Тяжелые звезды

Сыграла свою роль просьба представителя МВД воздержаться во время голосования.

Воздержались даже коммунисты, хотя вчера были полны решимости. Видно, передумали. Не все остались верны своему слову. Я, естественно, отношения выяснять не пошел. Но огорчен бесконечно: и равнодушием коллег ко всему, что не касается их лично, и произволом исполнительной власти, и несправедливостью по отношению к достойному человеку. Шепилову хватило мужества и терпения на войне. Хватит ли их теперь, в мирное время?

Апрель 2001 года.

Фергана, Сумгаит, Баку, Ереван, Карабах, Ингушетия, Северная и Южная Осетия, Абхазия и другие места вооруженных конфликтов, вписанные тяжелыми ранениями и контузиями в биографии многих наших соотечественников — на языке закона — боевыми действиями не называются. Мы до сих пор так нечестны со своим народом. Мы не называем вещи своими именами.

Уверен: оттого, что государство не хочет брать на себя ответственность о социальной защите ветеранов, Россия стыдливо отворачивается от своих воевавших сыновей и дочерей, в то время как им не на что и не на кого больше положиться.

Необходимо уточнить закон о ветеранах, закрепить в нем гарантии и для этих воинов. Выхожу с такой законодательной инициативой. Московская Дума меня поддержала. Отправляю законопроект в Комитет по делам ветеранов: необходимо дать ему финансово-экономическое обоснование. Идея всецело поддерживается (Закон принят в первом чтении 18 апреля 2002 года. Голосовали «за» — 381 депутат, «против» — 0. — Авт.).

Май 2001 года

Наконец-то! Почти год я провел на десятом этаже у заместителя председателя Комитета по государственному строительству Николая Ивановича Шаклеина. Кажется, во всей нашей команде, работающей над проектом закона о чрезвычайном положении, нет большей заинтересованности в принятии этого закона, нежели у меня. О его отсутствии я часто сетовал в этой книге. Я по-прежнему считаю его очень важным.

Впрочем, вся наша рабочая группа трудилась честно и продуктивно.

Это победа. Нынешний закон похож на тот, которого я столько лет добивался: в него вошли тринадцать из четырнадцати предложенных мною поправок.

Май 2001 года.

Вернулся из зарубежной командировки и буквально развел руками от удивления. Наконец принят закон «О противодействии отмыванию (легализации) преступно нажитого капитала».

Казалось бы, радуйся… Я сам, еще будучи министром внутренних дел, добивался принятия этого необходимого для России документа. И в Комитете по безопасности боролись за него не только мы, но и депутаты прошлого созыва.

В общем, говорили о нем много, но проект закона, что называется, отлеживался в самых разнообразных инстанциях. А тут сюрприз! Неожиданно и быстро приняли его в первом чтении, буквально через несколько дней — в следующем. Закон, к сожалению, получился очень слабенький. Урезан и изменен настолько, что работать должным образом не сможет.

И еще необъяснимое: закон, который столько времени старательно и заинтересованно разрабатывался в Комитете по безопасности, неожиданно передан Комитету по кредитным организациям и рынкам. Логика такого решения мне кажется ущербной: дескать, если речь идет о деньгах, значит, должен рассматривать другой, «денежный» комитет.

Июнь 2001 года.

Как депутат, избранный от сельских районов Ставрополья, я должен глубоко разбираться во всех проблемах, которые так или иначе связаны с землей, землепользованием, крестьянским трудом. Это мой долг перед страной, перед земляками, перед памятью своих родителей, чья жизнь началась и закончилась в поле.

Поэтому все, что связано с трудом аграриев — воспринимаю пристрастно, воспринимаю обостренно.

Вот уже третий думский созыв катается да никак не выкатится к простым земным людям важнейший документ — Земельный кодекс.

О купле-продаже земли может говорить лишь тот, кто относится к ней не как к кормилице, а исключительно как к товару. Уже само переназначение комитета, ответственного за подготовку проекта, говорит за себя: его забрали у аграриев и передали в Комитет по собственности.

Как и следовало ожидать, подковерные игры завершились тем, что в текст закона удалось протолкнуть ряд неконкретных положений, которые можно толковать двояко.

Но бывают и не такие горькие дни. Когда на пленарном заседании обсуждались вопросы законодательного обеспечения сельскохозяйственного производства, я тоже высказал несколько своих соображений на этот счет. Приятно, что министр сельского хозяйства сказал, что ему близки мои позиции, и даже попросил развить несколько идей, касающихся развития инициативы товаропроизводителей и социальной поддержки тружеников села.

Я даже отчасти горжусь, что заложенная в моей избирательной программе идея создания особого Земельногог или Крестьянского банка приобрела реальные очертания. Министр подтвердил, что в этом году Российскому сельскохозяйственному банку будут направлены два миллиарда рублей из бюджета. Можно сказать, конечно, и так, что этот мой успех из серии «мы пахали» (то есть не только я ратовал за такой банк), но не столь важно. Главное — крестьянский банк существует.

Июнь 2001 года.

Сегодня у меня еще один день надежды. В первом чтении вынесен на обсуждение Думы законопроект «О борьбе с коррупцией». Этот закон не просто один из многих, а узловой и, кроме того, междисциплинарный. Он свяжет воедино все уже имеющееся, нововведенные и разрозненные нормы противодействия коррупции — этой ржавчине, разъедающей страну.

Принятия этого закона лично я добивался несколько лет. Сначала как министр внутренних дел, потом как вице-премьер правительства РФ. Теперь вот — в качестве депутата Госдумы и председателя правления Всемирного антикриминального и антитеррористического форума.

Полтора года мы работали над законопроектом в Комитете по безопасности: Александр Гуров, Николай Ковалев, Алексей Александров, Асламбек Аслаханов, Аркадий Баскаев, Павел Бурдуков, Василий Волконский, Виктор Илюхин, Александр Куликов, Валерий Останин и я. Некоторые из нас писали его, быть может, как главный документ в жизни.

Коррупция слишком дорого обходится нашему государству. Ежегодные потери экономики от коррупции составляют, по некоторым оценкам, около 15 миллиардов долларов. Но еще хуже то, что в сознании общества все более укореняется стереотип, что взятка для небогатого чиновника, милиционера, врача, педагога и т. д. является некой формой восстановления социальной справедливости. Таким образом, снижается порог моральной терпимости к фактам взяточничества и поборов.

Если не бороться с этим злом, нечего и говорить о серьезных инвестициях в российскую экономику.

Значительная часть денег, выведенных из страны за последнее десятилетие, — это прямые взятки чиновникам или проценты за посредничество, величина которых еще совсем недавно открыто обсуждалась в коридорах многих государственных учреждений.

Положение осложняется тем, что низкое денежное содержание в правоохранительных органах, особенно в МВД, способствует коррумпированности и криминализации органов внутренних дел. По некоторым данным, в том числе из зарубежных источников, почти 30 процентов сотрудников милиции обеспечивают оперативное прикрытие коммерческих структур — от ларьков до банков…