Тяжелые звезды

Так думают большинство наших сограждан, и было бы нечестно в день беды перекладывать ответственность на другие плечи.

Поэтому сказал журналистам, как думал. Сказал, что совершенное в День милиции преступление не останется безнаказанным. Заявил, что милиция страны принимает вызов.

Эти мои слова вызвали широкий резонанс в обществе. Пойти на попятную я бы уже не смог. Да и, честно говоря, не хотел. Если произнесено: «Вызов принят», значит, он действительно принят. А иначе, какой же я министр внутренних дел?

Однако уже на следующий день я понял, что планируется старая схема: роль ФСБ будет в расследовании основной, а милиция будет вести оперативное сопровождение под эгидой прокуратуры.

У меня сразу же возникла идея взять на себя основную тяжесть оперативно-следственной работы по происшествию на Котляковском кладбище. Но это не укладывалось в существующие схемы: расследование террористического акта всегда является прерогативой Федеральной службы безопасности, у которой есть для этого прекрасные специалисты, соответствующая техника, часто более совершенная, чем та, которой располагает МВД.

Идею следовало утрясти с Генеральной прокуратурой: только прокуратура вправе определить подследственного и, если нужно, сломать привычные схемы. Если это, конечно, не противоречит закону.

Позвонил генеральному прокурору Скуратову и спросил: «Юрий Ильич, ты не будешь возражать, если я попрошу Черномырдина подготовить правительственное распоряжение, в котором бы он обязал МВД быть в этом деле за главного. Конечно, создаем совместную с ФСБ и прокуратурой оперативно-следственную группу, но при условии, что мы, МВД, управляем ее действиями. Если уж назвались груздем, готовы залезть и в кузов…»

Надо отдать должное Скуратову: он всегда очень разумно подходил к изучению подобных предложений. Во всяком случае не было и намека на то, что вылезут какие-то ведомственные амбиции и профессиональные обиды. Не было этого.

Вот и теперь он сказал: «Нет, А.С., я только приветствую это».

С моим предложением согласился и руководитель ФСБ Николай Дмитриевич Ковалев.

Поэтому был подготовлен соответствующий проект распоряжения правительства.

Виктор Степанович также согласился с моими аргументами, подписал распоряжение, и мы впервые в истории правоохранительной деятельности — во всяком случае на моей памяти — создали подобную оперативно-следственную группу. МВД в ней играло роль форварда, а руководство оперативной работой по раскрытию этого преступления возлагалось на опытного сыщика России, генерала милиции и моего первого заместителя Владимира Ильича Колесникова.

Сам я вмешивался в содержательную часть расследования только для того, чтобы оказать помощь людьми и техникой; в остальном полагался на профессионализм оперативных работников, которые хорошо знали свое дело и не нуждались в моей опеке.

Очень скоро стало понятно, что взрыв на Котляковском кладбище являлся отголоском внутренней борьбы, развернувшейся в одной из ветеранских структур. Борьба носила нешуточный характер, потому что пост лидера этой общественной организации, объединявшей ветеранов войны в Афганистане, означал контроль над многомиллионными поставками товаров, имеющими таможенные льготы.

Считалось, что дополнительная прибыль должна была идти на социальную помощь ветеранам военных конфликтов, семьям погибших и инвалидам, получившим увечья в результате боевых действий. Вот этим людям, которым государство по своей бедности платило гроши и которые должны были получить дополнительную адресную помощь из своей ветеранской организации.

Скорей всего, так и было. Но финансовые потоки, рожденные масштабными поставками в Россию спирта, сигарет и иных товаров, которые завозились этой структурой ветеранов войны в Афганистане, породили определенные противоречия в ее руководстве. Еще до взрыва на кладбище были убиты и ранены несколько ветеранов. У нас не было сомнений, что трагедия, разыгравшаяся на кладбище 10 ноября 1996 года, является следствием продолжающейся борьбы за «афганское наследство» многочисленных коммерческих и охранных структур, обладавших к тому времени огромными материальными ресурсами и представляющих собой внушительную силу из бывших разведчиков, диверсантов, саперов, снайперов и представителей иных военных профессий.

В общем, там были серьезные специалисты, для которых организация подобных диверсий являлась обычным делом.

Заказчиков и исполнителей надо было искать именно в кругах ветеранов афганской войны. Хотя мы не исключали и другие версии.

Повторяю: детали расследования я оставлял профессионалам и, думаю, рано или поздно результаты их работы станут достоянием учебников по криминалистике.

Был очерчен ряд подозреваемых, среди которых наиболее колоритной представлялась фигура полковника в отставке, бывшего разведчика Радчикова.

Этот человек геройски вел себя во время афганской войны. Потерял в бою обе ноги, но продолжал активную жизнь. Прыгал с парашютом, пользовался авторитетом среди боевых товарищей, был вхож во многие высокие кабинеты. Со временем у нас появились очень серьезные основания подозревать его в том, что именно он являлся заказчиком взрыва на Котляковском кладбище, так как на это указывали некоторые прямые и косвенные улики.

Предполагаемый заказчик преступления и его предполагаемые исполнители были арестованы и предстали перед судом. Доказательств их участия было немало, но суд посчитал их недостаточными, чтобы признать вину. Эти люди были оправданы и освобождены из-под стражи, поэтому даже я, знающий всю подоплеку событий и уверенный в собственной правоте, не могу назвать их виновными.

Волей судьбы мне уже после моей отставки пришлось лицом к лицу встретиться и с жертвами того преступления, и с людьми, которые обвинялись в его исполнении.

Случилось это во время телевизионной передачи «Независимое расследование», которую ведет тележурналист Николай Николаев.

Свою точку зрения я высказал, как, впрочем, и надежду на то, что справедливость обязательно восторжествует.

И хотя я верю в справедливое возмездие, облеченное в форму законного приговора суда, в то же время не могу не согласиться с точкой зрения одного из уважаемых мной криминалистов. Как-то в ответ на мои сетования, что прошедший суд высказал недоверие к доказательствам следствия исключительно по формальному поводу, он мне мудро ответил: «Вы знаете, А.С., есть еще одна инстанция. Это Суд Божий… В чем я не сомневаюсь, так это в том, что подонки, виновные в гибели людей на Котляковском кладбище, обязательно получат по заслугам. И жизнь им будет не в радость. И смерть у них будет страшная».

* * *

Мне не кажется случайностью, что именно Виктору Степановичу Черномырдину довелось управлять правительством России в один из самых опасных и противоречивых периодов отечественной истории.

Разумеется, тут дело не в сочетании имени, отчества и фамилии, а в том, что тяжелая ноша ответственности и круглосуточной работы, которая легла на плечи Черномырдина, могла оказаться под силу лишь этому типу кряжистых, выносливых и хитрых русских мужиков, поднявшихся из крестьянских и рабочих глубин благодаря собственному уму, трудолюбию и врожденному чувству меры.

Политическая устойчивость Черномырдина, позволившая ему столь длительное время оставаться в высшем эшелоне российской власти, объясняется вот этими качествами человеческого характера.

Был Виктор Степанович в качестве председателя правительства РФ совсем не прост и, подобно большинству крупных хозяйственных руководителей советской эпохи, умел, что называется, держать нос по ветру: молчать там, где нужно, и хитроумно лавировать в бурных политических водах. Об этом я говорю без тени иронии, без сарказма. Все перечисленные мной умения Черномырдина объяснялись лишь обстоятельствами времени, в котором он формировался как хозяйственник с партийным билетом в кармане, и не мешали ему оставаться очень надежным и совестливым человеком, на которого в трудную минуту всегда можно было положиться.