Тяжело в учении, легко в бою

[i] Иван Фёдорович Никитин (27 сентября 1893 года, Пенза — 7 сентября 1957 года, Минск) — советский военный деятель, Генерал-майор (1940 год). В августе 1941 года был назначен на должность командира 251-й стрелковой дивизии, которая принимала участие в боевых действиях западнее города Белый, а в сентябре того же года — на должность командира 128-й стрелковой дивизии, которая принимала участие в боевых действиях в ходе Тихвинских оборонительной и наступательной операций и на волховском направлении, а затем — в Любанской наступательной операции.

[ii] В ноябре 1941 г. советским войскам в ходе Шлиссельбургской десантной операции удалось еще раз на время освободить Липку. 28 ноября части 1-го Отдельного особого лыжного полка моряков КБФ под командованием майора В. Ф. Маргелова (будущего легендарного командующего советских ВДВ), выдвинувшись из района Осиновецкого мыса через остров Зеленец, атаковали немецкие позиции в районе деревни со стороны Ладожского озера. Сходу прорвав первую линию неприятельских окопов у Новоладожского канала, полк своим левым флангом занял саму деревню, подойдя к Староладожскому каналу. Активно использовавшему артиллерию противнику, удалось остановить продвижение советских десантников. Ожесточенный бой продлился до вечера. В условиях отсутствия поддержки своей артиллерии, помощи других пехотных соединений, отсутствия связи со штабом фронта бойцы 1-го полка были вынуждены вновь отступить на ладожский лед. (Источник:рф/villages/31)

XIV

Возвращаясь с аэродрома к казармам, они впервые с момента прибытия курсантов на фронт остались с Настей наедине, если можно так сказать о кишащей людьми воинской части в самый разгар учебно-тренировочной работы. Просто именно сейчас рядом никого не оказалось. Экипажи Никифорова и Весельской сели раньше и, скорее всего, были уже в столовой. А Байкалов с братьями Поляковыми лазили по своему Ми-1, именно такое название было здесь у нового вертолета, почти точной копии Ми-4 той истории. Правда, без детских болячек. А вообще машина получилась не плохая. Это конечно не «горбатый» и не «шмель»[i], но в целом Сашке летать на нем понравилось. Тяжеловат, конечно, маловато ему одного двигателя, зато полностью местный.

— Настен, ты что-то в последнее время сама не своя? — начал Сашка разговор.

— Нормально все, тебе показалось, — девушка шла понуро глядя себе под ноги, зажатым в руке «зеша»[ii], на котором красной краской через трафарет было написано «Медок» — придуманный Сашкой позывной. Настена-сластена, сладкое значит медок. На что едкая Волкова, тут же выдала: «Если Федоренко «Медок», то ты Стаин не «Шмель», а «Пчел». Так и изменился у него позывной. Правда, парень пытался с этим бороться, но ребята упорно в эфире величали его «Пчелом», а когда его так обозвала Бершанская, то просто плюнул и перестал обращать на это внимание.

— Ничего не нормально, я же вижу. Настя, не ответив, ускорила шаг. — Насть, ну ты что? — Сашка ничего не понимал. Вроде все нормально было, а с тех пор, как одноклассники появились здесь, на фронте, Настя ходила, как в воду опущенная.

— Ничего, — девушка нервно дернула плечом. А потом остановилась и, резко повернувшись к Сашке, выкрикнула: — Страшно мне, понятно?! Летать страшно! На войне страшно! Меня убьют, мама совсем одна останется! А ты! Ты, как мы приехали, и не подошел ни разу. Все со своей лейтенантшей госбезопасности ходишь!

Сашка ничего не понимал. С какой лейтенантшей? С Бершанской что ли?

— С какой лейтенантшей? — недоуменно спросил парень.

— С этой, командиршей!

— Ээээ, — не нашелся, что ответить Стаин, — так мы ж по службе.

— Знаю я, по какой вы службе! — зло высказалась Настя.

— Ну, знаешь! — Сашка в сердцах махнул рукой и пошагал к штабу. Его распирали злость и обида. А еще навалилась новая проблема, на кого менять Федоренко. И надо ли менять. Не подведет ли она в бою с такими истериками? Он отошел уже на приличное расстояние, как сзади послышался топот и частое дыхание. Не успел он обернуться, как ему на шею кинулась Настя:

— Сашечка, прости-прости-прости, — зачастила она сквозь всхлипы, — не слушай меня, дуру! Сама не знаю, что несу! Боюсь я просто! Вы все вон какие! Ленка, Ида, мальчишки! Ты — герой! А я?! Я же тютюня! Я же все время дома с мамой и Славкой… А тут… А вдруг я подведу?! Не справлюсь?! Испугаюсь?! А ты меня брооосишь! — и она, уткнувшись лицом парню в грудь тоненько, жалобно по-бабьи завыла. А Стаин стоял, прижав девушку к себе, гладил ее по спине и не знал, что делать и что сказать. Он лишь повторял, как заведенный:

— Ну что ты? Все хорошо, будет. Все хорошо. Мимо пробежала молоденькая девушка-техник из бомбардировочного полка, с любопытством стрельнув в них глазами. Ой будет сегодня разговоров в казарме. Из штаба вышли Бершанская с Рачкевич, увидев Сашку с Настей, они тактично остановились в стороне, но было видно, что у них есть к Сашке разговор. — Насть, мне идти надо. Давай потом поговорим? Как время будет…

— Конечно-конечно, — она подняла голову и посмотрела на него полными слез глазами. — Потом поговорим. Ты только не прогоняй меня! Ладно?! Не прогонишь?! — у нее в глазах была такая надежда, что Сашка не решился ей отказать, хотя, возможно, перевести в другой экипаж было бы лучшим решением. О списании на землю речи не могло идти. Слишком много усилий уже было затрачено на подготовку Анастасии.

— Не прогоню, — он ей ободряюще улыбнулся, — иди, приводи себя в порядок. А то вся в слезах, что люди подумают? Да и вообще, курсант должен быть всегда бодр, весел и вид иметь молодцеватый! — откуда он это взял, Сашка и сам не мог вспомнить, но где-то слышал, а сейчас пришлось к месту[iii]. Понятно?!

— Есть — иметь вид бодрый и молодцеватый! — шмыгнув носом, вытянулась перед ним Настя.

— Вот и отлично! А теперь дуй в казарму, а меня вон ждут уже, — Настя, кивнув, убежала, а Сашка подошел к ожидающим его командирам.

— Что это от тебя девочка в слезах убежала? Обидел? — с улыбкой спросила Евдокия. Сашка пожал плечами:

— Да не знаю, что на нее нашло. Накинулась на меня ни с того, ни с сего, а я всего-то спросил, почему смурная ходит в последнее время. А потом расплакалась, извиняться стала.

Женщины понимающе переглянулись.

— Чурбан ты, товарищ командир! — безапелляционно заявила Евдокия. Видя, что парень готов закипеть, Рачкевич примирительно сказала:

— Поговорю я с девочкой, думаю, все нормально будет. У нас сейчас другой вопрос назрел, — Сашка вопросительно посмотрел на комиссара полка, — 23 февраля, как планируем праздновать? То, что сейчас не то время, я понимаю. Но, как минимум командир части должен личный состав поздравить. Меню в столовой надо праздничное.

Сашкина рука полезла под шапку, озадаченно почесать затылок:

— Евдокия Яковлевна, Вы на себя организацию возьмите, я все рано в этом ни бум-бум. Что от меня требуется, я сделаю. Подписать что, продукты выбить или еще что… Ну Вы сами знаете, — парень улыбнулся.

— Ну, мы так и подумали. План мероприятий я для Вас оставила в штабе у Зинаиды, посмотрите и если все устроит, подпишите. Там же заявка на дополнительное продовольственное обеспечение. И неплохо было бы выпросить у штаба фронта кинопередвижку, я по линии политуправления заявку дала, но прошу и Вас подключиться.