуации, так это, сохраняя чувство собственного достоинства, проигнорировать мое оскорбление, и в этом случае дураком буду выглядеть именно я – несдержанный и грубый болван; а ты наоборот окажешься на высоте… Человечество ускоренно эволюционирует в своем духовном и моральном развитии. Современный молодой человек в свои двадцать пять лет по мудрости (я говорю не про накопленные знания и владение научными фактами, что само собой разумеется, а именно про житейскую мудрость) соответствует глубокому старику времен наполеоновских войн. Общество становится мудрее – а в чем заключается мудрость в данном конкретном случае? В отношении к словам! – в этот момент голос Дульцова стал звучать значительно тверже. – Надо легче относиться к сказанному. Любые слова можно истолковать совершенно по-разному, а значит надо перестать воспринимать все так болезненно и преувеличенно, подобно детям или нашим мнительным предкам. Надо спокойнее относиться не только к своим словам, но и проще реагировать на слова окружающих, которые возможно нас задели. От этого человек только выигрывает. Слова – это всего лишь слова, – произнеся это, Дульцов резко замолчал. Взгляд его прояснился; он мгновенно успокоился, даже как-то обмяк в кресле, совсем опустив руки, которыми последние несколько минут активно жестикулировал, помогая своей речи.

Роман смотрел на него внимательно. Он был поражен. Опрометчиво открывая Дульцову свои душевные переживания, глубокие уголки своего внутреннего мира он даже подумать не мог, что все эти чувства так близки и знакомы его другу. «И как он просто все рассудил, – думал Роман про себя. – Может так и есть на самом деле, ведь интуитивно именно к этим заключениям я и склонялся?».

В последнее время Роман действительно испытывал очень схожие чувства. В моменты сильных внутренних переживаний он часто хотел вернуться в то состояние, в котором его душа пребывала несколько лет назад, в то состояние духа, когда он совершенно не замечал всех тех намеков и двусмысленных подтекстов, которые теперь подолгу не давали ему покоя.

Но мало найдется на свете людей, способных признать правоту друга, и нет таких, которые сделают это сходу, без возражений.

– А мне кажется над этим стоит задумываться, – ответил, наконец, Роман. – И если такие ситуации подмечать и анализировать, то в будущем их наверняка станет меньше.

– Поверь мне! эта формула придумана не мной, она выведена эволюцией, – ни капли не расстроившись сомнениям друга, спокойно произнес Дульцов. – В процессе развития человеческой цивилизации происходит совершенствование общественного устройства, постоянно повышается эффективность нашего взаимодействия друг с другом. Человеческий мозг неустанно генерирует новые и совершенствует старые модели поведения, эффективной реакции, с единственной целью – сохранить и продолжить жизнь. Наши реакции на слова так сильно упростились по сравнению с прошлым лишь потому, что это дает нам возможность лучше сохранять внутреннее эмоциональное равновесие, снижает количество конфликтных и опасных ситуаций, позволяет более эффективно существовать как виду. Это очередной этап развития человеческого общества, основанный на мудрости и эволюции всех предшествующих поколений. И если не учится у жизни в любом ее проявлении, то у чего тогда учиться?!

Дульцов замолчал. По задумчивому виду Романа, который все это время смотрел куда-то в сторону, он понял, что тот разглядел зерно в его словах и сейчас пребывает в замешательстве.

– Выбрось это из головы, – продолжил Дульцов уже совершенно спокойно. – Своими терзаниями ты напрасно мучаешь, изматываешь себя, в то время как человек, которого, как тебе кажется, ты глубоко обидел, на следующий же день забудет об этом случае и скорее всего уже никогда о нем не вспомнит.

Роман посмотрел на Дульцова; лицо его прояснилось.

– Но на мою фразу про мошенников ты обиделся, – сказал он, развеселившись и явно подтрунивая над другом.

– Да, сначала конечно, но почти сразу же и забыл, – приветливо улыбнулся ему в ответ Дульцов.

– Так что мы сидим-то? Поехали ко мне, – предложил Роман.

– Зачем?

– Как зачем? – Роман удивленно посмотрел на друга. – Ты продал участок, а значит все идет по плану, и уже завтра мы можем выезжать за товаром. По-моему это стоит отметить. Тем более что дома, насколько я знаю, организовывается небольшое гуляние по поводу моего увольнения, и я буду рад тебя там видеть.

– А кто будет?

– Все – хорошо тебе знакомые: мама, папа, Марина, Максим.

– Максим? – в сомнении нахмурив брови, переспросил Дульцов.

– А что ты его не хочешь видеть?

– Да мне-то без разницы, ты же знаешь. Я просто думаю – он не сильно ли расстроится, что я приду?

– Об этом не переживай. Отмечаем мое событие, а я хочу тебя видеть, – уверенно ответил Роман.

– Ну, если так, то поехали, – сказал Дульцов, заводя машину.

Семья Майских жила в одном из спальных районов города, который не относился ни к престижным, ни к самым плохим. Он был средним во всех отношениях: среднего качества дороги, средняя освещенность улиц, средняя концентрация магазинов и среднее количество пьяных, шатающихся по вечерам. Район этот находился минутах в пятнадцати езды от центра, но с учетом вечерних пробок в это время путь, как правило, занимал не меньше получаса. Последнее обстоятельство обычно очень нервировало обоих друзей, но сейчас, находясь в прекрасном расположении духа, они вовсе не замечали затруднений на дороге.

– Давно надо было уходить, – сказал Роману Дульцов, когда они остановились в очередном заторе. – Что ты там забыл? Я ни за что не стал бы работать на дядю.

– А я бы работал, – ответил Роман.

– Что ж ты тогда ушел? – недоумевающе спросил Дульцов.

На несколько секунд возникла пауза, которая продлилась бы еще дольше, если бы заинтригованный молчанием Дульцов не повернулся и самым откровенным образом не уставился на друга вопросительным взглядом.

– А зачем мне стоило оставаться? – поинтересовался в ответ Роман. – Пока я там работал, я ни разу не услышал, чтобы кто-нибудь сказал, даже просто намекнул, на вклад в общественное благополучие, который он вносит своей работой. Я сомневаюсь даже, что во всем министерстве найдется хоть один человек, который задумывался бы об этом. И это в министерстве – в областном правительстве, где вся деятельность сотрудников от первой и до последней минуты рабочего времени по своей сути должна заключаться только в работе на благо общества и для общества!.. Когда я только устроился на работу, то в первые месяцы обнаружил один узкий момент, устранив который можно было существенно снизить затраты бюджетных средств и повысить эффективность нашей работы, – в задумчивости опустив глаза, с нотками досады в голосе продолжил Роман. – Для этого требовалось не так уж много усилий и я никак не мог сообразить, почему никто еще не нашел и не устранил этой недоработки. Я сделал целый проект с презентацией и однажды представил ее начальству. Хе-хе, – Роман горько усмехнулся, как будто вспомнив что-то забавное и досадное одновременно. – Меня внимательно выслушали, а потом сказали, что мое предложение нецелесообразно и «не соответствует поставленным перед министерством задачам». Я был обескуражен, начал активно доказывать свою позицию, но это было уже бесполезно. Я знал и знаю на сто процентов, что мой проект более чем оправдан, но никто из руководства лично не был заинтересован в его реализации, а значит, он никому просто не был нужен… Потом уже я узнал, что моим предложением было устранить одну из «кормушек».

– Коррупция кругом? – усмехнулся Дульцов.

– Да. Мы не так давно поехали с ревизией на одну котельную, которой были выделены деньги на установку новейшей система тепловой автоматики, – продолжил Роман. – Там все должно было быть автоматизировано до такой степени, что от персонала требовалось бы только задать одну величину – температуру теплосети, а все остальное делала бы автоматика, учитывая кучу параметров, от температуры наружного воздуха, до химического состава воды. Когда же мы приехали, то вместо полностью автоматизированной системы мы такое старье увидели, такую убогость! Данные фиксировалась на бумажную ленту, некоторые показания операторы снимали вручную!