Тысяча и две ночи. Наши на Востоке (сборник)

Мечтал тогда о маленькой квартирке где-нибудь на двадцать третьем этаже, к облакам ближе. Именно о квартире, а не доме. Квартира — твое личное закрытое пространство, куда трудно заглянуть, войти и невозможно перелезть. В квартире находишься изолированно от людей и одновременно рядом с ними. Стоит открыть дверь, и ты уже не один. Стоит ее закрыть, задвинуть шторы, выключить телевизор, как ты снова наедине с собой…

Скрываясь от жестокости в той самой пещере Исы на окраине деревни, я рисовал в мечтах свою квартирку в многоэтажном доме, одном из таких, какие видел в газетах. Представлял дни будущей жизни. Как просыпаюсь утром не в страхе перед грядущим днем, а в объятиях солнечных лучей, падающих из незашторенного окна. На двадцать третьем этаже, ночью, окно можно и не закрывать, так ведь? Или как неторопливо выхожу из дома, уверенный в себе, полный сил, с желанием не бежать от жизни, а, наоборот, идти ей навстречу.

Тогда думал, что до такого одухотворяющего бытия рукой подать. На деле все оказалось не так легко, быстро. Но я ни о чем не жалею — игра стоила свеч. Свободно дышать — важнее всего, но самое ценное мы зачастую не ценим. Я и сейчас продолжаю бороться с какими-то страхами, хотя получил желаемую свободу. Она моя самая большая подмога…

29

— В один день я решил уехать. Побросал в рюкзак немного вещей, запихнул в носки деньги, которые заработал за последний год, взял немного еды и сел в автобус до Большого города. Помню, как в день отъезда проснулся утром и сказал себе: «Теперь все будет иначе. Я стану счастливым». Вроде у меня получилось, точнее, получается…

30

— Давно я забросил эту идею с кассетами, а сегодня решил сделать еще одну запись. Это был новый день, день истинного счастья. Улыбка солнца сквозь сытый туман, сонные коты у подножий непогашенных фонарей, распахнутые двери «Старбакса», нечастые, но уже спешащие машины под навесом густых белых облаков… Я нес в кармане синего плаща с меховым воротником яблоко и улыбался никому и всем.

Утренняя давка в метро приятно напомнила праздничное столпотворение. Я пританцовываю на эскалаторе под “Big big world” Эмилии, прокашливаюсь на выходе из вестибюля, достаю первую сигарету первого утра весны. Я иду быстрым шагом к кондитерской Айлы, у которой работаю вторую неделю. Вдыхаю свежий ветерок с набережной, осматриваю место своей новой жизни и не верю, что дожил до этого дня. Я как ребенок, получивший то, о чем давно мечтал… Выкарабкался!

Оглядываюсь назад, в начало моей истории. Не верится: неужели все это было связано со мной? Человек способен к перерождению — я слышал об этом раньше, но не верил, пока не испытал на себе. «Наконец-то добрался до счастья…» — с такой мыслью я открыл стеклянную дверь кондитерской в тот день, встревожив входной колокольчик. Госпожа Айла раскладывала в витрине свежие пирожные, торты, фруктовые корзиночки…

Сейчас, прожив уже который год в Большом городе, я счастлив, прежде всего потому, что остался в живых. Подразумеваю не только физическое состояние, но и душевное здоровье. Да, я сохранил душу чувствительной. Больше всего боялся стать бесчеловечным в циничном мегаполисе…

Я все еще готов отдать все, что имею, за счастье всех бездомных собак на свете. Я по-прежнему навещаю детский дом раз в неделю, устраиваю ребятам праздничные обеды. На досуге придумываю, рассказываю вслух, сам себе, сказки, подобные тем, которыми в детстве мы с Назирой развлекали друг друга…

Кажется, стержень моей личности остался тем же, хотя с возрастом все сложнее противостоять вирусу повседневного цинизма. Поэтому, если ловлю себя на ином поведении, узнаю в себе эгоцентричную манеру жителя Большого города, я вспоминаю детство, юность, когда боролся за будущее, за простую возможность увидеть следующей день. Поверь, лучше ничто не отрезвляет.

Иногда сам собой недоволен до крайности: сколько можно изводить себя мысленными возвращениями в то время? Хочется, как в «Вечном сиянии чистого разума», взять да стереть года искалеченных надежд. Но все равно, вопреки всем внутренним конфликтам, я признаю прошлое и невозможность изменить его. Зато я могу изменить отношение к нему. Надеюсь, это вопрос времени — моего настоящего времени, моей настоящей свободы…

* * *

Вовсе не все люди в состоянии построить сами свою судьбу так, как им хочется. Это было бы слишком просто, если бы все нажимали кнопку: «Хочу интересную и приятную судьбу» и получали бы ее, сахарным сиропом политую. Не у всех одинаковые стартовые данные, ни у всех были хорошие семьи, не все верят в себя, идут напролом. Если одним победа дается, хоть и с трудом, то других она просто обходит стороной. Просто у всех разная судьба. Но в любом случае каждый должен до последнего быть на плаву. Ради себя, прежде всего! Все зависит от отношения к ситуации: кто-то скажет, что ему вообще не везет, все рушится и поставит на себе крест, а другой поймет, что, значит, не туда идет, что есть другие дороги и надо наслаждаться тем, что есть, пробовать, не бояться, да, поныть иногда, но утром проснуться и шагать дальше.

Об авторах

Лариса Бортникова

Живу и работаю в Москве. Сейчас. А вот десять лет назад жила и работала в Стамбуле. Из Стамбула привезла нарды, с дюжину стеклянных синеглазий от собственного «сглаза» и много удивительных историй про удивительных людей, с которыми довелось рядом жить и работать. Мое основное нынешнее занятие — вовсе не писательство, а бизнес. Несмотря на то что занятие это скучное и единообразное, занимаюсь им уже много лет, бросать не намерена, хотя мысли о дауншифтинге преследуют регулярно.

Пишу всю жизнь, пишу много — последние пять лет. Позиционирую себя как писатель-любитель-фантаст. Мечтаю сделать фантастический роман, но все как-то недосуг. Но пока романа нет, довольно успешно публикуюсь в различных изданиях с рассказами и повестями. Что еще? Веселая, энергичная, что называется «дурная». На досуге кую (да, да — вы не ослышались, именно молоточком по наковальне), танцую, рисую, а вот недавно занялась классическим сватовством.

Павла Рипинская

Еще лет семь тому назад я совершенно не интересовалась Востоком — писала статьи про Европу и переводила с европейских языков. А Иран представляла себе страной пустыней и верблюдов, пока не познакомилась по Интернету с иранским студентом-японоведом. В результате, вышла замуж — пусть не за принца Персии, но зато за самого любимого человека на земле! Теперь большую часть года провожу на Ближнем Востоке, в нелегкой борьбе с суровыми иранскими реалиями, попутно погружаясь в древнюю историю и великолепное персидское искусство.

Ирина Ларькова

В прошлом журналист, настоящий филолог и доблестный работник рекламного пера. Время показало, что истинные ценности в рекламе не нуждаются, а люди в них — нуждаются, и сильно. Так, в поисках золотой жилы мудрости, я обнаружила себя на Востоке. Стойко интересуюсь красивым, добрым и вечным. Любимая жена, довольная мать и талантливая домохозяйка — то есть всегда очень-очень занята. В редкие минуты досуга учу и учусь, по привычке продолжаю играть словами. Вот так писала-писала и дописалась до этого сборника. Всем привет!

Елена Асеева

Я не очень люблю общаться с людьми. Они у меня вечно спросят то, что я не хочу, чтобы спросили, например: «Что я делаю в Афганистане?», и никогда не спросят то, что я жду, например: «Будем ли мы помнить о себе после смерти?» Я не осуждаю их. Когда я на правильном пути — люблю. И клубы энергии готовы вылиться и наполнить бумаги, и холсты, и строчки светом. У меня ушло достаточное количество времени и сил, чтобы не ассоциировать любовь с объектом противоположного пола, сужая это понятие до эмоциональных неурядиц. Вот так и иду — вслепую, вглухую, пытаясь чувствовать лишь след внутреннего света. Петляю, пытаясь лавировать между болотом и пустыней, где лишь тоненький голос сквозь воздух.